Поэтика и проблематика романа В. Маканина «Асан»

Проблема  подражания в романе

     Для Маканина “Асан” - роман этапный. Давно  у него не было действующих, включенных в современность героев. Предыдущие примеры - еще из книг советского времени. А то, что писалось в последние пятнадцать лет, написано от имени людей, которые из современности так или иначе выключены.

     В центре романа - фигура майора Александра Жилина. От его лица ведется повествование, но не сразу это понятно. Роман  открывается возмутившей “чеченских писателей” сценой прибытия в Чечню вусмерть пьяного пополнения, которое прикрепляют к колонне, везущей горючее. Всем на все “начхать”. “Зато майору Жилину не начхать на грузовики с горючкой. Майор Жилин - это я”. Так во второй главе авторское повествование вдруг предстает повествованием от первого лица. Различие между автором и героем, впрочем, станет очевидным лишь в конце романа, в сцене смерти героя, где “я” постепенно переходит в “он”, герой - в автора. До этого момента полет авторской мысли совершается внутри сознания героя, на котором, таким образом, и должна во многом лежать ответственность за правдивость рассказанного, за меру условности изображенного мира. Видеть историю по-своему - это тоже право того “я”, которому Маканин стал преданно служить в постсоветскую эпоху.

     А условность в том, что Жилин изображается как воплощение чеченского бога войны, то ли придуманного, то ли угаданного Маканиным. Асан - имя, взятое из якобы расхожей фразы этой войны: “Асан хочет  крови”. “Всего лишь этой поговоркой (приговоркой) идол Асан и зацепился за Время. Говорят, старики-горцы, умирая, иногда произносят эти три слова”. Асан - заглавный чеченский идол, которого раскопал книжный генерал Базанов. Жилин слушает генерала вполуха, пялится на его красавицу-жену, а тот ведь говорит - о нем, Жилине. Базанов подметил, что чеченцы при произношении сокращают имя “Александр” до “Асан”: “Чем чаще чеченский старик со мной общается, чем торопливее он обращается ко мне по имени-отчеству, тем скорее мое имя проделывает путь от Александра - к Асану”. И вот версия: “Это он, проникший в сознание древних народностей как непобедимое божество... Воин-Бог... Ну?.. Ну, ясно же, друзья мои, это Александр Великий!.. Македонец!.. Асан возник как противовес Александру Великому <...> Асан возник как необходимость... Как культ... Как самозащита. Именно как защита от воинственного гения греков”. “Горцы... Македонец, собственно, и сделал их горцами. Он загнал их в горы... Тех, что уцелели. Остальных перебил”.

     В образе идола, которому новую жизнь дала война, оказывается воплощен глубинный нерв самой войны. Могущественные империи порождают идолов - порождают именно своим могуществом, вызывая боязнь этого могущества, подсознательное желание от него укрыться. Чем сильнее империи, тем большей помехой для них становятся те, кто слабее.

     Майор Жилин - бог этой войны, совершенный  торгаш. Он всегда на границе, где жизнь  зависит от неосторожного слова. Жилин сформирован войной, но он не вояка. Его в начале 90-х бросили  в Чечне на растерзание - охранять склады, набитые оружием. И в нем открылся дар - “рыночное умение” снабженца, питающее обе противоборствующие стороны. Маканин показывает тонкую грань, по которой ходит майор: либо ты бог войны, либо никто - и значит, такого можно резать, как овцу. “Майор торговался холодно. Майору не нужна их жалкая рублевая мелочовка, но она нужна Асану. Плевать на их гроши... Но не возьми майор сейчас с них деньги, они бы не только удивились, но и насторожились бы. Они бы перестали Асана уважать и бояться”. Жилин неуязвим для чеченцев - и погибает от пули своего.

     Образ Асана-Жилина - узнаваемое экзистенциальное уравнение Маканина, концентрированный  результат авторской попытки  понять Чечню в ее напряженном  и выходящем за пределы культуры диалоге со своим большим соседом. Этот образ, на котором держится роман и которого в упор не видят писатели, специализирующиеся на Чечне, достоин отдельного разговора, поскольку именно он выделяет книгу из бесконечного ряда “человеческих документов”, натуралистических кадров, над которыми сознание многочисленных авторов подняться не в силах - все силы уходят в нерв.

