Модели политической культуры

Преодоление тоталитарных дисфункций модернизации прежде всего  предполагает восстановление и максимальное обогащение потенциала разнообразия политических действий, ролей, институтов и в целом  символических форм опосредования. Этот процесс и является демократизацией. Название, вероятно, не самое удачное, т.к. оно невольно акцентирует внимание на комплексе политических явлений, связанных с прямым, минимально опосредованным участием всей совокупности граждан (массы, образованной по образцу дополитической социальной общности, рода) в принятии политических по своей природе решений. А это как раз то, на чем паразитирует тоталитаризм.

Демократизация  же и современная демократия по своей  сути есть соединение всех возможных  и так или иначе испытанных форм политического опосредования  действий и форм организации. Эту  идею несколько парадоксально заострил У. Черчилль, выступая в британском парламенте 11 ноября 1947 года. "Демократия, - сказал он, - самая плохая форма  правления, если не считать все остальные, которые время от времени подвергались проверке". Демократия плоха своей всеядностью (плюрализмом, толерантностью) . Это влечет множество неизбежных издержек, например, например многократное дублирование функций, проработке множества альтернатив и т.п. В результате система по определению не может быть достаточно эффективной для того, скажем, чтобы "догнать и перегнать" или "осуществить радикальную реформу", за пару лет втиснув страну в рамки капитализма образца К. Маркса. Для эффективного решения таких задач как раз и годится тоталитаризм. Он или подобные "однозначные" системы, претендующие на максимальную эффективность, как раз и подвергаются, по мысли Черчилля, проверке. Она обычно подтверждает эффективность "однозначной" системы, но тут же показывает разрушительность, а то и просто бессмысленность поставленных целей - перегоняя, убегая в какой-то тупик, завоевывая новое "жизненное пространство", едва не лишились того, что было, стремясь к "свободному рынку", рискуем форсировать тотальную дезорганизацию. С точки зрения Черчилля лучше не искушать судьбу погоней за небывалыми и сверхэффективными формами правления, а удовольствоваться "худшим" - смешением того, что работает и позволяет пусть медленно, но верно решать практические задачи.

Из вышеприведенного можно сделать выводы как о  пагубном влиянии тоталитаризма  на развитие и рост общественных отношений, так и о его выгодах, по сравнению  с либерально-демократической моделью  политической культуры, в аспекте  управления и контроля (хотя и тотального) страной. Так, очевидно возросшее количество преступлений после отхода России от тотальной политики к демократическим  принципам управления государством и официальным провозглашением  либеральных свобод. Но при либерально-демократической  модели политической культуры, налицо явный рост промышленности, благосостояния населения, при отмеченном выше росте  уровня преступности. Так какая же модель предпочтительней для будущего? Если можно было бы совместить либерально-демократическую модель политической культуры, с ее благами и преимуществами, с тоталитарно-авторитарной моделью, компенсировав тем самым рост преступного элемента, тогда возможно и возникла бы та самая модель будущего, идеал и база для будущего миропорядка, обеспечивающая устойчивое развитие мирового сообщества без разъединяющих его конфликтующих сил.

И все же данные модели окажутся не полными, если не осветить роль религии и ее влияние на общественное политическое сознание в рамках как  отдельной общественно-политической формации, так и мировой в целом. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Глава 2. Религиозный аспект политической культуры

Показательно, что  нередко формирование той или  иной нации, ее вступление на общественно-историческую арену обосновываются ссылками не некое  божественное провидение. В поисках  аргументов часто обращаются к Библии, особенно где говорится, что бог  не только правит миром, но и избирает из среды всех народов только один, наделяя его своей благодатью. Крайние формы этого мифа отводят  другим народам и странам лишь роль фона, на котором разворачивается  история того или иного богоизбранного народа. История дает много примеров, свидетельствующих о том, что  идея величия и богоизбранности  была присуща чуть ли не каждому  великому народу, особенно в период его восхождения.

Показать это  можно на примере русского и американского  народов. Так, автор “Сказания о  князьях Владимирских” , говоря о  преемственности мировых монархий древнейших царств до Римской империи, выводил основы современной ему  власти от римского императора Августа. Согласно этому сказанию, Русь является законной наследницей всех древних  мировых монархий. Естественно, Рюрик, положивший начало династии Рюриков, правивших  Русью до восхождения на престол  династии Романовых, ведет свой род  от самих римских императоров. Постепенно сформировалась идея Москвы как третьего Рима - наследницы Рима и Константинополя, столицы Восточной Римской империи.

Показательно, что  наряду с символами самодержавия и народности в формировании и  укреплении русского государства и  завоевании им новых земель, стран  и народов важную роль сыграла  православная церковь. Она давала русским  духовную опору, чтобы противостоять  мусульманскому Востоку и католическому  Западу, которые на тех или иных исторических этапах представляли угрозу их религиозному и государственному существованию. В целом, хотя принципы веры и не преобладали над политическими, религия часто использовалась для обоснования власти и притязаний сначала русских князей, а затем и московских царей.

