Коллективная идентичность: коммуникативные технологии формирования

Автор: Пользователь скрыл имя, 22 Января 2012 в 04:32, курсовая работа

Описание работы

Идентичность – многомерный процесс человеческого становления, который может быть описан с помощью разнообразных подходов. Проявление индивидуальной и коллективной идентичности проявляется через различные социальные практики, в которых сохраняются как базовые архетипические характеристики, так и изменяющиеся, адаптирующиеся к новым условиям стратегии самоидентификации.н.

Содержание

Введение 3
Глава I. Теоретические аспекты коллективной идентичности 6
1.1. Понятие коллективной идентичности 6
1.2. Технологии формирования коллективной идентичности в историческом аспекте 11
Глава II. Механизмы формирования коллективной идентичности 16
2.1. Коммуникативные практики формирования коллективной идентичности 16
2.2. Речевые формы коммуникативного взаимодействия как средства формирования коллективной идентичности 20
Заключение 25
Литература 26

Работа содержит 1 файл

Коллективная идентичность.doc

— 140.00 Кб (Скачать)

     Уже с конца 18 века в Российской империи  развивается издательское дело, т.е. «печатный капитализм» - производство книг, газет, журналов, которые становятся первыми продуктами массового потребления. В пореформенной России увеличивается число типографий (с 300 в 1864 году до более чем 1000 в 1894), периодических изданий газет и журналов «Современник», «Русский Вестник», «Вестник Европы», «Отечественные записки» «Губернские ведомости», «День», к середине 90-х годов в России в среднем выходит около 100 ежедневных газет. Таким образом, развитие рынка прессы способствует созданию читательского круга или читательских публик как основы воображаемого «сообщества нации». Чтение газеты или реалистического романа создает эффект одновременности, а значит связанности разрозненных в пространстве членов общества. Именно в печатных изданиях и в среде читающей публики формулируются, обсуждаются концепции нации, национальной идентичности, национальных интересов.

     Период 30-40-х годов и дискуссию между  западниками и славянофилами  можно считать одной из отправных точек развития националистического движения в Российской империи. «Главным предметом спора являлся вопрос о характере русской идентичности и ее отношении к европейской культуре»11. И западники, и славянофилы предлагали разные модели национальной идентичности, ее понимания и конструирования в рамках существующего имперского государства, которое неизменно представлялось русским. Наиболее актуальным аспектом нации, обсуждавшимся в полемики между западниками и славянофилами, был вопрос о содержании национальной идентичности и ее перспективах. Основой разногласий участников полемики, формулирующих свое кредо в европейских интеллектуальных традициях, был вопрос о путях модернизации России, средствах гомогенизации российского общества.

     И западнический и славянофильский  проекты нации во многом являлись идеальными и элитарными моделями, но именно они определили развитие националистического дискурса в России в последующие годы, и особенно в пореформенный период.

     Панславизм, развивающийся в пореформенной  России, как реакция на восстание  в Польше и развитие польского национализма сформулировал свой вариант русской национальной идентичности, которая понималась как общеславянская. Т.е. нация мыслилась как объединение всех славянских народов, близких по языку, вероисповеданию, происхождению. Утверждение общеславянской идентичности среди всех славянских народов Российской империи и за ее пределами панслависты видели в придание русскому языку статуса основного, т.е. в последовательной политики руссификации.

     Российское образованное общество на протяжении всего 19 века осваивает «неведомую социальную реальность –Народ». Этнографические исследования Н. Надеждина, И. Аксакова и др. сосредоточенны на изучение русского народа, его быта и нравов, собирание народных сказок А. Афанасьева, начиная от Н. Карамзина в русскую литературу прочно входит тема народа (крестьянства), метанарративом становиться столкновение Человека из Народа и Человека Власти и культуры, (Пушкин, Некрасов, Толстой, Достоевский и др.). Данная тема вновь возникнет в русской литературе в середине 20 века в творчестве деревенщиков. Через литературный, научный дискурс о народе и транслирование его посредством печатного капитализма формулируется проект нации. Придание литературе 19 века статуса классической и включение ее в 20-м веке в программы обязательного школьного образования создало систему утверждения национальной идентичности в широких слоях общества.

     Одной из важных технологий производства национальной идентичности является реалистический роман, который «дал технические средства для «репрезентации» того воображаемого сообщества, которым является нация»12. Реалистический роман дает новое понимание времени – или одновременности происходящих в романе событий и различных сюжетных линий. Мир и время реалистического романа – аналог социума, или образ социума пробуждаемого в умах читателей автором. Форма романа столь популярная в европейской и русской литературе середины 19 века стала ключевым фактором определения нации.

