Где грань реальности в произведениях Х.Л. Борхеса

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО КУЛЬТУРЕ И КИНЕМАТОГРАФИИ

ФЕДЕРАЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ  УЧРЕЖДЕНИЕ

 ВЫСШЕГО  ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

«САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

КИНО  И ТЕЛЕВИДЕНИЯ» 
 

Кафедра искусствознания 
 
 
 
 
 

Курсовая

по дисциплине: Искусство и литература

на тему: « Где грань реальности в произведениях Х.Л. Борхеса » 
 
 

       

 
 
 
 
 
 
 

Санкт-Петербург

2011

Содержание 

Введение 

Глава 1. На грани реальности и вымысла

1. Реальность и фантазия в творчестве Х.Л. Борхеса
2. Текст как понимание реальности
3. Отражение действительности. Значение зеркала в произведениях Борхеса.
4. Воображение в создании вымышленной реальности

 

Глава 2. Поиск грани реальности в произведениях Х.Л. Борхеса

          2.1 Загадочная земля. Анализ произведения «Тлен, Укбар»

          2.2 Скрытая реальность в произведении «Пьер Менар. Автор Дон Кихота» 

Заключение

Список литературы 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Введение  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Глава 1. На грани реальности и вымысла

1. Реальность и фантазия в творчестве Х.Л. Борхеса

 

На протяжении всей  творческой деятельности  Борхеса  реальность и фантазия занимают особое место в его произведениях, включающих в себя множество интеллектуальных загадок, разгадывание  которых может открыть читателю бесконечный мир тайн и иллюзий, а также привести к созданию своего собственного. Борхес известен, прежде всего, именно лаконичными прозаическими фантазиями, часто маскирующими рассуждения о серьёзных научных и жизненных проблемах, а эффект подлинности вымышленных событий достигается введением в повествование эпизодов аргентинской истории и имен писателей-современников, фактов собственной биографии.

Именно поэтому всегда легко запутаться в нахождении четкой грани реальности. На мой взгляд, эта грань настолько тонкая, что можно принять настоящее за выдуманное, а выдуманное за настоящее. Всякий художественный мир, созданный Борхесом в своих произведениях невозможно понять однозначно, невозможно и уследить, где заканчивается реальность и начинается фантазия. Сам писатель, кажется, забывает о существовании границы между фантазией и реальностью. Всякий раз, когда ему приходится выбирать из двух вымышленных приключений, он выбирает приключение вымысла. Вымышленные герои читают вымышленную книгу, реалистически повествующую о них самих. Глубина вымысла производит незабываемый эффект правдоподобия.

В философском смысле Борхес провозглашает себя идеалистом, нередко вставая на позиции солипсизма. Здесь наибольшее влияние на творчество Борхеса оказал  последовательный идеалист Джордж Беркли. Так же как и в философии Беркли, мир Борхеса - иллюзорен. Действительность не существует вообще, а если и существует, то только как мысль. Реальные вещи и их противоположности существуют так же как различия между реальностями и нами самими образованными идеями. Мир идей Борхеса- это мир запутанных слов, метафор, символов и подсказок. Посредством своих и заимствованных подсказок   и  идей он воссоздает особую реальность, собственную Вселенную, собственные галлюцинацию, и эта галлюцинация часто реальнее самой действительности.

Наглядную демонстрацию подобного виденья мира мы находим в новелле «Круги руин». Сюжет является традиционным: « Сон про не сон», ситуация, когда нет возможности отличить реальность от вымысла, так как в обоих случаях мы имеем дело с мышление, умственной деятельностью.  
 