Пропагандируя грандиозную концепцию, рассматривавшую  Москву как “новый Вечный город, наследницу Рима и Константинополя” , церковная  иерархия постоянно предупреждала  царей об их священном долге превратить Московию в “новую христианскую империю” , при этом сколько-нибудь четко не обозначая ее границы. Следует отметить, что эта доктрина сыграла немаловажную роль в экспансии и утверждении  многонациональной Российской империи  на бескрайних просторах Евразийского континента. Поэтому можно утверждать, что в формировании идей о величии  России, ее масштабности, патриотизме  и преданности отечеству - Руси-матушке, особом пути России и т.д., составляющих важнейшие компоненты политического  сознания россиян, немаловажную роль сыграла  и православная вера. В этой связи  нельзя не упомянуть, что многие атрибуты и символы православной церкви стали  одновременно и символами российской государственности. Здесь можно  упомянуть, например, храм Василия Блаженного, возвышающийся на главной площади  страны рядом с Кремлем, да и храмы  в самом Кремле, взорванный большевиками храм Христа Спасителя, Исаакиевский собор, Оптину Пустынь. Симптоматично, что  церковь возводила в ранг святых выдающихся деятелей, которые в строгом  смысле не являлись ее служителями. Речь идет, например, о равноапостольных Кирилле и Мефодии, св. Владимире, Александре Невском и др.

Что касается США, то с самого начала формирования американского  национального сознания важнейшим  его компонентом стало убеждение  в особом пути развития Америки и  ее роли в мировой истории. Казалось, что сама природа и мировоззрение  эпохи предназначили английские колонии в Северной Америке для  “великого эксперимента” . Подобно  более ранним утопиям, в воображении  европейцев 17-18-го вв. Америка представлялась сказочным островом, отделенным от остального мира морями и океанами.

Историки и  духовные вожди сначала колоний, а затем независимого американского  государства представляли дело таким  образом, что американцы с самого начала преследовали ясную и осознанную цель - претворить в жизнь идею божественного  провидения, построить на американской земле божественный “град на холме” в пример всем другим народам мира. В конечном счете была сформулирована грандиозная религиозная философия  истории и прогресса, согласно которой  Америка представляет собой высший этап развития человечества и последнюю  лучшую надежду всех людей. Характерно, что, обосновывая исключительное место  Америки в мировой истории, автор  Декларации независимости США, третий президент Америки Т. Джефферсон в 1785 г. предлагал изобразить на государственном  гербе страны взятый из Библии образ  сынов Израиля, идущих за лучом солнца. Почти все отцы-основатели Америки  были глубоко убеждены в том, что  ей уготована особая судьба, особая, божественная миссия.

Многие исследователи  прямо связывают с религией республиканские  и демократические институты  Америки. Как утверждал еще известный  французский общественный деятель  и историк А. де Токвиль, истинной школой республиканских добродетелей в Америке была церковь. По его  словам, религия представляла собой  первый из американских политических институтов. Она была республиканской  и демократической религией, которая  включала не только республиканские  ценности, но и давала первые уроки  относительно того, как участвовать  в общественной жизни. По словам Токвиля, нравы в большей степени, чем  законы, или физические обстоятельства, способствовали успеху американской демократии, а нравы коренятся в религии.

Обращает на себя внимание тот факт, что религиозный  и социокультурный традиционализм часто идут рука об руку с социально-философским  и идейно-политическим консерватизмом. Религия всегда служила источником традиционных ценностей. В конце концов религия тесно связана с культурной традицией как часть образа жизни в целом. Когда этот образ жизни подвергается опасности, его религиозные и моральные компоненты оказываются опорными пунктами защиты существующей системы и привычного образа жизни. Поэтому вполне объяснима наблюдающаяся у отдельных категорий населения склонность сетовать в определенных ситуациях на упадок таких традиционных ценностей, как закон и порядок, дисциплина, сдержанность, консенсус, патриотизм и т.д. В связи с изложенным обращает на себя внимание тот факт, что конфессиональный фактор зачастую перевешивал в прошлом и в некоторых странах продолжает перевешивать и в настоящее время социально-классовые приверженности. Именно влияние клерикализма и конфессионализма на общественное сознание и, соответственно, политическую культуру обусловило возникновение во многих странах Западной Европы клерикальных партий разных ориентаций, роль и значение которых нельзя оценить однозначно.

Были и есть консервативные и даже реакционные  конфессиональные партии и организации, но были и есть и такие, которые  выступали с позиций социального  реформизма (например, социальное христианство) . В наши дни христианская окраска  помогла ХДС - в ФРГ, ХДП - в Италии и аналогичным партиям в других странах привлечь на свою сторону  многих верующих. В них, наряду с  консервативными, есть и центристские и либеральные фракции, выступающие  за реформы (например, так называемые “социальные комитеты” в ХДС) .

