Рассмотрим, при каких условиях и как решаются вопросы экстрадиции в международных  соглашениях, а также в тех  случаях, когда нет соответствующих  соглашений или они недостаточны. Некоторые ситуации не находят разрешения в договорах о правовой помощи, а подчас и самих этих договоров  между заинтересованными странами не существует. Тогда приходится прибегать  к прецедентам или решать каждое дело путем конкретных договоренностей.

     Ситуация, связанная с требованием выдачи преступника, может быть многообразной. Она различается в зависимости  от того, гражданином какого государства  является выдаваемое (не выдаваемое) лицо, где оно сейчас находится, какое  преступление было совершено, и от ряда других обстоятельств.

     Перечислим  несколько наиболее распространенных ситуаций, связанных с требованием  о выдаче преступника.

     Например, некто Н. совершил в России тяжкое преступление, затем бежал из нашей  страны на остров Маврикий. Там он был  арестован сотрудниками Интерпола, передан в Российское консульство  и затем доставлен на родину для  следствия и суда[¹²].

     Несколько иначе обстоит дело, если гражданин  совершил преступление на "чужой" территории (в государстве "Б" ) и находится сейчас там или  в третьей стране. В принципе государство "Б" вправе само осудить этого  человека и не обязано выдавать его  в государство "А", гражданином  которого он является (если, разумеется, нет соответствующего соглашения). Однако на практике проблема решается по-разному.

     Гражданин России Сурков был арестован в  Маниле за незаконное владение огнестрельным  оружием и осужден к 17 годам  тюрьмы. В 1994 г. президент Филиппин принял решение о его помиловании и обмене на филиппинского матроса, совершившего преступление в России. Сурков был передан российским властям; в связи с совершенным преступлением возбуждено уголовное дело[¹³].

     Военные преступники второй мировой войны, в том числе совершившие преступление за границей, выдавались в те страны, гражданами которых являлись (но не всегда). Вопросы выдачи таких граждан  должны решаться на основе заключенных  между странами соглашений, а если их нет — дипломатическим путем.

     Если  гражданин чужой страны совершил преступление на территории "А", но сейчас находится в "своем" государстве, то его, скорее всего, там и будут  судить. Так решается вопрос в Российском уголовном кодексе (ст. 12). Если такой  преступник оказался в третьей стране, то эта страна может выдать его  в страну "А" или "Б", но может  судить и сама, особенно если речь идет о международном преступлении. В  договоре о правовой помощи между  Польшей и бывшей Югославией предусматривалось, что в таком случае в выдаче преступника можно отказать. Однако есть и другие решения.

     В сентябре 1993 г. три иранских гражданина захватили на территории России самолет, который следовал из Баку в Пермь, и заставили экипаж изменить маршрут и приземлиться в Осло. Там угонщики были арестованы. Через год норвежское правительство приняло решение выдать этих иностранцев не Ирану, а России[¹⁴].

     Можно констатировать, что вопрос о выдаче решается при сочетании территориального принципа (места совершения преступления и места нахождения преступника) и гражданства этого лица. Решающим для выдачи, на наш взгляд, все  же надо считать принцип гражданства, т.е. действует не территориальный, а персональный принцип ответственности.

     Принцип гражданства нашел отражение  в новом Уголовном кодексе  России, где сказано, что граждане Российской Федерации, совершившие  преступления на территории иностранного государства, не подлежат выдаче этому  государству. Что же касается иностранцев  и лиц без гражданства, которые  совершили преступление за границей, но теперь находятся на территории России, то они "могут быть выданы иностранному государству для привлечения  к уголовной ответственности  или отбывания наказания в  соответствии с международным договором  Российской Федерации" (ст. 13). Первое из приведенных положений основывается на ст. 61 Конституции РФ, где сказано, что гражданин Российской Федерации  не может быть выдан другому государству.

     К вопросам выдачи преступников для следствия  и суда примыкает проблема передачи на родину лиц, уже осужденных за совершение преступления в "чужом" государстве. Группой стран, включая СССР, в  1978 г. была заключена Конвенция о передаче лиц, осужденных к лишению свободы, для отбывания наказания в государстве, гражданами которого они являются[¹⁵].

     Согласно  этой Конвенции, такие лица передаются для отбывания наказания на родине, однако со следующими исключениями. Передача не производится, если: а) в "своей" стране осужденный уже понес наказание  за это преступление либо был оправдан или дело было прекращено; 6) истекли  сроки давности или есть иные препятствия  для исполнения приговора на родине; в) осужденный имеет постоянное место  жительства в стране, вынесшей приговор[¹⁶].

