Алтайские рудознатцы первой трети XVIII в

АЛТАЙСКИЕ РУДОЗНАТЦЫ ПЕРВОЙ ТРЕТИ XVIII В.: ПРОИСХОЖДЕНИЕ И РОЛЬ В ПЕРВОНАЧАЛЬНОМ ОСВОЕНИИ ТЕРРИТОРИИ ВЕРХНЕГО ПРИОБЬЯ И АЛТАЯ^*  

В.Г. ВОЛКОВ  

     На  начальном этапе освоения Верхнего Приобья и Алтая русскими значительную роль сыграла благоприятствующая политика Петра I в отношении поиска медной руды. За короткий период, от времени основания Умревинского острога 1707 г. до 3-й ревизии 1763 г., наряду с тем, что Алтай становится одним из центров металлургической промышленности России, территория Колывано-Воскресенских заводов, ранее практически незаселенная, становится одним из наиболее населенных районов Сибири [1]. Начало этому процессу было положено деятельностью первых алтайских рудознатцев – Степана Костылева, Михайлы Волкова, Леонтия и Макара Останиных, Матвея Устюжанина-Кудрявцева, Ивана и Петра Шелегиных и их соратников.

     Несмотря  на многочисленность работ по истории  горнорудной промышленности России, в том числе Алтая, биографии  практически всех первых алтайских  рудознатцев полны белых пятен. Особенно это касается сведений относительно их происхождения.

     Цель  данной статьи – осветить вышеперечисленные  проблемы на основе вновь выявленных материалов. Главными источниками для  данной статьи явились документы  массового характера: переписные книги, крестьянские книги, материалы 1-й и 2-й ревизий, исповедные росписи. Наряду с тем, что эти источники весьма сходны между собой (являются переписями различных категорий населения), есть между ними и различия. Переписные книги: по Тобольскому и Верхотурскому  уезду 1679–1680 гг. Льва Поскочина и перепись по тем же уездам 1710 г. описывают все слои населения: служилых людей, духовенство, оброчных и пашенных крестьян, бобылей и гулящих людей. В переписи 1679–1680 гг. возраст главы семьи и женатых сыновей не указывался, включено только мужское население. В переписи 1710 г. указан возраст всех членов семьи, эта перепись включает и женское население. Крестьянские книги в основном являются переписью пашенных крестьян и их пашен. Первая (1719–1721 гг.) и вторая (1743–1744 гг.) ревизии являются переписями мужского населения без указания размеров их хозяйства. В исповедных росписях перечислялся полный состав семьи с указанием, кто был на исповеди, а кто не был. Те исследователи, которые касались темы происхождения рудознатцев, использовали прежде всего делопроизводственные материалы, сохранившиеся в фонде Берг-коллегии: различные доношения, переписку и т.п., редко обращаясь к источникам массового характера [2]. Если же авторы обращались к такого рода источникам, то ограничивались документами, которые относятся к одному региону, без выхода на материалы более широкого территориального охвата. Сопоставление и анализ новых архивных материалов позволили нам выяснить происхождение рудознатцев, проследить их перемещение из мест рождения на территорию Верхнего Приобья и на Алтай или хотя бы высказать предположения относительно этого.

     Наиболее  известна биография Степана Костылева  благодаря его собственным показаниям. В 1720 году в доношении в Берг-коллегию Степан Костылев сообщил, что в 1717 году им была подана челобитная губернатору Сибирской губернии Матвею Петровичу Гагарину с просьбой отпустить его из Коркиной слободы «и взять из тое слободы охочих людей искать вверху по Ишиму реке … и по иным рекам руды серебряные, медные, железные и иных, и слюды и в курганах вещей». Но вследствие самоуправства приказчика Коркиной слободы, который отобрал у него грамоту, Костылеву не удалось, по его словам, набрать «охочих людей».

     В 1718 году он отправился в Томский  уезд, где вместе со своим товарищем  Иваном Горбуном приискал «медные руды … многое число». Придя в Томск, в 1719 г. он просил томского коменданта Василия Козлова разрешить ему и Ивану Горбуну дальнейшие поиски руды.   
 

* Статья подготовлена при поддержке Российского Гуманитарного Научного Фонда.  Проект №03-01-008-78а.  

     80 

     Василий Козлов такого разрешения не дал, «челобитную … бросил оземь, … хотел» их «кнутом бить».

     В связи с этим Степан Костылев жаловался  в Берг-коллегию на самоуправство  приказчика и коменданта, просил разобраться, Ивана Горбуна определить к рудоискательскому  делу, а ему самому назначить жалованье.

     В 1734 году в доношении руководителю Канцелярии главного правления Сибирских  и Казанских заводов Василию  Татищеву Степан Костылев сообщал, что  «в прошлом 1720-м году в Томском уезде обыскал я, нижайший, с товарищи моими Михайлом Волковым, Леонтеем да Макаром Останиными, Федором Комаровым выше Томска по Обе и по Алею рекам … медные руды» [3].

