Ахматова. Реквием

Композиция поэмы  имеет сложную структуру: она  включает в себя Эпиграф, Вместо предисловия, Посвящение, Вступление, 10 глав (три  из которых имеют название: VII –  Приговор, VIII – К смерти, Х –  Распятие) и Эпилог (состоящий из трех частей). 

Почти весь "Реквием" был написан в 1935–1940 годах, раздел Вместо Предисловия и Эпиграф помечены 1957 и 1961 годами. Долгое время произведение существовало только в памяти Ахматовой и ее друзей, лишь в 1950-е годы она решилась записать его, а первая публикация состоялась в 1988 году, через 22 года после смерти поэта.  

Поначалу "Реквием" был задуман как лирический цикл и лишь позднее переименован в  поэму. 

Эпиграф и Вместо Предисловия – смысловые и  музыкальные ключи произведения. Эпиграф (автоцитата из стихотворения  Ахматовой 1961 года "Так не зря мы вместе бедовали...") вводит в эпическое повествование о народной трагедии лирическую тему:  

      Я была тогда с моим народом,

      Там, где мой народ, к несчастью, был. 

Вместо Предисловия (1957) – часть, продолжающая тему "моего  народа", переносит нас в "тогда" – тюремную очередь Ленинграда 1930-х годов. Ахматовский "Реквием", так же как и моцартовский, написан "по заказу", но в роли "заказчика" в поэме выступает "стомильонный народ". Лирическое и эпическое в поэме слиты воедино: рассказывая о своем горе (аресте сына – Л. Гумилева и мужа – Н. Пунина), Ахматова говорит от лица миллионов "безымянных" "мы": "В страшные годы ежовщины я провела семнадцать месяцев в тюремных очередях в Ленинграде. Как-то раз кто-то "опознал" меня. Тогда стоящая за мной женщина с голубыми губами, которая, конечно, никогда в жизни не слыхала моего имени, очнулась от свойственного нам всем оцепенения и спросила меня на ухо (там все говорили шепотом): – А это вы можете описать? И я сказала: – Могу. Тогда что-то вроде улыбки скользнуло по тому, что некогда было ее лицом".  

В Посвящении продолжается тема прозаического Предисловия. Но меняется масштаб описываемых событий, достигая грандиозного размаха:  

      Перед этим горем гнутся горы,

      Не  течет великая река,

      Но  крепки тюремные затворы,

      А за ними каторжные норы... 

Здесь получают характеристику время и пространство, в котором находится героиня  и ее случайные подруги по тюремным очередям. Времени больше нет, оно  остановилось, онемело, стало безмолвным ("не течет великая река"). Жестко звучащие рифмы "горы" и "норы" усиливают впечатление суровости, трагичности происходящего. Пейзаж перекликается с картинами Дантова "Ада", с его кругами, уступами, злыми каменными щелями... И тюремный Ленинград воспринимается как один из кругов знаменитого "Ада" Данте. Далее, во Вступлении, мы встречаем образ большой поэтической силы и точности:  

      И ненужным привеском болтался

      Возле тюрем своих Ленинград. 

Многочисленное  варьирование сходных мотивов в  поэме напоминает музыкальные лейтмотивы. В Посвящении и Вступлении намечены те основные мотивы и образы, которые будут развиваться в произведении дальше.  

Для поэмы характерен особый звуковой мир. В записных книжках  Ахматовой есть слова, характеризующие  особую музыку ее произведения: "...траурный реквием, единственным аккомпанементом которого может быть только Тишина и резкие отдаленные удары похоронного колокола". Но тишина поэмы наполнена тревожными, дисгармоничными звуками: ключей постылых скрежет, песня разлуки паровозных гудков, плач детей, женский вой, громыхание черных марусь, хлюпанье дверей и вой старухи. Такое обилие звуков лишь усиливает трагическую тишину, которая взрывается лишь однажды – в главе Распятие:  

      Хор ангелов великий час восславил,

      И небеса расплавились в огне... 

Распятие – смысловой и эмоциональный центр произведения; для Матери Иисуса, с которой отождествляет себя лирическая героиня Ахматовой, как и для ее сына, настал "великий час":  

      Магдалина билась и рыдала,

      Ученик  любимый каменел,

      А туда, где молча Мать стояла,

      Так никто взглянуть и не посмел. 

Магдалина и  любимый ученик как бы воплощают  собой те этапы крестного пути, которые уже пройдены Матерью: Магдалина  – мятежное страдание, когда лирическая героиня "выла под кремлевскими башнями" и "кидалась в ноги палачу", Иоанн – тихое оцепенение человека, пытающегося "убить память", обезумевшего от горя и зовущего смерть. Молчание Матери, на которую "так никто взглянуть и не посмел", разрешается плачем-реквиемом. Не только по своему сыну, но и по всем погубленным.  

Замыкающий поэму  Эпилог "переключает время" на настоящее, возвращая нас к мелодии  и общему смыслу Предисловия и  Посвящения: снова появляется образ  тюремной очереди "под красною  ослепшею стеною". Голос лирической героини крепнет, вторая часть Эпилога  звучит как торжественный хорал, сопровождаемый ударами погребального колокола:  

      Опять поминальный приблизился час.

      Я вижу, я слышу, я чувствую вас. 

