Монкретьен

Автор: Пользователь скрыл имя, 16 Февраля 2013 в 00:37, реферат

Описание работы

Антуан Монкретьен (1576—1621). Человека, который впервые ввел в социально-экономическую литературу термин "политическая экономия", звали Антуан Монкретьен, сьер де Ваттевиль. Он был небогатым французским дворянином времён Генриха VI и Людовика XIII. Жизнь Монкретьена наполнена приключениями, достойными дАртаньяна. Поэт, дуэлянт, изгнанник, приближенный короля, мятежник и государственный преступник, он кончил жизнь под ударами шпаг

Работа содержит 1 файл

Монкретьен.doc

— 76.50 Кб (Скачать)

Антуан Монкретьен (1576—1621). 
Антуан Монкретьен (1576—1621). Человека, который впервые ввел в социально-экономическую литературу термин "политическая экономия", звали Антуан Монкретьен, сьер де Ваттевиль. Он был небогатым французским дворянином времён Генриха VI и Людовика XIII. Жизнь Монкретьена наполнена приключениями, достойными дАртаньяна. Поэт, дуэлянт, изгнанник, приближенный короля, мятежник и государственный преступник, он кончил жизнь под ударами шпаг и в дыму пистолетных выстрелов, попав в засаду, устроенную врагами. Впрочем, такой конец был для мятежника удачей, потому что, будь он захвачен живым, не миновать бы ему пыток и позорной казни. Даже его тело по приговору суда было подвергнуто поруганию: кости раздроблены железом, труп сожжен и пепел развеян по ветру. Монкретьен был одним из руководителей восстания французских протестантов (гугенотов) против короля и католической церкви. Погиб он в 1621 г. в возрасте 45 или 46 лет, а его "Трактат политической экономии" вышел в 1615г. в Руане. Неудивительно, что "Трактат" был предан забвению, а имя Монкретьена смешано с грязью. К сожалению, случилось так, что главным источником биографических данных о нем являются пристрастные и прямо клеветнические отзывы его недоброжелателей. Эти отзывы несут на себе печать жестокой политической и религиозной борьбы. Монкретьена честили разбойником с большой дороги, фальшивомонетчиком, низким корыстолюбцем, который якобы перешел в протестантскую религию только ради того, чтобы жениться на богатой вдове-гугенотке. 
Прошло почти 300 лет, прежде чем доброе имя Монкретьена было восстановлено, а почетное место в истории экономической и политической мысли прочно закреплено за ним. Теперь ясно, что его трагическая судьба не случайна. Участие в одном из гугенотских мятежей, которые были в известной мере формой классовой борьбы бесправной французской буржуазии против феодально-абсолютистского строя, оказалось закономерным исходом жизни этого простолюдина по рождению (отец его был аптекарь), дворянина по случаю гуманиста и воина по призванию. 
Получив хорошее для своего времени образование, Монкретьен в 20 лет решил сделаться писателем и опубликовал трагедию в стихах на античный сюжет. За ней последовало несколько других драматических и поэтических произведений. Известно также, что он сочинял "Историю Нормандии". В 1605 г., когда Монкретьен был уже известным писателем, он был вынужден бежать в Англию после дуэли, которая закончилась смертью противника. 
Четырехлетнее пребывание в Англии сыграло в его жизни такую же роль, как через несколько десятилетий в жизни У. Петти — пребывание в Голландии: он увидел страну с более развитым хозяйством и более развитыми буржуазными отношениями. Монкретьен начинает живо интересоваться торговлей, ремеслами, экономической политикой. Глядя на английские порядки, он мысленно примеряет их к Франции. Возможно, для его дальнейшей судьбы имело значение то обстоятельство, что в Англии он встретил много французских эмигрантов-гугенотов. Большинство из них были ремесленники, многие весьма искусные. Монкретьен увидел, что их труд и мастерство принесли Англии немалую выгоду, а Франция, понудив их к эмиграции, понесла большую потерю. 
Во Францию Монкретьен вернулся убежденным сторонником развития национальной промышленности и торговли, защитником интересов третьего сословия. Свои новые идеи он начал осуществлять на практике. Женившись на богатой вдове, он основал мастерскую скобяного товара и стал сбывать свой товар в Париже, где у него был свой склад. Но главным его занятием была работа над "Трактатом". Несмотря на громкое название, он писал сугубо практическое сочинение, в котором пытался убедить правительство в необходимости всестороннего покровительства французским промышленникам и купцам. Монкретьен выступает за таможенный протекционизм — высокие пошлины на иностранные товары, чтобы их ввоз не мешал национальному производству.