     По  воспоминаниям С. Костылева, в 1722 году он и Михайло Волков были отправлены на Урал и оставлены «якобы для науки» – Костылев на Шиловском руднике, Волков на Григоровском «в Перми». Волков вскоре бежал с Григоровского рудника, а Костылев после долгих разбирательств был отпущен «в дом свой во оной Томской уезд». После возвращения в Приобье Степан Костылев, собрав «в товарищи для безопасности из промышленных людей», послал в Алейские горы своего сына Якова с Леонтием и Макаром Останиными. В конце 1725 г. Яков Костылев и Леонтий Останин доставили в Сибирское главное горное начальство в Екатеринбурге образцы медных руд, найденных в бассейне рек Алея и Чарыша [4].

     В доношении этих рудознатцев Яков Костылев указан как крестьянин «Томского города острогу Чеускова … Аристовой деревни», а Леонтий Останин как беломестный (казак) деревни «Яогошенской» того же ведомства [5]. Степан Костылев был также приписан к этому острогу, так как в 1734 г. сообщал, что Яков с Останиными образцы руд «привезли ко мне в дом в Чаужской острог» [6].

     Из  показаний Степана Костылева  вырисовывается круг его соратников («товарищей») – Михайло Волков, Леонтий и Макар Останины, Федор Комаров и Иван Горбун. Эти же показания позволяют предположить, из каких мест пришли Степан Костылев и его товарищи. Прежде всего, упоминается Коркина слобода, где С. Костылев пытался собрать команду «охочих людей» для поисков руды. В переписной книге 1710 г. по Коркиной слободе в деревне Максимовой указан Степан Григорьев сын Костыль 30 лет вместе с сыновьями Яковом и Степаном [7]. Нет никаких сомнений, что упомянутый в этой переписной книге Степан Костыль и есть рудознатец Степан Костылев. Совпадают имена детей и их возраст. То, что вместо фамилии здесь указано прозвище, наводит на мысль, что и Ивана Горбуна правильнее назвать Иваном Горбуновым. Отличие материалов этой переписи от других источников, например крестьянских книг, в небрежном написании фамилий или в полном их игнорировании переписчиками.

     Возможно, что и другие рудознатцы, «товарищи» Степана Костылева, имеют отношение  к Коркиной слободе.

      Обратимся к кратким сведениям, относящимся  к биографии Михайлы Волкова. В августе 1717 г. в донесении кузнецкому коменданту Б.А. Синявину приказчик Белоярской крепости сообщал, что «приезжали сюда в Белоярский Чаусского острога восемь человек: Михайло Волков с товарищи и просились здесь в Белоярском жить, и я их не принял и отослал назад в Чаусский острог. И оные вышепомянутые люди восемь человек, отъехав от Белоярска верст десять или больше и с той дороги своротя в степь, покинули от себя одного человека своего товарища Дорофея Веснина, за скорбию. Наехали на того человека белоярские жители, а у того человека коня и запасов с ним не явилось. И привезли [его] в Белоярск. И я того человека допрашивал, и вышепомянутый человек сказал против своих товарищей, что ушли де в степь вверх по Оби-реке под Чемры. И я за теми вышепомянутыми людьми послал в погоню 20 человек, настичь их не могли, а вышепомянутый их товарищ Дорофей Веснин в Белоярске умер» [8].

     То, что речь в этом документе идет о рудознатце Михайле Волкове, не вызывает никаких сомнений. Вероятнее  всего, что он, также как и Степан и Яков Костылевы, числился крестьянином Чаусского ведомства.

      К сожалению, нам неизвестны имена  всех восьми человек этого похода, но имя Дорофея Веснина также  встречается в переписной книге  Коркиной слободы 1710 года в той же деревне Максимовой, где указан Степан Костылев. Оброчный крестьянин Дорофей Афанасьев Веснин сорока лет проживал в д. Максимовой с женой, сыном Андреяном и дочерьми [9].

     Следовательно, и Михайло Волков может быть связан с Коркиной слободой. По поводу происхождения  М. Волкова уже имеется ряд версий, согласно одной из них, Михайло Волков – крепостной крестьянин рязанской помещицы Селивановой, согласно другой – тобольский казачий сын [10]. Мы предлагаем иную версию.

