История
логики. Историческую основу современной
Л. образуют две теории дедукции,
созданные в 4 в. до н. э.
древнегреческими мыслителями: одна
— Аристотелем, другая — его
современниками и философскими
противниками, диалектиками мегарской
школы. Преследуя одну цель — найти
«общезначимые» законы логоса, о которых
говорил Платон, они, столкнувшись, как
бы поменяли исходные пути к этой цели.
Известно, что основатель мегарской философской
школы Евклид из Мегары широко использовал
не только доказательства от противного,
но и аргументы, по форме близкие к силлогическим,
и таковы многие дошедшие до нас софизмы
мегариков. В свою очередь, Аристотель
в сочинении «Топика» в качестве доказывающего
сформулировал основное правило исчисления
высказываний — правило «отделения заключения»
(разрешающее при истинности высказываний
«если А, то В» и «А» как истинное заключение
«отделить» высказывание «В»). И если затем
он оставил в стороне Л. высказываний,
то в этом «повинны» в немалой степени
софизмы мегариков, которые привели Аристотеля
к поискам логических элементов речи в
элементарной сё единице — предложении.
Именно на этом пути он ввёл понятие высказывания
как истинной или ложной речи, открыл,
в отличие от грамматической, атрибутивную
форму речи — как утверждения или отрицания
«чего-либо о чём-то», определил «простое»
высказывание как атрибутивное отношение
двух терминов, открыл изоморфизм атрибутивных
и объёмных отношений, аксиому и правила
силлогизма. Аристотель создал весьма
ограниченную по своим возможностям, но
зато законченную теорию — силлогистику,
реализующую в рамках Л. классов идею алгорифмизации
вывода заключений. Аристотелевская силлогистика
положила конец «силлогистике» мегариков,
последним представителем которой был
Евбулид из Милета, писавший против Аристотеля,
автор известных парадоксов «лжец», «лысый»,
«куча» и нескольких софизмов. Др. последователи
Евклида обратились к анализу условных
высказываний, считая, что заключения
«о присущем», выражаемые фигурами силлогизма,
нуждаются в более общей основе. Диодор
Крон из Иаса и его ученик Филон из Мегары
ввели понятие импликации и изучали связь
импликации и отношения следования, предвосхитив
идею теоремы о дедукции. Соглашаясь в
том, что условное высказывание — импликация
— истинно, когда заключение следует из
посылки, они расходились, однако, в толковании
понятия «следует». Согласно Диодору,
В следует из А, когда импликация А É В
(«если А, то В») необходима, так что нельзя
утверждать в зависимости от случая, что
иной раз она истинна, а иной раз нет, если
А и В одни и те же высказывания. Филон
же полагал, что понятие «В следует из
А» полностью определяется понятием материальной
импликации, которую он ввёл, дав свод
её истинностных значений. Так возникла
теория критериев логического следования,
впоследствии сделавшаяся частью учения
стоиков. Неизвестно, обсуждался ли в мегарской
школе вопрос об аксиоматизации Л., но
Диоген Лаэрций свидетельствует, что Клитомах
из школы Евклида был первым, кто написал
не дошедший до нас трактат об аксиомах
и предикатах.
Логические
идеи мегариков были ассимилированы в
философской школе стоиков, основанной
около 300 до н. э. Гл. фигурой этой школы
был Хрисипп, принявший критерий Филона
для импликации и двузначности принцип
как онтологическую предпосылку Л. В сочинениях
стоиков Л. высказываний предшествует
аристотелевской силлогистике, оформляясь
в систему правил построения и правил
вывода высказываний. Последние по примеру
Аристотеля тоже называются силлогизмами.
Идея дедукции формулируется более четко,
чем у мегариков, в виде след. предписания:
условием формальной правильности заключения
В из посылок А1, А2,..., An является истинность
импликации (A1 & A2 &... & An) É В. Аргументы,
основанные на понимании высказываний
только как функций истинности, стоики
называли формальными; они могут вести
от ложных посылок к истинным следствиям.
