3. (Бывшая) Колониальная
зона
Новая
Гвинея, была завоевана и
подчинена европейской власти,
но не подверглась столь
решительной депопуляции
и заселению. Это был
мир колониальной зоны независимых
государств, которые включают
в себя наиболее разнообразные
в культурном отношении общества.
В
одних случаях внешняя колониальная
власть соединила большое число
ранее никак не связанных народов,
в других, из-за принадлежности
разным колониальным властям
единые ранее народы и
общества оказались разделенными.
Эти области уступили колониальной
силе в известной степени
из-за того, что были слабо
развиты политически и
экономически. Проживавшие здесь
народы были изолированы, теперь
же они неожиданно оказались
связаны друг с другом. Жители
острова Новая Гвинея, например,
завоеванного голландцами и немцами,
говорят на 750 различных языках (по
другим подсчетам, их около
тысячи). В Африке проживают
около 1200 различных народов
или этнических групп.
Вторую
часть колониальной динамики
составляет воздвижение четко
институционализированных и
явных барьеров между колонизаторами
и колонизованными. Вполне естественно,
что эти барьеры породили
антиколониальный национализм и
националистические движения.
Программа
и символика национализма
были привнесена из недавней
истории самих колониальных
держав. Новые антиколониальные
нации определяли себя в
терминах колониальных границ.
Новые национальные государства,
таким образом, унаследовали
мультикультурность произвольных
колониальных разделений.
В
начале 1960-х годов большая
группа советских ученых
предприняла пока самую
амбициозную попытку освоения
и сравнения этно-лингвистического
разнообразия обществ, заключенных
в государственные границы.
Из пятнадцати наиболее мультикультурных
в этом смысле обществ
четырнадцать оказалось из
Африки района Сахары, а
оставшееся из Индии (Папуа
Новая Гвинея не была включена).
По их подсчетам, вероятность
обнаружить двух танзанийцев,
конголезцев или угандцев, принадлежащих
к одному и тому же этнолингвистическому
сообществу, меньше чем один
к десяти. Напротив, в
Японии или Португалии вероятность
найти двух людей, не принадлежащих
к одной и той
же этнолингвистической группе,
составляет один к ста,
в Германии и Италии
соответственно три и четыре
к ста. Сегодня около 1200
этносов Африки распределены
между 55 государствами. Жители
самого большого из них, Нигерии,
говорят примерно на 400 языках.
В Индии антропологи насчитывают
приблизительно 5000 различных
культурных «сообществ», определяемых
языком, религией, кастой или другими
этническими критериями. В этой
стране 18 официальных языков,
плюс английский, а элита
говорит на французском. Здесь
сосуществуют около сотни языков,
на которых говорят свыше 100
тысяч человек, и дюжина
различных письменностей. Федеральное
индийское радио вещает
на 190 языках.
4. Постнациональная
мультикультурность
Современное
понятие мультикультурности
(мультикультурализма) порождено
именно такой культурной
динамикой, которая не была
ни донациональной, как в досовременных
империях, ни создающей нации,
как в Новом Свете и эксколониальной
зоне. Она постнациональна, поскольку
возникла уже после успешного
создания наций, и разворачивается
в границах национальных
государств.
Таким
образом, к возникновению
постнационального мультикультурализма
привели два больших
толчка, один имел место в
Новом Свете, в первую очередь
и наиболее мощно в Северной
Америке и Австралии, а
другой в Западной Европе,
в первую очередь и наиболее
энергично в Северо-Западной Европе.
В обоих случаях под вопрос
ставилось былое единство наций.
В
Новом Свете главным
толчком был вызов белым
переселенцам, их «европейскости».
Рынок труда нуждался в большем
притоке иммигрантов. Внутреннее
и внешнее давление против
эксклюзивных условий для избранных
этносов и новые мировые геоэкономические
тенденции привели к возникновению новых,
гораздо более разнообразных в
культурном отношении волн иммиграции
в Северную Америку и Океанию
из Латинской Америки, Карибов
и Азии. С другой стороны,
Латинская Америка стала субконтинентом
внешней эмиграции.
Кроме
того, два обстоятельства
– позиция коренного населения,
бывшего объектом насильственного
завоевания, и отголоски
принудительного рабства выдвинули
на передний план вопросы расы
и расизма.
После
длительного периода угнетения
и маргинализации потомки
рабов и коренного населения
обрели достаточно сил и
союзников среди переселенцев,
чтобы бросить вызов своему
исключению. Этот процесс получил
серьезное развитие в США в
1960-х годах и затем
распространился на весь
Новый Свет. Наиболее значительного
успеха достигли афро-американцы
в США, майори в Новой
Зеландии и аборигены в
Австралии. В Латинской Америке
изменения были сравнительно
невелики, хотя 1992 год пятисотлетний
юбилей начала европейского
завоевания обеих Америк дал
американским индейцам важный
символический повод для сплочения.
В течение 1960-х.1970-х
годов менялись также миграция и
культурная история Западной Европы.
Когда начались заморские завоевания
и экспансия, Европа была континентом,
откуда эмигрировали. Строительство
европейских наций в современную
эпоху задумывалось в терминах
этнолингвистической унификации,
которая теперь считалась гораздо
более важной, чем предыдущая
унификация по религиозному признаку.
Единственное исключение из
европейской модели внешней
эмиграции, Франция, была идеологическим
и институциональным предшественником
процесса национальной унификации,
выраженного в концепте французской
нации как «une et indivisible» (единой
и неделимой (фр.)).
В течение
очень короткого времени Западная
Европа стала такой же, как
и политэтничный Новый Свет.