Ортега писал:

“Далекий от того, чтобы по мере сил приближаться к  реальности, художник решается пойти  против нее. Он ставит своей целью  дерзко деформировать реальность: разбить  ее человеческий аспект, дегуманизировать ее. Лишив вещи их “живой” реальности, художник разрушил мосты и сжег корабли, которые могли бы перенести нас в наш обычный мир. Художник заточает нас в темный, непонятный нам мир, вынуждая иметь дело с предметами, с которыми невозможно обходиться “по-человечески”. Поэтому нам остается подыскать иную форму взаимоотношения с ними, мы должны найти, изобрести новый, небывалый тип поведения. Толпа полагает, что это легко — оторваться от реальности, тогда как это самая трудная вещь на свете. “Реальность” постоянно караулит художника, чтобы помешать его бегству. Создать нечто, что не копировало бы натуру и, однако, обладало бы определенным содержанием, это предполагает дар более высокий”.

Мир, полный загадок, но лишенный тайны, являет собой высшее торжество детерминизма, на что не без злорадства и указал Станислав Лем, сказав, что Борхес всего лишь воспроизводит самый незатейливый из всех вариантов мироздания. Однако Борхес строит модель своей реальности , а не нашей всеобще принятой. Его литературный мир и не претендует на то, чтобы подменить собой “сырую” реальность. Смысл его существования в предельной непохожести, заведомой искусственности, сделанности, неправдоподобии. Здесь — но только здесь — любое слово сказано не зря, у каждого следствия есть причина, у всякого поступка — цель.

Виртуальная реальность — это “сон”, принимаемый за явь, а у Борхеса наоборот —  явь смахивает на сон; неразличение сна и реальности относится у него к онтологии, а вовсе не к творчеству человека. В глазах Борхеса мир воображаемого, создаваемый книгой, отнюдь не смешивается с реальностью; смешение возможно до того — на уровне непосредственного самоощущения человека, осознания им своих бытийственных корней. Самое заметное проявление игры - описание виртуальной реальности. Вершиной деятельности Борхеса в этом направлении являются две книги - "Вымышленные истории" и "Алеф". Подражание этим двум книгам породило и продолжает порождать колоссальный объем подражательной литературной продукции. Борхес все выдуманное приписывает обычной реальности, вставляет в нее, но по определенному принципу. 
Принцип этот заключен в восполнении реальности до логической полноты: заранее назначаются или дедуктивно определяются некие параметры или сочетание признаков, которые в нашей реальности не реализованы, и строится виртуальная реальность с этими параметрами и признаками. И там, где оно имеет место, различить, где что, может только Бог.

Ведь  истории вымышленные только тогда  хороши и увлекательны когда они приближаютсяк правде или правдоподобны..." - поучает Дон Кихот книгоиздателя [8].Этому правилу следует и Борхес, разработавший систему приемов для мимикрии вымысла под реальность. Нередко он ориентирует фантастические события по действительным эпизодам аргентинской истории, упоминает подлинные факты своей биографии, заставляет реальных, всем известных людей делать вместе с ним самые невероятные открытия. Так, все имена участников поиска таинственного энциклопедического тома из рассказа"Тлён, Укбар..." - Адольфо Биой Касарес, Карлос Мастронарди, Энрике Аморим,Альфонсо Рейес - принадлежат знаменитым в Латинской Америке аргентинским, уругвайскому мексиканскому писателям. Своего Пьера Менара Борхес искусно ввел в круг французских литераторов 1900-1920-х годов, приписав ему дружбу либо полемику с Полем Валери, Люком Дюртеном, Полем Жаном Туле, придав его идеям оттенок нигилизма в сочетании с влюбленностью по отношению к классическому наследию, характерный именно для модернистских течений начала нашего века. Еще чаще употребляет Борхес прием"нарочитого анахронизма и ложных атрибуций", изобретение которого приписывает опять же своему любимцу Пьеру Менару. То и дело Борхес подкрепляет свои вымыслы цитациями и библиографическими справками, где только при помощи специальных разысканий можно отделить подлинные имена и названия книг от вымышленных.