     “Маканин  надежд не оправдал. Приговор критиков практически единодушен: книга скучна, суха, холодна, реалиям чеченской  войны не соответствует”, - гвоздит  писателя критик Сергей Беляков[15]. “Соприкосновения с реальностью в “Асане” нет ни единого”, - пишет Аркадий Бабченко[16]. Для него “соприкосновение с реальностью” - это лишь “знание” фактуры. И хотя то, что роман не о Чечне и не о войне, критику вроде бы “понятно”, тем не менее он выносит свой приговор - неверный уже потому, что выверенная работа с фактами действительно необходима “для исследования”, а художественному произведению нужен образ. ““Асан” - мир полностью искусственный, созданный Владимиром Маканиным от начала и до конца под свои потребности. Но придуманные миры интересны тогда, когда они носят черты реальных. Жилин же существо не менее сказочное, чем Грифон или Кетцалькоатль”[18]. Ошибка уже в том, что, по логике Бабченко, сказки отношения к реальности не имеют.

     “Вас, дорогой мой публицист, обманули. Кто это Вам сказал, что, повоевав, Вы знаете, что такое война? Вы, наверное, и что такое жизнь, знаете?.. - не без раздражения отвечает Бабченко Владимир Маканин. - Комплекс демиурга!.. Вы так определенно и безоговорочно определяете структуру войны, сложнейшую и бесструктурную на деле, словно бы Вы сами ее слепили. Да кто Вам поверит, Аркадий, хоть бы Вы и на ста войнах побывали”[18].

     Журналист “Эха Москвы” задает Владимиру  Маканину вопрос: мол, для читателя же всегда главное - было или не было, правда или не правда, так как же писатель определяет сочетание того и другого? “Я бы разделил два эти вопроса, - отвечает писатель. - Было - не было - это один вопрос, а правда - неправда, это совсем другой вопрос <...> Между Ханкалой и Грозным протекает маленькая речушка Сунжа. Она с запада на восток протекает. И чтобы попасть в Грозный, надо каждый раз ее переезжать <...> Так вот, если бы мне в романе было нужно, чтобы Сунжа текла с востока на запад, она бы потекла с востока на запад”[19].

     Это очень показательно - с рекой, а  следовательно, с любым атрибутом  внешнего мира, по поводу которого ломают копья критики “Асана”, писатель считает себя, на первый взгляд, вправе сделать что угодно. Это, однако, не значит, что ему “все дозволено”. Его коррективы к внешнему миру не случайны - они должны помочь герою раскрыться во всей полноте. Так, введение Маканиным мобильных телефонов в картины, которые читатель относит к первой чеченской кампании и где их не могло быть, - ход, позволяющий раскрыть Жилина в его способности мобильно развязывать почти любые узлы этой войны. Любые, кроме того, что завязывается в нем самом и приводит его к гибели. 

III. Методические рекомендации по изучению произведения в школе.

     Роман Маканина «Асан» своим появлением, особенностями проблематики, оригинальной манерой писателя представить материал вызвал множество споров вокруг.

     На  наш взгляд произведение не может  рассматриваться на уроке с какой-либо одной точки зрения. Проблематика романа наверняка вызовет у школьников живой отклик. Поддержать интерес к произведению, задуматься над глубокими, поднятыми автором, темами поможет такая форма внеклассной деятельности по литературе как дебаты.

           Подготовка к внеклассному мероприятию подобного типа заставит учащихся не просто прочесть произведение, а вдумчиво вглядеться в каждую строчку романа, обратиться к немалому количеству дополнительного материала, прочесть рецензии, заглянуть в периодическую печать и так далее.

           Хотя первостепенное место при подобной форме изучения отводится учащимся, учитель, выступает в роли «арбитра» и «направляющего мысли» всех научных споров.

     Темы  дебатов могут быть следующими: «Имел  ли право автор «выдумать» Асана  – за и против», «Важна ли местная  отнесенность действия романа – за и против», «Проблематика романа – Чеченская война? – за и против» и так далее. 
 
 
 
 

     Вывод

     В данной исследовательской работе мы постарались через призму таких  литературоведческих понятий как  метод, образ, антропоним и так далее  отразить специфику и оригинальность поэтики и проблематики романа В. Маканина «Асан».

     Притча  о том, как добро оборачивается  злом, о невольной и трагической  неблагодарности, о том, как страшно  связаны в этом мире деньги и кровь (коварное двурукое божество всегда жаждет крови, даже если от его имени кто-то требует денег), — вот зерно романа Маканина. А военные действия в Чечне — лишь декорация, антураж. В Маканин одел притчу в бытовую оболочку романа о чеченской войне, про которую ему мало что известно. Если бы действие романа разворачивалось на абстрактном Кавказе, на неизвестной войне, в неозначенное время, в неназванной республике (как действие рассказа “Кавказский пленный”), то и значительная часть претензий к автору просто бы отпала. Но очевидно, у столь опытного писателя, как Маканин, были веские соображения в пользу собственного решения.