     Практика  возвращения в "свои" страны для  отбывания наказания лиц, осужденных за границей, сравнительно невелика.

     Вместе  с тем уже теперь совершенно очевидно, что она более эффективна по сравнению  с прежним порядком, при котором  иностранцы отбывали наказание там, где были осуждены. Представим себе ситуацию, когда, скажем, Вьетнам не востребовал своего гражданина, осужденного  в России –по месту совершения преступления. Того же не сделали еще  несколько стран. Все осужденные — из разных регионов мира. Никто  из них не знает русского языка. В  какое исправительно-трудовое учреждение их направлять? Кто должен заниматься их ресоциализацией? Нужно ли создавать  места лишения свободы для "основных" национальностей или специально для лиц, владеющих наиболее распространенными  языками (английским, французским, испанским, арабским)?

     Все эти вопросы отпадают, если иностранцы, приговоренные российскими судами к лишению свободы, будут направлены для отбывания приговоров в собственные  страны.

     Мы  привели пример России, но эта проблема одинаково актуальна для всех стран мира, особенно сейчас, когда  взаимопроникновение преступности происходит весьма стремительно.

     В заключение назовем несколько основополагающих принципов, разработка которых в  сфере экстрадиции еще не закончена, но, по крайней мере, они принимаются  международным научным сообществом. Это:

     а) последовательное соблюдение прав человека в соглашениях об экстрадиции, соответствие их пактам о правах человека;

     б) инкорпорирование во внутреннее законодательство основных прав человека, предусмотренных  в международных конвенциях и  соглашениях об экстрадиции;

     в) осторожное отношение к экстрадиции  в случаях возможности применения смертной казни, учитывая в целом  отрицательное отношение к этой мере наказания (в законодательных  актах некоторых государств прямо  указано на недопустимость экстрадиции, если после передачи преступника  к нему будет применена смертная казнь);

     г) строгое соблюдение в соглашениях  об экстрадиции и практике ее применения так называемых минимальных правил обращения с заключенными, рекомендованных  ООН;

     д) исключение экстрадиции в страны, где применяются пытки или  допускается жестокое обращение  с осужденными;

     е) исключение экстрадиции в страны, где существует дискриминация по расовым, религиозным или иным основаниям;

     ж) поощрение экстрадиции в страны, где руководствуются принципами гуманизма, в том числе в отношении  лиц, совершивших преступления.[¹⁷]

     Подводя итоги рассмотрению проблемы выдачи преступников, следует подчеркнуть, что международное уголовное  право как комплексная отрасль  права без этого института  существовать не может. Применение его  не только к международным, но и к другим преступлениям говорит о том, что в развитии международного уголовного права наступил новый этап. Он связан с тем, что границы между преступлениями международными, международного характера и многими видами общеуголовной преступности становятся все более прозрачными. В то же время этот процесс не может быть оценен как поглощение международным уголовным правом внутреннего права государств, или наоборот. Различия всегда останутся. "Слияния" их быть не может. Но учитывать процессы, происходящие в мире, необходимо. Задача этих отраслей - борьба с преступностью, только разными видами и разными способами, направленными на защиту от преступных посягательств, как всего международного сообщества, так и каждого человека.

      2. Экстрадиция в  Российском праве

     «Экстрадиция  – это согласованный между  заинтересованными государствами  на основе норм международного права  акт правовой помощи, заключающийся  в передаче преступника другому  государству в целях привлечения  его к уголовной ответственности  или для приведения в исполнение приговора» – такое определение  дает отечественный учебник по международному праву. Выдача преступников одним государством другому – обычная процедура  в мировой практике. По словам генерального прокурора РФ Владимира Устинова, только Россия ежегодно получает около 15 тыс. запросов об экстрадиции и  сама направляет в разные страны около 700. Как правило, наибольший резонанс вызывают дела политического характера, хотя, например, для выдачи в 2001 г. по запросу США колумбийского наркобарона Фабио Очоа были внесены изменения в конституцию Колумбии, прежде запрещавшую экстрадицию своих граждан.[¹⁸]

     Положения об обмене преступниками содержались  еще в договорах князей Олега  и Игоря с Византией (можно  считать, что это были первые юридические  контакты с греками). Иван Грозный  обращался к королю Речи Посполитой с просьбой помочь «вернуться» в  Россию Андрею Курбскому, бежавшему  в Литву и писавшему оттуда послания, обличающие царя в жестокости и неоправданных казнях. А на рубеже XVI–XVII вв. вопросы выдачи преступников были предметом переписки с Англией, Швецией и Китаем. XVIII–XIX столетия – период активного формирования международных норм о выдаче преступников. [¹⁹]