 

 
ПРИЛОЖЕНИЕ ЗБ

Двойственная природа  труда против двойственной природы  потребностей. 
Маркс против Гегеля

Политическая экономия, преподававшаяся  в советских вузах, в ее официальной версии благополучно обходилась без каких бы то ни было теорий потребления и спроса. Проблемы потребительского выбора, поведения покупателей, их реакции на изменения цен и доходов вообще не входили в круг ее интересов. Известное положение о примате производства на деле означало табу на теоретическое изучение его конечных целей (результатов).

Естественно, что в ней  не было места и для понятия  полезности (желаемости), как не быломеста в жизни для "самостоятельности хотенья" . Под потребительной стоимостью понималась прежде всего сама вещь, хотя и вместе с ее полезными свойствами. Возможность сравнимости разнородных потребительных стоимостей не признавалась, а однородных существенно ограничивалась. "Теория трудовой стоимости К. Маркса, ≈ писал один из высокопоставленных профессионалов в этой области, ≈ признает по существу только две оценки полезности однородных благ: └есть", └нет"".1

Таким образом, на теоретическом  уровне отрицалась способность человека самостоятельно судить о степени  удовлетворения своих потребностей, уровне своего благосостояния, выбирать наиболее предпочтительную структуру  потребления, разумно реагировать на внешние сигналы ≈ цены, доходы, наличие (отсутствие) в продаже тех или иных товаров. Обыкновенному человеку с его повседневными проблемами не было места в политической экономии, обслуживающей идеологические нужды Государства Левиафана.

Конечно, такая политическая экономия была не столько наукой, сколько учением, элементом официальной идеологии, одной из составных частей марксизма-ленинизма (вместе с философией и научным коммунизмом).

Все же научный ее статус не висел в воздухе. Он поддерживался авторитетом трудовой теории стоимости К. Маркса, в основе которой лежит претендующее на открытие положение о двойственном характере труда. Маркс различал в труде конкретный, специфизированный труд в какой-либо полезной форме (труд пекаря, сапожника, портного и т.п.), создающий конкретные потребительные стоимости, и абстрактный, всеобщий труд, как затраты человеческой рабочей силы в физиологическом смысле слова, созидающий или образующий стоимость (ценность) товаров.

Именно в этом видели экономисты-марксисты главный вклад К. Маркса в трудовую теорию стоимости≈ "открыть и проанализировать двойственный характер труда, создающего товар. Это открытие имеет решающее значение для политэкономии".Истоки этого открытия мы сейчас и рассмотрим.

В 1903 г. в Париже вышла работа X. Корнеллиссена, посвященная критическому анализу некоторых версий теории ценности. Сославшись на ╖63 и 196 "Философии права" Гегеля, Корнеллиссен делает следующий вывод: "Маркс же старается тем же диалектическим методом и почти в тех же выражениях, как и его учитель, убедить нас в том, что в процессе обмена абстрагируются не только от специфической полезности товаров, но и от ихпотребительной ценности вообще. Маркс дает нам здесь теорию, ложность которой бросается в глаза".В русской экономической литературе эти слова Корнеллиссена затерялись в одном из многочисленных пространных подстрочных примечаний в книге А. Д. Билимовича, вышедшей буквально накануне революции.4

Происхождение концепции  двойственного характера труда, как и всей трудовой теории стоимости  Маркса, нетрудно обнаружить, прочитав соответствующие фрагменты гегелевской "Философии права".

"Потребляемая вещь единична в потреблении, определена по качеству и количеству и находится в соотношении с специфической потребностью. Но ее специфическая годность, как определенная количественно, сравнима с другими вещами той же годности, равно как и специфическая потребность, удовлетворением которой она служит, есть вместе с темпотребность вообще и в качестве таковой может быть сравнена по своей особенности с другими потребностями; соответственно этому также и вещь становится сравнимой с другими вещами, которые удовлетворяют другим потребностям. Эта ее всеобщность, простая определенность которой проистекает из частного характера вещи, но так, что вместе с тем абстрагируются от ее специфического качества, есть ценность вещи, в которой ее истинная субстанциальность определена и есть предмет сознания. В качестве полного собственника вещи я ≈ собственник как ее ценности, так и ее потребления...

Прибавление. Качественное исчезает здесь в форме количественного. А именно, говоря о потребности, я указываю титул, под который можно подводить самые разнообразные вещи, и то, что есть общего в них, является основанием того, что я их теперь могу измерять. Мысль здесь, следовательно, движется от специфического качества вещи к безразличию этой определенности, следовательно, к количеству...