К 1975 году среди населения
Франции почти 11% родились за
ее пределами. В 1990 году 10% зарегистрированного
населения составляли те, кто
родился за границей. Это больше,
чем в Соединенных Штатах,
где 8% было зарегистрировано в 1990 году,
9% . в 1996 после массовой легализации
нелегальных иммигрантов в конце
1980-х.начале 1990-х годов. Приток иммигрантов
в Западную Германию в конце 1960-х
и в конце 1980-х был пропорционально
равен или даже превосходил
тот, который хлынул в Соединенные
Штаты в конце Первой мировой
войны. В такой традиционно этнически
гомогенной стране, как Швеция,
в середине 1990-х годов 10%
населения были выходцами из-за рубежа.
Новый
мультикультурализм особенно заметен
в больших городах. В
начале 1990-х пятую часть
населения Лондона составляли
«не-белые», четверть населения
Брюсселя или Франкфурта причислялись
к «иностранцам».
Наряду
с европейским мультикультурализмом,
который в основном базируется
на новой этнической иммиграции,
в некоторых регионах (особенно
в Испании) усиливается
политика идентичности, а
также тенденция к возрождению
ранее маргинализированных языков
национальных меньшинств, например,
валийского. С другой стороны,
сексуальные движения в Европе
гораздо менее заметны и напористы,
чем в Соединенных Штатах.
Постнациональная
мультикультурность носит спорадический,
изменчивый характер и зачастую
является следствием самоутверждения
этнических групп, тогда как
другие типы мультикультурных
обществ, особенно досовременные
империи, были в этом отношении
более статичными. Мультикультурализм
был в таких обществах
скорее унаследованным, чем заново
возникающим. Сегодня массовая
коммуникация и возможность массовых
перемещений создают условия
для новых комбинаций культур
или «культурной гибридизации».
Эти тенденции наиболее
заметны в новых направлениях
поп-музыки и в таком
явлении, как смешивание национальных
кухонь. Национальная унификация
культуры, которая после
этнических чисток в ходе
двух мировых войн и
геноцида европейского еврейства
достигла кульминации в
Европе к середине ХХ века,
теперь всюду нарушилась,
несмотря на то, что время
от времени бывают вспышки
новых этнических чисток, например,
в Боснии и Хорватии.
Культуры
и идентичности
Мультикультурализм
выдвинул на передний план
культуру как идентичность. Концепт
идентичности был разработан
после Второй мировой войны
Эриком Х. Эриксоном в теории
личностного развития, и до
недавнего времени применялся
в основном в психологии индивидуальности.
Он редко использовался в
чистом виде в классических
концепциях национализма, хотя
его релевантность в этом
контексте очевидна. В 1990-х
годах поднялась волна интереса
к проблемам идентичности, но
можно сказать, что сам концепт
при этом пострадал, поскольку рассматривался
с точки зрения идентичности
как данности. До сих пор
недостаточно изучены самые
общие процессы формирования
и изменения идентичности, как
коллективной, так и индивидуальной,
а также значимость или способы
достижения признания со стороны
других.
Среди
многих вопросов по поводу
культуры, которые вызывает
или должен вызывать мультикультурализм,
два относятся к наиболее
важным сторонам мультикультурных
обществ. Один касается различия
между статичными и изменчивыми
культурами, т.е. статичной
и изменчивой мультикультурностью.
Так, досовременные империи
были в основном статичными,
их разнообразные языки, законы,
обычаи и религии эволюционировали
очень медленно. Напротив,
ныне существующая постнациональная
мультикультурность Северной Америки
и Западной Европы явно намного
более изменчива.
Членство,
порядок и права
До
сих пор мультикультурализм
гораздо оживленнее обсуждался
в рамках политической теории
и социальной философии, чем
в рамках теории культуры.
Мультикультурализм ставит ряд
базовых вопросов, касающихся преобладающих
ныне правовых теорий и политического
порядка.
Порождаемые
мультикультурализмом коллективные
и содержательные, т.е. выходящие
за рамки процедурных, требования
приходят в конфликт с либерализмом,
пронизывающим политическую
традицию и самосознание
в США, поскольку подвергают
сомнению авторитеты Старого
мира, конституционные индивидуальные
права и весьма критически
пересматривают демократическую
политику. В самом деле, в нынешний
период мультикультурализма
в США проводились определенные
«поддерживающие мероприятия» (в
оригинале: «affirmative action» – термин,
означающий политику предпочтения,
при прочих равных отдаваемого
национальным и расовым меньшинствам),
направленные на утверждение
прав женщин и этнических
меньшинств, хотя сейчас в этом
отношении наблюдается отступление.
Но поскольку мультикультурное
разнообразие во многом является
результатом новых моделей
миграции, поддержка либеральной
«процедурной республики» потребует
более строгого регулирования
членства и иммиграции. Как
тогда либерализм сможет провести
границу, чтобы избежать нелиберальных
политических концепций?
Мультикультурализм
сложно уживается и с другими
основными политическими традициями.
Республиканство, к которому
эмпирически ближе всего современная
Франция, с его акцентом на гражданских
добродетелях и участии в делах
общего блага всех граждан республики,
строго говоря, несовместим
с признанием разделения граждан
на различные культурные сообщества.
Но, с другой стороны, поскольку
членство в республике не
считается априорно закрытым
для носителей конкретных культур,
то в процессе вхождения в республику
возможно существование переходных
состояний, которые допускают мультикультурность.
В любом случае, если республика
становится разнообразной в культурном
отношении по какой бы то ни было
причине, включая ошибки предыдущей
политики, дает ли республиканская
концепция гражданства основания для
насильственной ассимиляции или изгнания?
Если же нет, то какие изменения
должны произойти в республиканстве,
чтобы справиться с реальной мультикультурностью?