     Соответствующие положения содержатся в договорах  о дружбе и союзе, которые Россия подписывает с Францией, Швейцарией, Испанией, Австрией, Пруссией. К концу XIX в. конвенции заключены почти  со всеми странами Европы, в том числе с Данией (1866 г.) и Великобританией (1886 г.). Не случись Октябрьской революции, действовали бы договоры и по сию пору. Не нашлось бы надежного пристанища и для россиян, пожелавших укрыться в Испании и США (договоры с ними были заключены в 1888 г. и в 1893 г. соответственно). В 1902 г. Верховный суд США принял решение об экстрадиции российского подданного Грина, присвоившего 25 тыс. руб. из актива фирмы E.L. Zeefo & Co в Ростове-на-Дону и бежавшего в Сан-Франциско. В 1909-м Германия выдала русской полиции революционера Камо, ограбившего карету инкассаторов Государственного банка России в Тифлисе и пытавшегося обменять банкноты у перекупщиков в Берлине. [²⁰]

     В советское время прежние договоры об экстрадиции были аннулированы, а новых было заключено мало: подобные соглашения предполагают взаимное доверие  партнеров к юридическим системам друг друга, а в эпоху холодной войны такого доверия, понятно, было немного. Кроме того, двусторонний договор  о выдаче подразумевает соответствие юридических норм – в частности, сопоставимость наказаний за одно и  то же преступление. Не говоря уже о  том, что многие деяния, которые советский  УК причислял к тяжким преступлениям (вроде «нарушения правил валютных операций»), на Западе вовсе не считались  противоправными. В результате из европейских  стран, не входящих в Варшавский договор, соглашения о взаимной правовой помощи были заключены только с Финляндией, Грецией и Кипром.

     Став  в 1996 г. членом Совета Европы, Россия подписала Европейскую конвенцию о выдаче правонарушителей 1957 г. и Конвенцию о правовой помощи по уголовным делам 1959 г. При ратификации было сделано несколько оговорок, допускающих в ряде случаев отказ в выдаче или ее задержку на неопределенный срок. Впрочем, редкая страна не пользовалась правом внесения национальных оговорок в ратификационные соглашения, вследствие чего многие положения базового документа теряли реальную силу. Поэтому условия выдачи, как правило, определяются в рамках конкретного судебного процесса. Проблемы экстрадиции легче решить посредством двусторонних соглашений, в которых подробно оговорены возможные поводы, условия и обстоятельства выдачи. Основа таких соглашений – принцип aut dedere aut judicare (выдай или суди) и условие абсолютной взаимности. Россия заключила всего около десятка двусторонних соглашений о выдаче, в основном со странами Азии. [²¹]

     Европейских партнеров всего два – Литва  и Италия, есть соглашение и с  Бразилией. Нет, кстати, специального договора и с Грецией – лишь соглашение о правовой помощи по гражданским  и уголовным делам, доставшееся  в наследство от Советского Союза. Отношения  с остальными регулируются конвенцией 1957 г. (подписанной, согласно уставу Совета Европы, всеми его членами); существуют также договор с США об оказании взаимной правовой помощи по уголовным делам и Минская конвенция 1993 г. (для стран СНГ). Процедура экстрадиции часто начинается сразу по получении запроса и соответствующих документов, если запрашиваемая сторона признает представленные доказательства вины фигуранта достаточными. Если нет, может быть затребована дополнительная информация (количество таких запросов никак не регламентируется), и дело иногда затягивается на годы. Именно так и происходит в делах Березовского и Закаева.

     Репутация российского следствия известна: «доказательства» не всегда убеждают даже отечественные суды, а западные – тем более. Все это затрудняет экстрадицию в Россию. Особенно в  тех случаях, когда очевиден политический подтекст. «Во всех цивилизованных странах прекрасно осведомлены  о том, как у нас осуществляется правосудие, – сказал в интервью «Журналу» вице-президент Международного союза адвокатов Ахмат Глашев. – Если речь идет о выдаче политически значимой фигуры, то тут уж об объективности говорить очень сложно. В нашем законодательстве ведь нет определения «политическое преступление». Все дела об экстрадиции проходят по уголовным статьям. К тому же часто неправильно оформляются документы. Ну откуда тут взяться уважению?» И даже если доказательства убедительны, Запад не стремится выдавать запрашиваемых Россией. Потому что считает пребывание в российских тюрьмах пыткой. И справедливо. [²²]