     Развитие  «печатного» капитализма - издательского  дела и рынка прессы в Российской империи требовало расширение системы стандартизированного образования и унификации литературного языка. Реформы образования периодически проводимые в течении 19 века способствуют расширению круга образованной читающей публики. Русский литературный язык в 19 веке становиться языком не только литературы и печатных изданий во всех, в том числе и не русскоязычных губерниях империи. Но литература и публицистика в силу недостаточно развитой капиталистической экономики, рынка прессы и самое главное безграмотности основной массы населения, в России в отличие от Европы оказывались элитарным явлением. Следовательно, формирование национальной идентичности и ее утверждение подкреплялось более доступными массовому потребителю аудиовизуальными технологиями.

     На  протяжении всего 19 века, Россия, как и все европейски страны решала проблему политической консолидации и гомогенизации общества, превращения империи в национальное государство, путем утверждения общей идентичности. Такая трансформация была необходимым условием модернизации и индустриализации, включения России в общемировой ход истории и развития капиталистической экономики. К началу 20 века можно говорить о формирование национальной идентичности хотя бы в среде образованной публики, но говорить о возникновении нации (как гомогенного сообщества, все члены которого разделяют общую идентичность) достаточно сложно в силу объективных причин13:

     - Географической протяженности и  недонаселенности империи, затруднявших  циркуляцию людей и символов;

     - Запаздывающего характера российской модернизации и в силу этого недостаточно развитой системы коммуникация и рынка прессы как основных механизмов утверждения общей национальной идентичности.

     - Непоследовательности политики  имперских властей в области  образования и печати.

     Задача ликвидации массовой безграмотности, и как следствие этого преодоления огромной дистанции между образованной элитой и основной массой крестьянского населения не была решена. В силу этого проекты нации и национальной идентичности оставались элитарными проектами. Большевики, пришедшие власти после Октябрьской революции станут как бы продолжателями дела начатого российской общественностью 19 века. Элитарный проект будет осуществлен в массовом масштабе, потеряв при этом свою элитарность. И только к концу 20 века, можно будет говорить о становлении наций на территории Российской империи, во многом выращенных в гигантском советском медиапроекте.

Глава II. Механизмы формирования коллективной идентичности

2.1. Коммуникативные практики формирования коллективной идентичности

     Под коммуникативными практиками можно  понимать различные феномены:

     1) разновидность «фоновых социальных практик», представляющих собой некоторые привычные, стабильные, рутинизированные правила, приемы, навыки, благодаря которым «тела способны двигаться, с объектами умеют обращаться, субъекты могут быть понятыми, вещи становятся описанными, а окружающий мир понятным»14, иначе говоря, это скрытые от наблюдателя, часто дорефлексивные, но вполне очевидные для участников взаимодействия правила коммуникации в конкретной ситуации;

     2) принципы и механизмы взаимодействия с источниками информации и коммуникации – прежде всего масс-медийными;

     3) особенности протекания коммуникационных  процессов на социальном макроуровне: имеются в виду практики взаимодействий в публичном пространстве, связанные со структурированием последнего, формированием групповых, локальных и массовых агентов и способов взаимодействия и противостояния между ними.

     Складывание социальных идентичностей может быть связано со всеми вышеназванными видами коммуникативных практик.

     Формирование  коллективных идентичностей в современном обществе сопровождается конфликтом и борьбой разных коммуникативных практик – прежде всего, противостоянием групповых, локальных и массовых практик.

     Механизмы формирования коллективной идентичности уходят своими корнями еще в эпоху  античности, когда складывалось пространство свободной коммуникации.

     В течение трех столетий, с ХVIII по ХХ вв. существенно менялись субъекты — выразители коллективной идентичности. Подробно исследуя публичную сферу ХVIII столетия, Ю. Хабермас отмечает, что создавали общественное мнение не народ, не масса, не большинство населения, не все. Публичные идентичности, или же просто «публика» состояла из тех, кто может резонерствовать на собраниях, в кафе, в салонах, на страницах газет. Основная задача подобного резонерствования, как тогда, так, впрочем, и теперь, была в том, чтобы «законным образом» устранить противоречия, то есть легитимировать имеющиеся идентичности15.