Если же во внимание принималась содержательная
истинность посылок, формальные аргументы
назывались истинными. Если посылки и
заключения в истинных аргументах относились
соответственно как причины и следствия,
аргументы называются доказывающими.
В общем случае «доказывающие аргументы»
стоиков предполагали понятие о естественных
законах. Стоики считали их аналитическими
и возможность их доказательства посредством
аналогии и индукции отрицали. Т. о., развитое
стоиками учение о доказательстве шло
за пределы Л. в область теории познания,
и именно здесь «дедуктивизм» стоиков
нашёл себе философского противника в
лице радикального эмпиризма школы Эпикура
— последней наиболее важной для истории
Л. школы античности. В споре со стоиками
эпикурейцы защищали опыт, аналогию, индукцию.
Они положили начало индуктивной Л., указав,
в частности, на роль противоречащего
примера в проблеме обоснования индукции
и сформулировав ряд правил индуктивного
обобщения.
Эпикурейской
«каноникой» заканчивается история логической
мысли ранней античности. На смену приходит
поздняя античность, эклектически сочетающая
аристотелизм и стоицизм. Её вклад в Л.
ограничивается по существу переводческой
и комментаторской деятельностью поздних
перипатетиков (Боэт Сидонский, Александр
Эгский, Адраст, Гермин, Александр Афродизийский,
Гален и др.) и неоплатоников (Порфирий,
Прокл, Симпликий, Марий Викторин, Апулей,
Августин, Боэций, Кассиодор и др.). Из нововведений
эллино-римских логиков заслуживают внимания
логический квадрат Апулея, дихотомическое
деление и объёмная трактовка терминов
силлогизма у Порфирия, идеи аксиоматизации
Л. и Л. отношений у Галена, зачатки истории
Л. у Секста Эмпирика и Диогена Лаэрция,
наконец, подготовившие терминологию
средневековой Л. переводы греческих текстов
на латинский язык, в частности «Введения»
Порфирия Марием Викторином и сочинений
Аристотеля, входящих в «Органон», Боэцием.
(Именно в логическом словаре Боэция впервые,
по-видимому, появляются понятия «субъект»,
«предикат», «связка», в терминах которых
на протяжении многих последующих столетий
логики анализировали высказывания.) Под
влиянием доктрины стоиков, заимствованной
неоплатонизмом, Л. постепенно сближается
с грамматикой. В энциклопедии той эпохи
— «Сатириконе» Марциана Капеллы — в
качестве одного из семи свободных искусств
Л. объявляется необходимым элементом
гуманитарного образования.
Логическая
мысль раннего европейского средневековья
(7—11 вв.), усваивавшего научное наследие
античного мира сквозь призму
христианского сознания, в творческом
отношении значительно беднее эллиноримской.
Как самостоятельная наука Л. развивается
лишь в странах арабской культуры, где
философия остаётся относительно независимой
от религии. В Европе же складывается в
основном схоластическая Л. в собственном
смысле — церковно-школьная дисциплина,
приспособившая элементы перипатетической
Л. к нуждам обоснования и систематизации
христианского вероучения. Лишь в 12—13
вв., после того как все произведения Аристотеля
канонизируются церковной ортодоксией,
возникает оригинальная средневековая
(«несхоластическая») Л., известная под
назв. logica modernorum. Контуры её намечены уже
«Диалектикой» Абеляра, но окончательное
оформление она получает к конце 13 — середине
14 вв. в работах Уильяма Шервуда, Петра
Испанского, Иоанна Дунса Скота, Вальтера
Бурлея (Бёрли), Уильяма Оккама, Жана Буридана
и Альберта Саксонского. В сочинениях
этих авторов впервые прослеживаются
прообраз «универсума речи» и представление
о двояком использовании языка: для выражения
мысли о внеязыковых фактах, когда термины
«употребляются», и для выражения мысли
о самом языке, когда термины «упоминаются»
(употребляются автонимно). Учение о пропозициональных
связках и кванторах, символизирующих
характер логической связи, служит им
естественным основанием для различения
между «формой» и «содержанием» суждений.