"Реквием"  стал памятником в слове современникам  Ахматовой: и мертвым, и живым.  Всех их она оплакала, личную, лирическую тему поэмы завершила  эпически. Согласье на торжество  по воздвижению памятника ей  самой в этой стране она  дает лишь при одном условии:  что это будет Памятник Поэту у Тюремной Стены. Это памятник не столько поэту, сколько народному горю:  

      Затем, что и в смерти блаженной боюсь

      Забыть  громыхание черных марусь.

      Забыть, как постылая хлюпала дверь

      И выла старуха, как раненый зверь. 

связь между текстом и христианской культурой 

1. Понятие «Реквиема». Мотив молитвы

Первую интертекстуальную  отсылку можно выделить уже в  самом названии поэмы. «Requiem» –  заупокойная месса. Мотив молитвы много раз возникает и в тексте Ахматовой, например, мотив поминальной молитвы:

     Опять поминальный близился час,

     …………………………………….

     Хотелось  бы всех поименно назвать,

     Да  отняли список и негде узнать…,

вызывающий прямые ассоциации с поминальным листом в церкви. Но в данный момент нас  интересуют другие строчки из поэмы: 

     И я молюсь не о себе одной,

     А обо всех кто там стоял со мною. 

Они сразу отсылают нас к образу Богородицы, Величайшей Заступницы, утешительницы скорбящих  и плачущих, предстательницы кающихся, ходатайницы за них перед Богом. 

2 Иконографический  тип Богоматери-Оранты

     И ту, что едва до окна довели,

     И ту, что родимой не топчет земли,

     И ту, что красивой тряхнув головой,

     Сказала: «Сюда прихожу, как домой –

и есть те «столпы», «нерушимые стены», которые, пока они  есть и пока их руки воздеты к  небесам, будут опорой всего человечества и заградительной его стеной от мирового зла. 

4. Мотив Креста

В строке «Под Крестами будешь стоять» у Ахматовой сливаются  два образа: Крестов – Ленинградской  тюрьмы, у стен которой Ахматова провела семнадцать месяцев в  очередях и образ голгофского Креста.

Мотив Креста в IV главке поэмы перекликается с  этим же мотивом в VI главке:

     О твоем кресте высоком

     И о смерти говорят. 

5. Мотив причети

Ахматова, описывая ежедневное стояние в очередях, создает  следующие строки:

     Подымались  как к обедне ранней

     По  столице одичалой шли,

     Там встречались мертвых бездыханней,

     Солнце  ниже и Нева туманней

     А надежда все поет вдали. 

Сразу вспоминаются евангельские слова: «И шло за Ним  великое множество народа и женщин, которые плакали и рыдали о  Нем».

В случае с текстом «Реквиема» можно провести параллель с русской православной традицией похоронной причети, включающей в себя не только поминовение, но и оплакивание.

Как замечает Д.С. Лихачев, «особое значение в причитаниях  имеют «вневременные» мотивы: описания доли-судьбы, описания горя, смерти, разлуки – самих по себе, как некоторых явлений, стоящих над жизнью и над временем».

римечательной кажется сама последовательность плачей в поэме. На это указывает Н.Л. Лейдерман: «Ахматова вовсе не уходит от фольклорного канона. Она не пропускает ни одной фазы похоронного обряда:

у нее есть и  плач оповещение

     [Приговор... И сразу слезы хлынут,],

и плач при выносе

     [Уводили тебя на рассвете,

     За  тобой, как на выносе, шла,

     В темной горнице плакали дети,

     У божницы свеча оплыла.

     На  губах твоих холод иконки,],

есть плач при  опускании гроба 

     [Хор ангелов великий час восславил,

     И небеса расплавились в огне...],

есть и поминальный  плач

     [Опять поминальный приблизился час.

     Я вижу, я слышу, я чувствую вас.]» 

5. Апокалиптический образ

     Звезды  смерти стояли над нами

     …………………………………

     И скорой гибелью грозит

     Огромная  звезда,

     …………………………………

     Звезды  смерти стояли над нами,

     И безвинная корчилась Русь

     Под кровавыми сапогами

     И под шинами черных марусь.

сравнимый со следующими текстами из откровения святого Иоанна Богослова: «Третий ангел вострубил и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде полынь; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки» 34 и «Пятый Ангел вострубил, и я увидел звезду, падшую с неба на землю, и дан ей был ключ от кладязя бездны: она отворила кладязь бездны, и вышел дым из кладязя, как дым из большой печи» 

Отныне эти  стихи она будет считать одним  из своих главных произведений, лучшим оправданием перед современниками и потомками своего существования. И в финальном стихотворении, там, где возникнет традиционная для русской классической и мировой поэзии тема памятника поэту, Ахматова напишет гордо и горько: 

А если когда-нибудь в этой стране

Воздвигнуть задумают памятник мне,

Согласье на это даю торжество,

Но только с  условьем - не ставить его

Ни около моря, где я родилась:

Последняя с  морем разорвана связь,

Ни в царском  саду у заветного пня,

Где тень безутешная ищет меня,

А здесь, где  стояла я триста часов,

И где для  меня не открыли засов...

Памятник у  тюремной стены.. 
 
 

Лейдерман Н.Л. Бремя  и величие скорби ("Реквием" в контексте творческого пути Анны Ахматовой) // Русская литературная классика XX века. Монографические очерки. Екатеринбург, 1996, стр. 207.