Жизнь и творчество Спинозы

 

5. О силе разума, или  человеческой свободе. В этом  всеобъемлющем труде Спиноза,  отталкиваясь от философии Декарта,  создает собственную, принципиально отличающуюся от своего первоисточника.

 

Декарт представлял себе мир явлений и мир идей —  материю и дух — как протяжение и мышление; то и другое, по его  мнению, две различные субстанции, которые получают единство и прочность  только через посредство и постоянное содействие третьего — Бога.

 

Спиноза в «Этике» доказал, что эти две субстанции только ошибочно называются так, потому что  каждая из них для своего существования  нуждается во внешнем постороннем  содействии, между тем субстанция, как признавал сам Декарт, есть только то, что может существовать само собой и не требует для  этого ничьего содействия.

 

Таким образом, по мнению Спинозы, существует только одна субстанция. Эта  единая субстанция бесконечна, абсолютна, нераздельна. Она есть вечная причина  и вечное следствие самой себя.

 

Как причина самой себя, она свободна, потому что не подвержена никаким внешним влияниям и действует  только по законам своей собственной  природы.

 

Как следствие самой себя, она необходима, потому что ее действия все-таки устанавливаются для нее  собственной ее природой и она не может действовать иначе как по необходимым законам этой своей природы.

 

Но поскольку субстанция есть в одно и то же время и  своя собственная причина, и свое собственное следствие, то ее свобода  и ее необходимость также ничем  не различаются между собой и  только нам они представляются отличными  одна от другой.

 

Как следствие самой себя, субстанция необходима, но эта необходимость  есть вместе с тем и свобода, потому что она вытекает только из ее природы, т. е. в субстанции необходимость  свободна, а свобода необходима.

 

Бесконечная субстанция неопределенна  в том смысле, что всякое определение  есть граница, а всякая граница —  отрицание; но она в высшей степени определенна в том смысле, что она реальна и совершенна и обладает атрибутами, слившимися с ней до такой степени, что они не могут быть отделены от нее и в действительности даже ничем от нее не отличаются, ибо если будут уничтожены атрибуты, то тем самым будет уничтожена и сама субстанция.

 

Атрибутом Спиноза называет все, что составляет сущность субстанции.

 

Атрибуты — это силы, управляющие всеми явлениями  и от века действующие везде и  повсюду. Явления проходят, но силы, действующие в них, вечны и  неизменны. Эти вечные первобытные  силы, или бесконечные атрибуты, ничуть не противоречат понятию субстанции, а, напротив, объясняют бесконечную  полноту ее деятельности, из которой  вечно и неустанно вытекают бесчисленные явления. Без атрибутов она была бы каким-то немощным, косным существом, мифом, лишенным всякого внутреннего  содержания; только они дают ей жизнь  и содержание, только они, так сказать, приводят ее в действие.

 

Субстанция проявляет  себя как в виде бесконечного мышления, так и в виде бесконечного протяжения.

 

Стало быть, мышление и протяжение не две субстанции, как уверяет  Декарт, а бесконечные атрибуты бесконечной  субстанции.

 

Спиноза, по сравнению с  Декартом, делает важный шаг вперед. Он уже шире понимает и шире старается разрешить дуализм протяжения и мышления; это уже не два антагониста, а постоянно сопровождающие одна другую и совокупно действующие силы одной и той же субстанции: мышление никогда не действует без протяжения, протяжение никогда не действует без мышления; где протяжение, там и мышление, где материя, там и дух, и, соответственно, наоборот. Мы знаем лишь эти два атрибута бесконечной субстанции, но она имеет еще и бесчисленное множество других атрибутов, которые недоступны человеческому разуму, потому что два атрибута, хотя и бесконечные, одни не могут исчерпать все содержание субстанции.

 

«Я не утверждал, — подчеркивает Спиноза, — что я совершенно познаю Бога, мне понятны только некоторые  из его атрибутов, но не все и даже не большая часть из них; тем не менее незнание многих атрибутов ничуть не мешает познавать некоторые из них. Изучая элементы Евклида, я узнал, что три угла в треугольнике равняются двум прямым, это свойство я сознавал вполне ясно, хотя не понимал многих других».

 

Таким образом, Бог Спинозы  есть абсолютная субстанция, состоящая  из бесчисленного множества бесконечных  атрибутов, каждый из которых выражает по-своему вечное и бесконечное бытие.