А в связи с задачей однозначного «прочтения»
синтаксической структуры суждения средневековой
логики неявно используют и понятие «области
действия» логических операций. Их учение
о «следовании» основывается на различии
между материальной импликацией и формальной,
или тавтологичной, импликацией: для первой
можно указать контрпример, для второй
— нет. Поэтому материальная импликация
рассматривается как выражение содержательного,
или фактического, следования, а формальная
— логического. Средневековые логики
открыли многие известные теперь законы
Л. высказываний, которая составляла основу
их теории дедукции и которая, как и у стоиков,
считалась более общей, чем аристотелевская
силлогистика. В этот же период впервые
зародилась идея машинизации процесса
логического вывода и были предприняты
первые попытки её реализации (Р. Луллий).
Последующие
два столетия — эпоха Возрождения
— для дедуктивной Л. были
эпохой кризиса. Её воспринимали
как опору мыслительных привычек
схоластики, как Л. «искусственного мышления»,
освящающую схематизм умозаключений,
в которых посылки устанавливаются авторитетом
веры, а не познания. Руководствуясь общим
лозунгом эпохи: «вместо абстракций —
опыт», дедуктивной Л. стали противопоставлять
Л. «естественного мышления», под которой
обычно подразумевались интуиция и воображение.
Леонардо да Винчи и Ф. Бэкон переоткрывают
античную идею индукции и индуктивного
метода, выступая с резкой критикой силлогизма.
И лишь немногие, подобно падуанцу Я. Дзабарелле
(16 в.), пробуют вернуть в методологию научной
мысли традиционную логическую дедукцию,
предварительно освободив её от схоластической
философской интерпретации.
Книги Дзабареллы
оказали заметное влияние на
положение Л. в 17 в. Уже у Т. Гоббса
и П. Гассенди дедуктивная Л. полностью
освобождается от связи с теологией и
перипатетической философией. Несколько
раньше основатель точного естествознания
Г. Галилей восстанавливает права абстракции.
Он обосновывает потребность в абстракциях,
которые бы «восполняли» данные опытных
наблюдений, и указывает на необходимость
введения этих абстракций в систему дедукции
в качестве гипотез, или постулатов, или
аксиом, с последующим сравнением результатов
дедукции с результатами наблюдений. Критицизм
в отношении схоластики и одновременная
реабилитация дедукции, правда, при некотором
снижении интереса к формальной стороне
доказательств, характерны для картезианской,
т. е. опирающейся на методологические
идеи Р. Декарта, логики, систематически
изложенной в сочинении А. Арно и П. Николя
«Логика, или Искусство мыслить» (1662), вошедшей
в историю под названием логики Пор-Рояля.
В этой книге Л. представлена как рабочий
инструмент всех др. наук и практики, поскольку
она принуждает к строгим формулировкам
мысли.
Картезианская
идея mathesis universalis стала ведущей в
Л. середины 17 — начале 18 вв. Особое
место в её развитии принадлежит
Г. В. Лейбницу. Вслед за Р.
Декартом, Т. Гоббсом и логиками
Пор-Рояля Лейбниц считал возможным
создать «всеобщую символику», своеобразный
искусственный язык, который был бы свободен
от многозначностей, присущих естественным
разговорным языкам, понимался без словаря
и был бы способен точно и однозначно выражать
мысли. Такой язык мог бы играть роль вспомогательного
международного языка, а также служить
орудием открытия новых истин из известных.