Опосредствование изготовления и приобретения соответственных распавшимся на частности потребностям столь же распавшихся на частности средств есть труд, который специфизирует для этих многообразных целей непосредственно доставляемый природой материал с помощью многообразных процессов. Это формирование сообщает теперь средству ценность и его целесообразность, так что человек в своем потреблении имеет отношение преимущественно к произведениям людей и он потребляет именно такие человеческие усилия".5

Таким образом, Гегель различает  в годности (Nutzen) две стороны≈ специфическую годность, удовлетворяющую специфическую же потребность, и абстрактную годность, служащую удовлетворению потребности вообще, т.е. абстрактной потребности. И именно эта "всеобщность и есть ценность вещи". Двойственный характер труда у Маркса есть не более чем зеркальное отражение двойственного характера потребности у Гегеля.

Поразительно сходство геометрических примеров, к которым обращаются учитель  и ученик для иллюстрации сведения количественных различий товаров к  качественной однородности. Только если Гегель использует для такого примера образы криволинейных фигур,66то Маркс предпочитает прямолинейные.7

Сравнивая теории учителя  и ученика, нужно иметь в виду следующее. На протяжении веков теория ценности разрабатывалась в рамках некоего общего, еще не дифференцированного  знания. Философы, богословы, правоведы  и моралисты, а именно они были авторами первых экономических доктрин, стремились найти некую эмпирически не наблюдаемую сущность, субстанцию, первооснову товарных цен. Эту первооснову называли справедливой ценой(justum pretium ≈ лат.), внутренней (intrinsic ≈ лат.) или естественной (naturale ≈ лат.)ценностью вещей. В русле этих поисков лежит и гипотеза о ⌠застывшем" или⌠овеществленном в товаре" труде как субстанции ценности.

Хотя в ходе этих поисков  и было рождено немало замечательных  идей, оказавших влияние на становление и развитие экономической науки как обособившейся области знания, объяснить реальное явление цены посредством "отклонения" цен от некой метафизической субстанции не удалось.

"Ценность, ≈писал П.  Б. Струве, ≈ одинаково и как  субстанция, и как └universale" [идея] цены есть понятие, бесполезное для познания эмпирических фактов образования цены; она означает не более не менее, как метафизическую гипотезу, которая не может иметь никакого применения в науке".Он прямо связывал подобные поиски конечных субстанций, универсалий со средневековым реализмом (в его умеренной форме), полагавшим, что универсалии реальны (universalia sunt realia ≈ лат.), но существуют в единичных вещах.9

Так же оценивает поиски субстанциональной основы цен и К. Поп-пер: "В идее, которая введена вовсе не Марксом и согласно которой за ценами скрыта какая-то объективная, реальная, или истинная, стоимость, а цены ≈ это только └форма ее проявления", достаточно ясно чувствуется влияние платоновского идеализма с его различением скрытой сущности, или истинной реальности, и акцидентальных, или иллюзорных, явлений... В трудовой теории стоимости платоновская └сущность" оказывается полностью оторванной от опыта".10

С отказом от поисков субстанции цен и связан переход от теории ценности (стоимости) к теории цены, более известной под названием  микроэкономика. Он означал переход и в экономической теории от "реализма" к методологическому "номинализму", господствующему в естественных науках. "Методологический номинализм стремится не к постижению того, чем вещь является на самом деле, и не к определению ее подлинной природы, а к описанию того, как вещь себя ведет при различных обстоятельствах, и в частности к выяснению того, имеются ли в этом поведении какие-либо закономерности".11

 