 

Что касается конечных предметов, то они суть только определенные образы, только видоизменения, модусы бесконечных  атрибутов, лишь на время всплывающие на поверхность жизни, имеющие только лишь случайное, преходящее, относительное существование и в то же время лишенные всякого произвола и всякого самоопределения. Не от них зависит, быть им или не быть, а если они уже существуют, то не в их власти действовать так или иначе, ибо они могут действовать только так, как им указывают внешние условия.

 

Следовательно, все конечные предметы не имеют самостоятельного бытия, но они проистекают из вечной абсолютной субстанции, существуют не иначе как посредством ее и  в ней; без нее ничто не может  существовать, ничто немыслимо. Она  есть причина самой себя и всех отдельных предметов, но она есть не внешняя, а внутренняя, имманентная  причина всего сущего.

 

Из того, что субстанция есть вечная причина не только самой  себя, но и всех отдельных предметов, следует вечность и необходимость  общей связи всех явлений, т. е. вселенная.

 

Только отдельные явления  случайны и преходящи — связь  же всех явлений вечна и необходима, потому что она определяется внутренней необходимостью, вытекающей из природы  вечной субстанции, которая в бытии  своем следует той же необходимости  и свободна лишь в том отношении, что действия ее предписываются ничем  иным, как ее собственной природой.

 

Таким образом, в понимании  Спинозы мир не создан» а создается  постоянно и это акт не произвольный, а необходимый, не разом и не вдруг  совершившийся, а совершающийся  постоянно, не сотворение, а вечное бытие.

 

Спиноза делает следующий  вывод: «Я, кажется, достаточно доказал, что из абсолютной силы Божества, или  бесконечной природы, все проистекло или, лучше, постоянно проистекает  с такою же необходимостью, как  из природы треугольника из века в  век будет следовать, что его  углы равны двум прямым».

 

Как же определяет Спиноза  место человека в мире и природу  человеческого духа?

 

Он полагает, что мышление как атрибут бесконечной субстанции проявляется в бесконечном ряде образов мышления, или идей.

 

Этот бесконечный ряд  идей, вечно проистекающих из бесконечного мышления, выражает сущность Божества.

 

Точно так же бесконечное  протяжение проявляется в бесконечном  ряде тел, или образов протяжения, которые также выражают сущность Божества, только, разумеется, совершенно иным способом, нежели образы мышления.

 

Порядок и связь между  идеями вполне соответствует порядку  и связи между телами. Но так как идея и тело суть оба выражения одной и той же субстанции, то из этого следует, что каждому телу, или образу бесконечного протяжения, необходимо должна соответствовать особенная идея, или образ бесконечного мышления, и подобно тому, как протяжение и мышление не суть две субстанции, а бесконечные атрибуты, составляющие одну и ту же субстанцию, точно так же известный образ протяжения и идея этого образа протяжения в сущности составляют один и тот же предмет, только выраженный двумя разными способами.

 

Человек же — это существо, состоящее из известных модусов  Божественных атрибутов и отражающее в определенной степени Божественную природу.

 

Человеческий дух есть образ бесконечного мышления, человеческое тело есть образ бесконечного протяжения; первый есть идея, второе — предмет  этой идеи. То есть человеческий дух есть идея человеческого тела, а человек есть не что иное, как тождество души и тела.

 

Эти образы проявления Божественной субстанции различаются друг от друга  только потому, что они выражают Божественную сущность различными способами: один — в сфере мышления, другой — в сфере протяжения. Вместе с тем они тождественны, потому что представляют один и тот же момент бесконечной деятельности.

 

Что в вечной субстанции воплощается в тело, то она мыслит как душа, и все это вместе взятое составляет человека.

 

Человеческая душа есть невидимое  тело; человеческое тело есть видимая  душа.

 

Душа и тело составляют один и тот же луч Божественного  света, который, проходя сквозь призму человеческого сознания, преломляется и делится на два.

 

Следствие такого учения очевидно. Это — одушевленность всей природы, потому что не только человек, но и  все тела природы суть модусы, или  определенные образы бытия, представляющие отдельные формы протяжения в  сочетании с соответствующими образами мышления, или оживляющими их идеями.

 

Тут виден еще один момент расхождения взглядов Спинозы с  теорией Декарта.