Анализируя категории Аристотеля, Лейбниц
пришёл к идее выделения простейших исходных
понятий и суждений, которые могли бы составить
«алфавит человеческих мыслей»; эти первичные
неопределяемые понятия, скомбинированные
по определённым правилам, должны давать
все остальные точно определимые понятия.
Лейбниц полагал, что одновременно с таким
анализом понятий можно создать универсальный
алгоритм, который позволит провести доказательство
всех известных истин и составить тем
самым «доказательную энциклопедию».
С целью
реализации этого замысла Лейбниц
дал несколько вариантов арифметизации
логики. В одном из них каждому
исходному понятию сопоставляется
простое число, каждому составному
— произведение простых чисел, сопоставленных
исходным понятиям, образующим данное
составное (эта замечательная по своей
простоте идея сыграла впоследствии исключительно
важную роль в математике и логике благодаря
работам Г. Кантора и К. Гёделя).
К Лейбницу
же восходят многие методологически
важные фрагменты современной
Л. Так, большое значение он
придавал проблеме тождества.
Принимая схоластический принцип
индивидуации (принцип «внутреннего
различия»), положенный им в основу
монадологии, Лейбниц отказался от онтологизации
тождества, определяя тождество через
сохраняющую истинность взаимозаменимость
в контексте и намечая тем самым путь к
построению теорий тождества, основанных
на абстракции отождествления.
Хотя Лейбниц
непосредственно не занимался индуктивной
Л., соответствующая проблематика вполне
им учитывалась. В частности, она нашла
отражение в проводившемся им различении
«истин разума» и «истин факта»; для проверки
истин разума, по Лейбницу, достаточно
законов аристотелевской Л.; для проверки
истин факта, т. е. эмпирических истин,
нужен ещё (сформулированный Лейбницем)
достаточного основания принцип. В связи
с этим Лейбниц рассматривал поставленную
Галилеем проблему подтверждения общих
суждений о действительности эмпирическими
фактами, явившись тем самым одним из создателей
теории т. н. гипотетико-дедуктивного метода.
Исходным
пунктом индуктивной Л. нового
времени служили методологические
идеи Бэкона, но систематически
эта логика — Л., исследующая
«обобщающие выводы» как заключения,
основанные на установлении причинной
связи (см. Причинность) между явлениями,
— была разработана Дж. С. Миллем (1843), который
опирался, в свою очередь, на идеи Дж. Гершеля.
Развитая Миллем теория индуктивных умозаключений
стала предметом разработки и критики
как в Л. 19 в., так и в Л. 20 в. (в частности,
в работах русских логиков М. И. Каринского
и Л. Б. Рутковского и статистика А. А. Чупрова).
При этом она была поставлена в связь с
проблематикой теории вероятностей, с
одной стороны, и алгебры логики — с другой
(начиная уже с работ У. С. Джевонса). Индуктивная
Л. 19 в., центральным вопросом которой был
вопрос о способах обоснования эмпирических
заключений о закономерных (регулярных)
связях явлений, в 20 в., с одной стороны,
трансформировалась в вероятностную логику,
а с другой — вышла за пределы Л. в собственном
смысле, приобретя в существенно обогащённом
виде новую жизнь в современной математической
статистике и теории планирования эксперимента.
Индуктивная
Л. не была, однако, главной линией
развития логической мысли. Этой линией
стало развитие строго дедуктивной —
математической — логики, истоки которой
были заключены уже в сочинениях Лейбница.
Хотя большая часть логического наследия
последнего оставалась неопубликованной
до начала 20 в., прижизненное распространение
его идей оказало заметное влияние на
развитие алгебрологических методов в
Л., в процессе которого уже в 19 в. в трудах
О. де Моргана, Дж. Буля, немецкого математика
Э. Шрёдера, П. С. Порецкого и др. путём применения
математического (в основном алгебраического)
метода к Л. была построена развитая логическая
теория алгебраического характера, на
основе которой в дальнейшем сформировалась
современная алгебра Л.