     В дополнительной переписи 1721 г. тех, кто явился после первой переписи 1719 года, 

     81 

     в д. Гуселетовой ведомства Бердского острога указаны крестьяне Максим и Иван Михайловы Волковы, «родом Сибирской губернии Тобольского уезду Коркиной слободы» [11], которые заявляли, что жили «во крестьянех» и написаны в переписных книгах 1719 г. в Коркиной слободе. Они вполне могли быть детьми Михайлы Волкова. Но в переписной книге 1710 г., этих Волковых не оказалось. Нашлись они гораздо западнее, в Красномысской слободе [12]. В 1710 г. в Красномысской слободе [13] жил крестьянин Михайло Аверкиев сын Волковых 50 лет с детьми Михайлой 30 лет, Максимом и Иваном [14]. То, что этот Михайло Волков из Красномысской слободы – отец Максима и Ивана из д. Гуселетовой подтверждается дополнительными сведениями. Иван Волков сообщаел, что живет у брата Василия Поклонова, а в Красномысской слободе жил в 1708 и 1710 годах Семен Аверкиев сын Поклон 70 лет с детьми Иваном, Василием, Мартыном и Феофаном [15]. Таким образом, Иван Волков и, соответственно, Максим Волков приходятся Василию Поклонову не родными братьями, а двоюродными. Остается один вопрос: кто же из двух Михаилов Волковых, отец или сын, идентичен рудознатцу Волкову. Возможно, это был младший Михайло Волков, т.к. его возраст (30 лет в 1710 году) полностью совпадает с возрастом Степана Костылева – они ровесники-одногодки, между ровесниками вполне естественна дружба-«товарищество». Однако не исключено, что это был старший Михайло Волков; по крайней мере, 1-я ревизия 1719 г. в Красномысской слободе не зафиксировала Михайлу Аверкиева Волкова и его детей [16]. К сожалению, в различных документах, где упоминается рудознатец Михайло Волков, не указано его отчество и социальное положение (крестьянин, казачий сын и т.д.), что весьма затрудняет идентификацию этого человека. Естественно, пока не будут найдены новые документы, вероятнее всего в фондах Берг-коллегии, которые смогли бы прояснить истинное происхождение Михайлы Волкова, наша версия останется всего лишь гипотезой.

     Но  все же, попробуем восстановить жизненный  путь Михайлы Волкова до 1717 г., согласуясь с нашей версией. Родился он, вероятнее всего в Красномысской слободе, до 1710 года жил там вместе с отцом и числился крестьянином. В период между 1710 и 1717 годами, он переселяется вместе с братьями в Коркину слободу. Здесь он знакомится со Степаном Костылевым, а затем, в 1716 или 1717 г. переселяется в Томский уезд, где его приписывают к Чаусскому острогу.

     Дальнейшая  биография Михайлы Волкова переходит  из области предположений к области  фактов.

     До 1720 г, вероятнее всего, в 1719 г., вместе со Степаном Костылевым, Леонтием и  Макаром Останиными и Федором  Комаровым «обыскал … выше Томска по Обе и по Алею рекам в Алейских горах в шести местах медные руды» [17].

     В 1720 г. «был в Омской крепости для звериного промыслу, … сказал за собою государево слово и дело из Омской крепости прислан в Тоболеск и подал доношение о прииске руд в Томском уезде ниже Томска верст семдесят на реке Шагарке да вверх по Обе на реке Поросе и во всем Томском уезде по рекам же» [18].

     Из  Тобольска вместе с рудным мастером Федором Инютиным его посылают в  Томск, оттуда в Чаусский острог, где он занимается поисками руды.

     Тогда же отправляется вверх по реке Томи к Красной горе и находит и  берет «сверху тои горы горелой земли» т.е. находит месторождение каменного угля. Затем едет в Томск, а оттуда в Тобольск и «объявляет ту руду» в Тобольской губернской канцелярии. Руда была отправлена для освидетельствования в Берг-коллегию, резолюция которой гласила: «Против доношения Михайла Волкова о рудах конечно велеть изследовать и розыскать, и ежели явитца руда добрая, доносителя против привилегии наградить…» [19].

     Из  Тобольска в мае 1721 г. вместе с Петром Брофцыным и Никитой Петровым Михайло Волков и его «товарищи» Степан Костылев и Федор Комаров направляются для исследования месторождений обратно в Томский уезд. Результатом этого исследования явилось известное и везде цитируемое донесение М. Волкова, С. Костылева и П. Брофцына (Бривцына) в Сибирский обер-берг-амт о нахождении месторождений руд и каменного угля [20].

     Экспедиция  П. Брофцына вернулась в Кунгур 10–12 февраля 1722 г. Донесение, реестр руд и образцы были посланы в Москву. Волков и Костылев до получения ответа из Берг-коллегии были направлены к горным работам на Подволошный рудник, находившийся неподалеку от Уктусского [21]. Степан Костылев сообщал, что Волков был направлен «на Григоровский рудник в Пермь» и оттуда бежал [22]. Вероятно, побег этот был совершен Волковым вскоре после прибытия на Григоровский рудник, т.е. в том же 1722 г. Если это так, то версия о происхождении Волкова из крепостных крестьян помещицы Селивановой становится совсем маловероятной. Из доношения Селивановой, написанного в 1724 г.,