Немаловажное  место в политической культуре занимает идеология. Это и естественно, поскольку  проблемы идеологии трудно отделить от проблем, касающихся авторитета, власти, властных отношений и т.д. Она  призвана придавать значимость институциональным  отношениям между людьми, объяснять  политические реальности в конкретно-исторических условиях. Однако в широком смысле слова идеология, как отмечают Д. Мэннинг и Т. Робинсон, не может обязать человека действовать определенным образом, как это делают правовые нормы. Не приверженность идеологии, а членство в партии, которая действует именем идеологии, обязывает ее приверженцев принимать политическое решением таким, как оно есть. В отличие от партии, в идеологии нет ни руководителей, ни подчиненных, она имеет только приверженцев. Без дисциплины, связывающей партию, сторонник идеологии рискнут быть вовлеченным в вечный спор относительно того, что именно идеология предписывает. Доводы “о товариществе” и “братстве” сами по себе не могут помочь приверженцам идеологии создать новое общество, но они могут придать их партийным предпочтениям, усилиям, деятельности определенную значимость. Идеология обеспечивает категориями и понятиями, с помощью которых обосновываются или отвергаются те или иные политические институты, действия, политический курс и т.д. Но она не может подменять собой политическую культуру как таковую. В условиях одной политической культуры могут сосуществовать несколько конфликтующих друг с другом идеологических и идейно-политических течений, хотя, как это имеет место при тоталитаризме, бывают ситуации, когда идеология стремится полностью подмять под себя политическую культуру. 
 
 
 
 
 
 

Глава 3. Интегрированная модель политической культуры будущего

Выше были рассмотрены  основные черты типичных моделей  политических культур: либерально-демократической  и тоталитарно-авторитарной. Суммируя основные положение, содержащиеся в  каждой из них можно сделать следующие  выводы: преобладающей моделью политической культуры в общем количестве существующих стран ^* является либерально-демократическая, когда как на долю тоталитарно-авторитарной политической культуры отходит незначительное количество стран. К либерально-демократическому лагерю относятся такие страны, как Америка, Россия, Франция, Норвегия и др. Эти страны характеризует мощная политическая власть, наличие собственной армии, способной на военные действия не только во внутренних границах, но и за ее пределами, достаточный для независимого существования совокупный интеллектуальный потенциал гражданского общества и др. Каждая из этих стран входит по крайней мере в один из существующих военных либо экономических союзов. Таковы характеристики стран либерально-демократического лагеря, что же можно сказать о странах противоположного политического лагеря? Как это не странно, но в принципе они характеризуются теми же чертами, что и первые, с той лишь разницей, что в них господствуют тоталитарные или авторитарные устои государственной власти. Страны с тоталитарно-авторитарной политической культурой также входят в экономические либо военные союзы, зачастую даже в союзы чисто либерально-демократического лагеря, что в принципе не влияет на внутреннюю тоталитарно-авторитарную атмосферу в этих странах.

Все вышеизложенное позволяет наметить основные черты  модели политической культуры будущего. Все возникающие союзы указывают  на то, что во многих странах взаимные интеграционные процессы зашли так  далеко, что порой трудно разобраться, где кончается одна страна и где  начинается другая. Это не касается исключительно прозрачности границ, все это относится также и к основным сферам деятельности государств - в области экономики, политики, военной сфере. Так, в настоящем времени, достаточно сложно определить линию границы Люксембурга с Бельгии в рамках единого Европейского Сообщества, а в ближайшем будущем, с моментом начала хождения единой европейской валюты - отделить одно экономическое пространство соответствующего государства от другого.

Европейское Сообщество - это союз чисто европейских государств, однако, что же объединяет его с  США, расположенным на американском континенте? Ответ один - НАТО; военный  и политический союз стран Северо-Атлантического блока. Таким образом, налицо два  союза, каждый из которых никакого отношения  друг к другу не имеет, но при этом объединяет в два раза больше стран, чем каждый из них по отдельности. Подобные процессы затрагивают все  большее число стран, которые  образуют все новые и новые  союзы по различным основаниям, каждые из этих стран вместе, либо по отдельности, входят в объединения иного рода, а те в свою очередь охватывают страны из других блоков. Отсюда вытекают все предпосылки того, что в  будущем, все страны настолько интегрируются  в системы стран аналогичных  союзов, что возникнет одно макрогосударство, которое уже и государством называться не может, ибо отсутствуют типичные признаки государства - суверенитет  и единое территориальное устройство.

Что же касается приверженности этого макрогосударства к той или иной модели политической культуры, то вероятнее всего оно  изберет интегрированную модель политической культуры, совмещающей  в себе блага либерально-демократической  модели с выгодами тоталитарно-авторитарной политической культуры.

В грядущем объединении  стран, возможным конфликтным элементом  проявит себя религия и особенно опасны будут страны с государственной  религией, т.е. страны, где государство  берет на себя функции популяризации  и защиты религиозных устоев, а также право карать своих граждан за их не соблюдение.

Так, страны с  мусульманской религией уже сейчас (особенно страны с крайними мусульманскими устоями) идут по пути обособления и  отграничения себя от других стран, порой  даже путем военных действий (талибанское  движение в Афганистане) . Именно в  таких и им подобных случаях, выгоды тоталитарно-авторитарной политической культуры как раз к месту. Сильная  и непоколебимая политическая воля может заставить ужиться непримиримые религиозные течения в едином мировом сообществе.