 

Декарт признавал жизнь  и мысль только в человеке, все  остальное в его глазах — безжизненная инертная материя; даже животные с высшей организацией суть для него лишь автоматы, которые действуют по законам  механики. Эта теория животных-машин  ставит человека неизмеримо выше всех других существ, но, не говоря уж о том, что она противоречит опыту и  здравому смыслу, она еще и разрывает  несомненную связь, соединяющую  всех представителей животного мира, и отрицает всякое развитие в природе.

 

Спиноза уничтожает пропасть, которой Декарт отделил человека от других живых существ, но это отнюдь не унижает человека, поскольку, по мысли Спинозы, совершенство идеи измеряется совершенством тела, и наоборот.

 

Человеческое тело сложно, так как оно составлено из множества  простейших тел; потому и идея этого  тела, т. е. душа, должна быть сложной, составленной из множества идей.

 

Чем тело сложнее, тем оно  способнее разом понять и обнять многое.

 

Чем тело независимее в  своих действиях и чем оно  способнее заставлять другие тела испытывать эти действия на себе, тем душа способнее  к полному и ясному пониманию  вещей.

 

В этом и заключается превосходство  человеческой души — в способности  многое понять и обнять одновременно, так как и тело человеческое более, чем всякое другое, способно многое сделать одновременно и сильно воздействовать на другие тела.

 

Всем же простейшим телам  и менее совершенным организациям соответствуют и души, или идеи, менее совершенные; наконец, само смутное  сознание существует в области инерции  и совершенной пассивности, которая  составляет самую низшую грань в  царстве бытия, подобно тому, как  абсолютная деятельность субстанции есть наивысший предел его.

 

В душе нет абсолютной или  свободной воли, но она побуждается  к тому или иному хотению известной  причиной, которая, в свою очередь, определяется другой причиной, а эта последняя  — опять другой, и так далее  до бесконечности.

 

Душа есть известный образ  бытия, известный модус, в котором  проявило себя мышление; но так как  только одна субстанция действует по законам своей собственной природы, никем не стесняемая в своих действиях, и, следовательно, только она одна есть свободная причина своих действий, то упомянутый образ мышления не может быть свободной причиной своих действий или не может обладать абсолютной способностью хотеть или не хотеть; для того чтобы захотеть то или другое, она должна быть побуждаема известной причиной, которая, в свою очередь, определяется другой, причиной, а та еще другой, и так далее.

 

Точно так же можно доказать, что в душе нет абсолютной способности  понимания, а существуют только отдельные  понятия. Отсюда следует, что подобные способности либо вымысел, либо метафизические отвлечения и что ум и воля относятся  к той или иной идее, к тому или иному хотению, как белизна  к тому или иному белому предмету, как каменность — к тому или  другому камню, как человечество — к Петру или Павлу.

 

Причина же, почему люди считают  себя свободными, заключается в том, что они рождаются с совершенным  незнанием причин, обусловливающих  то или иное явление. Им известен только факт хотения, они знают только одно — что они хотят, стремятся к чему-либо, но они не задумываются о причинах, движущих ими при том или ином хотении, так как не знают их, и тогда сознание этого факта заставляет их полагать, что воля их свободна. Для Спинозы ум и воля — одно и то же. Воля, по его мнению, есть не желание, не склонность, с которыми душа стремится приобрести что-либо или отказаться от чего-либо, а способность, посредством которой она утверждает или отрицает все истинное или ложное. Но, как уже говорилось, свободной воли, т. е. абсолютной способности хотеть или не хотеть, нет в душе, а есть только отдельные хотения, ибо как ум, так и воля суть только общие представления, которые в сущности ничем не отличаются от отдельных представлений, из которых они составлены.

 

Следовательно, когда мы говорим: душа хочет, то это значит, что в данный момент в ней есть то или иное положение или то или  другое отрицание, потому что каждое хотение есть известное состояние  мысли, особый процесс духовной деятельности, при котором душа утверждает или  отрицает истинное или ложное.

 

Отсюда следует, что воля есть, собственно, тот же ум, только уже не просто сознающий, а утверждающий либо отрицающий. Воля и ум представляют различные стороны, различные состояния  одного и того же духовного бытия. В процессе духовной деятельности они  отождествляются, так как воля не может ни утверждать, ни отрицать того, что ум сознает как истину или  ложь, иначе говоря, воля не может  не признавать того, что ум сознает.