Обряды, ритуалы, магия в культуре первобытной эпохи

То же можно сказать и о другом, еще  более крайнем, проявлении механической религии - о молитвенной мельнице тибетских буддистов. Этот снаряд первоначально  был, вполне возможно, символическим  «чакра», или колесом закона, но впоследствии превратился в цилиндр, вращающийся  на оси, каждый оборот которого соответствует  произнесению изречений, начертанных  на бумажках, наполняющих его. Молитвенные  мельницы существуют разной величины, начиная от размера маленькой  деревянной вещицы, которую держат в руке, до громадных барабанов, приводимых в движение ветром или водой, - барабанов, которые повторяют изречения  миллионы раз. У полуцивилизованных ацтеков в их разработанном ритуале (характерные стороны которого, по крайней мере частично, согласно древнейшим описаниям, достоверно самобытны) мы встречаем лишь зачатки нравственной молитвы. Такова, например, молитва по поводу избрания нового правителя: «Сделай, господь, его своим верным подобием и не допусти его быть гордым и высокомерным на престоле и при дворе. Пошли, господь, чтобы он управлял спокойно и заботливо вверенным его попечениям народом, и не допусти, господь, чтобы он мог оскорблять и мучить своих подданных или причинять им без основания и не по справедливости какие-либо потери. И не допусти, господь, чтобы он мог запятнать или осквернить твой престол и твой двор какой-либо несправедливостью или злом».

Обряд жертвоприношения появляется, по-видимому, в столь же ранний период культуры и берет начало в той же анимистической системе, как и молитва, с которой оно остается в самой тесной связи в течение столь долгого периода истории. Подобно тому как молитва есть такое обращение к божеству, как будто оно человек, так и жертвоприношение есть приношение даров божеству как человеку. Житейские типы той и другой формы (т. е. молитвы и жертвоприношения) можно наблюдать неизменными в общественной жизни и до настоящего времени. Проситель, склоняющийся перед начальником и кладущий к его ногам с униженной просьбой подарок, представляет антропоморфный образчик жертвы и молитвы в одно и то же время. Однако жертвоприношение, в древности столь же понятное, сколь понятна молитва, в дальнейшем изменялось - как по своей обрядовой стороне, так и по отношению к лежащим в его основе мотивам. Богословы развитых религий обращали внимание исключительно на одну лишь обрядовую сторону жертвоприношения, с которой они сталкивались, и потому затемнили мистикой такие церемонии, которые доступны весьма простому, рациональному объяснению, если проследить их этнографически, начиная от ранних форм. Многие подробности жертвенных обрядов были уже рассмотрены выше как материал для выяснения характера тех божеств, с которыми они связаны. Кроме того, значительная часть учения о жертвоприношениях была уже изложена при описании приношений даров духам умерших. В самом деле, у примитивных людей отвлеченное разграничение между душой и божеством исчезает, так как у них часто божественные человеческие души бывают теми самыми божествами,

Грубое  воззрение, что божество принимает  и ценит жертву ради нее самой, предполагает, с одной стороны, мысль  об уважении, выражающемся в форме  приношения, а с другой стороны, отрицательное  воззрение, что заслуга приносящего  заключается в лишении себя чего-нибудь ценного. В этих идеях можно, в  общем, различить три теории: теорию дара, теорию чествования и теорию лишения, или отречения. Во всех трех случаях можно найти обычные обрядовые превращения от совершенно реального акта до формальной церемонии. Приношение, вначале действительно ценное, заменяется мало-помалу меньшими дарами или более дешевыми предметами и наконец доходит до степени ничего не стоящих знаков, или символов.

Теория  дара, естественно, занимает первое место. Этот чисто детский способ приношения без всякой определенной мысли о  том, как примет дары и что сделает  с ними принимающий, представляет собой  первобытную и самую зачаточную форму жертвоприношения.

Так как  дух в раннем анимизме рассматривался как нечто по своей эфирной  природе подобное дыму или пару, то мысль, что приношения, приведенные  в такое же состояние, могут потребляться духовными существами, является, очевидно, вполне разумной. Эта идея ясно прослеживается в обрядах курения и воскурения, в особенности у туземных племен Америки. Привычка курить табак не имеет  у нас никакой связи с религиозными обрядами, но на родине этого обычая, где он распространен до такой  степени сильно, что может служить  едва ли не лучшим доводом в пользу культурной связи между северным и южным материками, курение табака занимает важное место в религиозных обрядах.