Адам Смит (1723-1790)  
Адам Смит (1723-1790) родился в маленьком городке Керколди близ Эдинбурга. Его отец, таможенный чиновник, умер за несколько месяцев до рождения сына Адам был единственным ребенком молодой вдовы, и она посвятила ему всю жизнь Мальчик рос хрупким и болезненным, сторонясь шумных игр сверстников. Семья жила небогато, но и настоящей нужды не знала. К счастью, в Керколди была хорошая школа и учитель, не забивавший, по примеру многих, головы детей только цитатами из Библии и латинскими спряжениями. Кроме того, Адама с детства окружали книги. Таковы были первые зачатки той необъятной учености, которая отличала Смита. 
Очень рано, в 14 лет (это было в обычаях того времени) Смит поступил в Глазговский университет. После обязательного для всех студентов класса логики (первого курса) он перешел в класс нравственной философии, выбрав тем самым гуманитарное направление. Впрочем, он занимался также математикой и астрономией и всегда отличался изрядными познаниями в этих областях. К 17 годам Смит имел среди студентов репутацию ученого и несколько странного малого. Он мог вдруг глубоко задуматься среди шумной компании или начать говорить с самим собой, забыв об окружающих. Эти маленькие странности остались у него на всю жизнь. Успешно окончив в 1740 г. университет, Смит получил стипендию на дальнейшее обучение в Оксфордском университете. Стипендия выплачивалась из наследства одного богача-благотворителя. В Оксфорде он почти безвыездно провел шесть лет. 
Жизнь Смита в Оксфорде была тяжелой, и он всегда вспоминал свой второй университет с ненавистью. Он тосковал и к тому же часто болел. Опять его единственными друзьями были книги. Круг чтения Смита был очень широк, но никакого особого интереса к экономической науке он в то время еще не проявлял. 
Бесплодность дальнейшего пребывания в Англии и политические события (восстание сторонников Стюартов в 1745-1746 гг.) заставили Смита летом 1746 г. уехать в Керколди, где он прожил два года, продолжая заниматься самообразованием. В свои 25 лет Смит поражал эрудицией и глубиной знаний в самых различных областях. Во время одной из своих поездок в Эдинбург он произвел столь сильное впечатление на Генри Хьюма (позже — лорд Кеймс), богатого помещика и мецената, что тот предложил организовать для молодого ученого цикл публичных лекций по английской литературе. В дальнейшем тематика лекций, имевших значительный успех, изменилась. Их основным содержанием стало естественное право, это понятие включало в XVIII в. не только юриспруденцию, но и политические учения, социологию, экономику. Первые проявления специального интереса Смита к политической экономии также относятся к этому времени. 
В 1751 г. Смит переехал в Глазго, чтобы занять там место профессора в университете. Сначала он получил кафедру логики, а потом — нравственной философии, т.е. практически общественных наук. В Глазго Смит прожил 13 лет, регулярно проводя 2-3 месяца в году в Эдинбурге. В старости он писал, что это был счастливейший период в его жизни. Он жил в хорошо знакомой и близкой ему среде, пользуясь уважением профессоров, студентов и видных горожан. Он мог беспрепятственно работать, и от него многого ждали в науке. У него появился круг друзей, он начал приобретать те характерные черты британца — холостяка и "клабмена" (клубного человека), — которые сохранились у него до конца дней. 
Как в жизни Ньютона и Лейбница, в жизни Смита женщина не играла никакой заметной роли. Сохранились, правда, смутные и недостоверные сведения, что он дважды — годы жизни в Эдинбурге и Глазго — был близок к женитьбе, но оба раза все по каким-то причинам расстроилось. Однако это, по-видимому, не нарушило его душевного равновесия. По крайней мере, никаких следов такого нарушения невозможно найти ни в его переписке (кстати, весьма скудной), ни в воспоминаниях современников. 
Его дом всю жизнь вели мать и кузина — старая дева. Смит пережил мать только на шесть лет, а кузину — на два года. Как записал один приезжий, посетивший Смита, дом был "абсолютно шотландский". Подавалась национальная пища, соблюдались шотландские традиции и обычаи. Этот привычный жизненный уклад стал для него необходим. Он не любил надолго уезжать из дома и стремился скорее вернуться. Как истый шотландец, он любил красочные народные песни, пляски и поэзию. Однажды он изумил гостя-француза своим энтузиазмом на конкурсе народных музыкантов и танцоров. Одним из его последних заказов на книги было несколько экземпляров только что вышедшего первого томика стихов Роберта Бёрнса. Читателю будет, вероятно, интересно узнать, что великий шотландский поэт в свою очередь высоко ценил Смита. В письме другу от 13 мая 1789 г. Бёрнс отмечает: "Маршалл с его Йоркширом* и особенно этот исключительный человек Смит со своим "Богатством народов" достаточно занимают мой досуг. Я не знаю ни одного человека, который обладал бы половиной того ума, который обнаруживает Смит в своей книге. Я очень хотел бы узнать его мысли насчет нынешнего состояния нескольких районов мира, которые являются или были ареной больших изменений после того, как его книга была написана".** В переписке Бёрнса есть также ссылки на другие книги Смита. 
 
* Имеется в виду книга агронома Уильяма Маршалла о сельском хозяйстве Йоркшира (1788 г.). 
** Цит. по: Fay С.R. Adam Smith and the Scotland of his day Cambridge. 1956. P. 75. 
 