     “Лев  Николаевич говорил: “Я любил в войне  мысль народную”. А я, отталкиваясь от его великой мысли, любил в  этой войне мысль личную, - признается Маканин. - Герой может быть неотделим  от народа, но при этом для меня главное в этом романе - его отдельная, личная жизнь, его душа, в которой хорошее и плохое сосуществуют без всякой конфронтации. Создание образа героя - главное, что мной двигало. Я видел таких людей, видел, как они живут, как они смотрят на колонну с бензином и говорят: в ней “три бочки - мои” <...> А образ Асана - это лишь расширение образа героя. Перекличка через два тысячелетия. Таким, каким стал Жилин, если хотите, стал в свой час Александр Македонский”[20].

     Несколько последних лет прошли в увлечении  ощущением “нового реализма”. Дискуссия вокруг “Асана” показала чрезмерную узость современного представления о характере связи литературы с реальностью. Примечательно и то, что на волне огромного количества примитива в современной русской литературе наибольшее возмущение искушенной публики вызвало как раз произведение интеллектуальное - претендующее на оригинальность прочтения исторической ситуации. К такой оригинальности оказывается готов совсем не каждый. Не каждый готов увидеть в “Кавказском пленном” сюжет отношения простого человека с самой красотой - отношения, в котором еще неясно, кто является “пленным”. Массовый жанр не понимает, как солдат может впасть в робость от женственной красоты врага - пленного чеченца.

     Работа  с массовыми жанрами - общий тренд литературы последних пятнадцати лет. Маканин работает с ними постоянно. Но в массовых жанрах его интересует именно то, что не может быть интересно для массы, - ведь его магистральный сюжет - в преодолении личностью “роя”. Между тем, Маканин повсеместно судим с позиции этой массы, и почти постоянно с подобной позиции - виновен (это одно из ключевых слов его прозы). Однако Маканин всегда в стороне: он - “другой” (это слово тоже прилепилось к нему с начала 80-х). Настоящее искусство должно уметь оставлять читателя с самим собой - поэтому желающий понять Маканина тоже не должен бояться остаться в меньшинстве и даже в одиночестве. В конце концов, писатель никогда не подводит и делает только то, что ему, кажется, действительно дано свыше: внезапно прозревает во всей полноте его состоятельности того человека, который мог быть рожден средой и внутренней работой - осознанной или нет. Образы эти в итоге оказываются более правдивыми, чем сама реальность. 
 

Библиография:

1. Агеев А. Гражданин убегающий // Новый мир. 2007. № 5.
2. Александров Б. “Я не убивал их...” (Интервью с Владимиром Маканиным) // Российская газета. № 4678. 2008. 5 июня.
3. Бабченко А. Фэнтези о войне на тему “Чечня” // Новая газета. № 91. 2008. 8 декабря.
4. Беляков С. Желтое колесо // Частный корреспондент. 2008. 26 ноября.
5. Владимир Маканин. Асан. — М.: Эксмо, 2008. — 480 с.
6. Ковалева И. Ю. Маканин В. С. // Русские писатели, XX век: биографический словарь: А-Я / Сост. И. О. Шайтанов. М.: Просвещение, 2009. С. 333.
7. Козлов В. Проверка на дорогах (Интервью с Владимиром Маканиным) // Эксперт. 2008. № 46 (635). 24 ноября.
8. Латынина . Джаханнам, или До встречи в аду. М.; 2005, стр. 142 — 144.
9. Маканин В. Блеск и слепота публицистики // Новая газета. № 93. 2008. 15 декабря.
10. Маканин В. Ракурс. Одна из возможных точек зрения на русский роман // Новый мир. 2004. № 1.
11. Немзер А. Замечательное десятилетие. О русской прозе 90-х годов // Новый мир. 2000. № 1.
12. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. – М.: "Азъ", 1999.
13. Роднянская И. Б. Незнакомые знакомцы // Роднянская И. Б. Движение литературы. Т. I. М.: Языки славянских культур, 2006. С. 609.
14. Суперанская А.В. Имя через века и страны. – М.: Наука, 1990.
15. Фасмер Макс. Этимологический словарь русского языка. – Т.3. – М.: Прогресс, 1977.
16. http://www.apn.ru.
17. http://www.prgazeta.ru.
18. http://www.zavtra.ru.
19. http://www.kommersant.ru.
20. http://magazines.russ.ru
21. http://www.warlib.ru.