 От этой группы сугубо практических обрядов, часто весьма вредных по своим результатам, мы обращаемся к группе церемоний, носящих характер образного символизма. Говоря о солнечном мифе и поклонении солнцу, мы видели, как с незапамятных времен в религиозных верованиях глубоко укоренилась ассоциация востока с идеей света и тепла, жизни, счастья и славы, тогда как с представлением о западе всегда соединялись понятия о мраке и холоде, смерти и разрушении. Это воззрение может быть объяснено и подкреплено наблюдением того, как такая символизация востока и запада отразилась и на внешних обрядах, породив ряд практических правил, касающихся положения умерших в могиле и живых в храмах, правил, которые можно объединить под общей рубрикой ориентации, или обращения на восток. Последнюю группу обрядов, историческое развитие которых подлежит нашему рассмотрению, составляет символический церемониал очищения. Несмотря на темноту и путаницу, внесенные в этот вопрос многообразными видоизменениями церемонии в процессе ее исторического развития, ее основная мысль все же ясна. Это не что иное, как постепенный переход от буквального к символическому очищению, переход от устранения материально понимаемой нечистоты к освобождению себя от невидимого, духовного и, наконец, нравственного зла. Развитие нашего языка идет рука об руку с этим движением идей, переходя в слове «очищение» от его первоначального материального значения к понятию об освобождении себя от ритуальной скверны, вины против закона и нравственного греха. То, что для нас метафора, для людей низшей культуры было с ранних пор обрядом: они очищали на основании определенных предписаний и лица, и предметы, преимущественно путем погружения их в воду или окропления ею, а также путем окуривания их огнем или проведения их через него. Совершенно очевидное доказательство того, что обряд, превратившийся теперь в чистую формальность, первоначально имел практическое значение, заключается в том, что церемония очищения до сих пор применяется к таким случаям жизни, которые действительно требуют реального очищения, как, например, очищение новорожденного и его матери, очищение убийцы, пролившего человеческую кровь, или, наконец, человека, осквернившегося прикосновением к трупу.

Рассматривая  только что описанную группу религиозных  церемоний, мы обрисовали внешние выражения  их в религиях высших народов менее  яркими чертами, чем первоначальные формы обрядов на низших ступенях культуры. Это обстоятельство, обусловленное  чисто практическими причинами, однако, не только не ослабляет этнографической  поучительности, вытекающей из исторического  рассмотрения обряда, но даже усиливает  ее. Каждая из форм обряда в различных  фазах своего переживания, видоизменения  и последовательного развития по-своему способствовала выяснению преемственности, существующей между верованиями  народов, стоящих на более низкой и более высокой ступенях культуры. Эти же формы показывают, как трудно цивилизованному человеку понимать обряды даже своей собственной страны, если он незнаком с тем смыслом, часто  очень различным, который вкладывали в эти обряды люди отдаленных веков  и стран, представители совершенно иных ступеней культуры. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Заключение

В начале написания реферата перед нами стояла цель: исследовать специфику  обрядов, ритуалов и магии в культуре первобытной  эпохи. В заключении же можем говорить о том, что нам это практически  удалось, но, к сожалению, для наиболее полного исследования и раскрытия  темы недостаточно рамок реферата.

    Несмотря на иллюзорность и  ошибочность представлений об  окружающем мире, непонимание истинных  причинно-следственных связей и  закономерностей, первобытный человек  в ходе практики, методом проб  и ошибок, по крупицам добывал  и выверял рациональные, истинные  знания, помогающие увереннее ориентироваться  в повседневной жизни и окружающем  мире. С помощью вымышленных образов,  наделенных сверхъестественными  силами и способностями, он  пытался обеспечить стабильность  и благополучие родовых общин,  уверенность в завтрашнем дне.  Взаимоотношения людей и природы,  с одной стороны, и созданного  воображением и фантазией человека  сверхъестественного, надприродного  мира — с другой, видимо, и лежали  в основе древних верований  и обрядов. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Список  использованной литературы

1. Байбурин А. К. Полярности в ритуале (Твердое и мягкое) // Полярность в культуре / Альманах «Канун». Вып. 2. — СПб., 1996, с. 157—165.
2. Байбурин А. К. Ритуал в традиционной культуре. — СПб., 1993
3. "История культуры России" - Курс лекций. Москва, общество "Знание", 1993 год.
4. "Культурология Истории Мировой Культуры" - Учебник 1-ое издание под редакцией А. Н. Марковой. Москва "Юнити", 1995 год.
5. "Культурология Истории Мировой Культуры" - Учебник, 2-ое издание под редакцией проффесора - А.Н. Марковой. Москва "Юнити", 1998 год.
6. Маслов А.В. Ускользающий смысл ритуалов // Маслов А. А. Китай: колокольца в пыли. Странствия мага и интеллектуала. — М.: Алетейя, 2003, с. 64—70
7. Самыгин С. И. Религиоведение: социология и психология религии. (священные ритуалы и церемонии)  Ростов-на-Дону 1996.
8. Тайлор Э. Б.Первобытная культура: Пер. с англ. - М.: Политиздат, 1989.-573 с.
9. Тернер В. Символ и ритуал. М., 1983.