       Эффект таких повествовательных приемов не сводится к элементарному жизнеподобию. Борхес как бы разрушает средостение между реальной и воображаемой жизнью, заставляет читателя испытывать подчас головокружительное ощущение, что все может случиться, что в любой библиотеке, на любой книжной странице его ждут неслыханные новости. На свой лад Борхес добивается того же, чего добиваются другие латиноамериканские писатели: Гарсиа Маркес, Карпентьер, Амаду, Рульфо, - разница лишь в том, что их фантастическая действительность питается иными, фольклорными, источниками. В прозе Борхеса реальное и фантастическое отражаются друг в друге, как в зеркалах, или незаметно перетекают друг в друга, как ходы в лабиринте. Вспоминается строка Анны Ахматовой: "Только зеркало зеркалу снится..." Рассказы Борхеса тоже нередко кажутся снами: ведь во сне действуют обычно реальные, хорошо нам известные люди, но с ними происходят невероятные вещи. Зеркало, лабиринт, сон - эти образы особенно любимы Борхесом.

        Многие критики и весьма искушенные читатели были заворожены несравненной эрудицией Борхеса, его манерой подавать вымысел как комментарий, глоссу, просто пересказ чужих книг. "Писатель-библиотекарь" - так называлась статья Джона Апдайка, появившаясяв 1965 году в связи с выходом нескольких книг Борхеса в английском переводе.Апдайку вторит другой известный американский писатель, Джон Барт: "Точка зрения библиотекаря! ... Рассказы Борхеса не только постраничные примечания к воображаемым текстам, но вообще постскриптум ко всему корпусу литературы" [9]. 

Игровой принцип, который Борхес своим авторитетом заново утвердил в литературе ХХ века, прошел сквозь все его творчество, приведя к тому, что онтологические (смерть, жизнь) и эпистемологические (пространство, время, число) категории превращаются в символы, с которыми можно обращаться так же свободно, как с литературными образами или культурными знаками (крест, роза, зеркало, сон, круг, сфера, лабиринт, случай, лотерея и т.д.). Слепота как некий шаг на пути к смерти давала не только ощущение замкнутости в мире образов, в мире культуры, но и явную свободу в обращении с концептом небытия. И помимо всего - снятие противопоставления реальности и нереальности, каковой концепт к концу ХХ века стал достоянием массовой культуры и много послужил распространению славы Борхеса. 
Для него антитеза реальное/нереальное не существовала, а жил он в мире текстов, ощущая себя собственным персонажем, книгой, которую он сам пишет. Причем, он пишет книгу, в которой описан он, который пишет книгу, в которой он опять пишет книгу... и так до бесконечности, которая и есть бессмертие, потому что время спациализовано. 
И в этот момент, когда я заглядываю в книгу Борхеса и одновременно кошусь на монитор, а пальцами пишу статью, Борхес жив, потому что мною сейчас он пишет свою книгу, в которой пишет книгу... 

Преодоление изоляции между различными слоями внутри общества и между различными обществами способствует осознанию любой реальности как "языковой игры"

Метафикции Борхеса предлагают нам дар свободы. Нужно только иметь мужество принять его 

"Текст, представленный какой-то своей частью в другом тексте, становится тем самым описывающим текстом. Такое построение, прежде всего, обостряет момент игры в тексте.

Превращение читателей и авторов в героев произведения (спектакля) способствует размыванию границ между миром вымысла и миром реальности. достижения полной "реальности" любого вымышленного мира, которая сделает вымышленный и реальный мир неотличимыми. Можно ли создать искусственную действительность, во всех отношениях подобную подлинной и совершенно от нее неотличимую? Первая проблема - создание миров, вторая - создание иллюзий. Но иллюзий совершенных. Впрочем, я не уверен, что такие представления можно считать только иллюзиями"(Лем)

Однако создания "полной иллюзии" недостаточно для смешения "реальности" и "вымысла". Человек, не находящийся на мета-позиции, всегда склонен их различать. Для достижения этого Лем предлагает ряд механизмов, в том числе уже известный нам механизм "текста в тексте"