     В ХIХ столетии на публичную арену  выходит новая группа — теперь складывание коллективных идентичностей  происходит вокруг «публики — аудитории». Как отмечает создатель понятия «общественность-аудитория» Г. Тард, — это группы, «члены которых хоть и пространственно разобщены, но имеют одну интеллектуальную сущность»16. Формирование подобных массовых групп общественности, выразителей определенных интересов, стало возможным с наступлением эпохи модерна, которая, помимо всего прочего, несла в себе власть мощных коммуникативных посредников — масс-медиа, — могущих создавать и уничтожать массовые идентичности.

     В ХХ веке, наряду с «публикой-аудиторией», появляется новая публика — «массовидные образования», призванные выражать или же защищать свои или чьи-либо интересы: добровольные объединения, группы сторонников, защитников, противников, любителей и т. п. Чаще всего таки образования носят латентный характер, но при благоприятных условиях, в случае осознания себя в качестве группы и объединения для совместного решения какой-либо проблемы, они трансформируются в активную публику. Публичная сфера порождает и особые коллективные группы — «группы давления», или «лобби», которые вполне профессионально идентифицируют себя как выразителей или защитников определенных интересов.

     В эпоху постмодерна, наряду с диверсификацией  моделей идентичностей, когда личностная идентификация приобретает форму  игры, свободного перемещения по социальному  пространству, вполне логично объясняется  появление иного полюса идентичностей с жестко заданной профессионализацией деятельности. Становление коллективных социальных идентичностей сегодня — это, с одной стороны, появление локальных групп, сознающих себя как отдельные образования, выражающих себя в общей палитре общественного мнения и позиционирующих себя в публичном пространстве, а, с другой стороны, — это профессиональные группы давления или выражения интересов, что является вполне закономерной ступенью в формировании гражданского общества, и, наконец, это достаточно аморфные массовидные образования, «аудитории», не имеющие четких критериев коллективной идентичности, живущие настоящим, согласно яркой метафоре З. Баумана, «прогуливающиеся», «бездомные», «туристы», «игроки», пребывающие в каждодневном поиске опыта и смысла17.

     В современном обществе следует отметить уменьшение собственно социальных (социально-профессиональных, социально-статусных, гражданских) идентификаций и, соответственно, увеличение отнесения себя к аскриптивным группам, напр., поло-возрастным или к так называемым «символическим» социальным категориям: «такой, как все», «нормальный», «нравственная и духовная элита», «бесправный и обреченный»18.

     Можно говорить о постепенном складывании вполне реальных локальных групп, осознающих себя как отдельные образования на основе разной коммуникативной активности. Речь идет, скажем, о формировании себя в виртуальном пространстве через виртуальную реконструкцию персональной идентичности. В данном случае, с одной стороны, у индивидов имеются возможности для самоконструирования себя в сети, при этом появляется возможность создания «нескольких идентичностей для одного тела», экспериментирования со своей идентичностью, например, изменения пола и примеривание на себя девиантных ролей. С другой стороны, индивиды могут объединяться в виртуальные, или сетевые сообщества. Под ними, по мнению одного из создателей данного термина Г. Рейнольда, «... обычно понимается сом организующаяся электронная сеть интерактивных коммуникаций, объединенная вокруг общих интересов или целей, хотя иногда коммуникация становится самоцелью»19.

     Локальные групповые идентификации не исчерпываются  виртуальными сообществами. Сюда также  можно отнести «латентные публики», которые при определенных условиях усиливают интерактивные коммуникации, осознают себя в качестве группы и объединяются для совместного решения какой-либо проблемы. Будучи первоначально добровольными объединениями, они могут трансформироваться в «группы давления», которые достаточно профессионально идентифицируют себя как выразители и защитники определенных интересов, что является, кстати, закономерной ступенью в создании гражданского общества.

     В современном обществе существует и множество аморфных массовидных образований, «аудиторий», не имеющих четкой специфики коммуникативной деятельности и критериев идентичности, пребывающих в каждодневном поиске опыта и смысла. К ним относятся «аудитории», сегментированые масс-медиа и массовой культурой по идеологиям, ценностям, вкусам и стилям жизни. Американский антрополог Д. Келлнер, например, считает, что популярная культура сегодня «проектирует на аудиторию ролевые и половые модели, допустимые и недопустимые формы поведения, стили и моды и содержит утонченные приманки для подражания и идентификации с одними субъективными позициями и для избежания других». К этой же категории относятся «пилигримы постмодерна» З. Баумана: «прогуливающиеся» (безопасно участвующие в мини-драме как телезрители), «туристы» (эстетизирующие повседневные коммуникации), «игроки» (для них мир — это чередование коммуникативных опытов и смыслов).

Информация о работе Коллективная идентичность: коммуникативные технологии формирования