В 1759 г. Смит опубликовал свой первый большой научный труд — "Теорию нравственных чувств". Смитова "Теория нравственных чувств" не пережила XVIII в. Не она обессмертила имя Смита, а, напротив, слава автора "Богатства народов" предохранила ее от полного забвения. 
Между тем уже в ходе работы над "Теорией" направление научных интересов Смита заметно изменилось. Он все глубже занимался политической экономией. К этому его побуждали не только внутренние склонности, но и внешние факторы, запросы времени. В торгово-промышленном Глазго экономические проблемы особенно властно вторгались в жизнь. В Глазго существовал своеобразный клуб политической экономии, организованный богатым и просвещенным мэром города. На еженедельных собраниях деловых людей и университетских профессоров не только хорошо ели и пили, но и толковали о торговле и пошлинах, заработной плате и банковском деле, условиях аренды земли и колониях. Скоро Смит стал одним из виднейших членов этого клуба. Знакомство и дружба с Юмом также усилили интерес Смита к политической экономии. 
К концу своего пребывания в Глазго Смит уже был глубоким и оригинальным экономическим мыслителем. Но он еще не был готов к созданию своего главного труда. Трехлетняя поездка во Францию (в качестве воспитателя юного герцога Баклю) и личное знакомство с физиократами завершили его подготовку. 
Что означали три года во Франции для Смита лично, в человеческом смысле? Во-первых, резкое улучшение его материального положения. По соглашению с родителями герцога Баклю он должен был получать 300 фунтов в год не только во время путешествия, но в качестве пенсии до самой смерти. Это позволило Смиту следующие 10 лет работать только над его книгой, в Глазговский университет он уже не вернулся. Во-вторых, все современники отмечали изменение в характере Смита он стал собраннее, деловитее, энергичнее и приобрел известный навык в обращении с различными людьми, в том числе и сильными мира сего. Впрочем, светского лоска он не приобрел и остался в глазах большинства знакомых чудаковатым и рассеянным профессором. Рассеянность Адама Смита скоро срослась с его славой и для обывателей стала ее составной частью. 
Смит провёл в Париже около года — с декабря 1765 г. по октябрь 1766 г. Поскольку центрами умственной жизни Парижа были литературные салоны, там он в основном и общался с философами. "Антресольный клуб" в Версале составлял в этом смысле исключение. Он был сразу же введен в большой салон мадам Жоффрен, но особенно любил бывать у мадемуазель Леспинасс, подруги дАламбера, где собирался более узкий и интимный круг друзей. Нередко посещал он и дома богачей-философов Гельвеция и Гольбаха, являвшиеся своего рода штаб-квартирами энциклопедистов. 
Смит всегда любил театр, хотя в Шотландии пуританская церковь почти не допускала это "богопротивное зрелище". Особенно ценил он французскую классическую трагедию. Его гидом по парижским театрам была мадам Риккобони, писательница и в прошлом актриса, друг многих философов. От неё он получил при отъезде рекомендательное письмо в Лондон к знаменитому актеру и режиссеру Давиду Гаррику, который незадолго до этого побывал в Париже. Письмо наполнено похвалами уму и остроумию Смита. Это могло бы быть преувеличением и лестью, если бы не повторялось в другом письме, которое мадам Риккобони вскоре послала Гаррику по почте. Впоследствии Смит был довольно хорошо знаком с Гарриком. 
При всем том Смит, конечно, вовсе не занимал в парижских салонах такого места, которое в течение трех предыдущих лет занимал его друг Юм, а через 10 лет — Франклин. Смит не был создан, чтобы блистать в обществе, и хорошо сознавал это. 
Можно думать, что особое значение для Смита имело знакомство с Гельвецием, человеком большого личного обаяния и замечательного ума. В своей философии Гельвеций объявил эгоизм естественным свойством человека и фактором прогресса общества. Новая этика строилась на интересе, на естественном стремлении каждого к своей выгоде, ограничиваемом только таким же стремлением других людей. Гельвеций сравнивал роль своекорыстного интереса в обществе с ролью всемирного тяготения в природе. С этим связана идея природного равенства людей: каждому человеку, независимо от рождения и положения, должно быть предоставлено равное право преследовать свою выгоду, и от этого выиграет все общество. 
Такие идеи были близки Смиту. Они не были новы для него: нечто схожее он воспринял от философов Локка и Юма и из парадоксов Мандевиля. Но конечно, яркость аргументации Гельвеция оказала на него особое влияние. Смит развил эти идеи и применил их к политической экономии. Созданное Смитом представление о природе человека и соотношении человека и общества легло в основу взглядов классической школы.


Информация о работе Монкретьен