Владимир Сергеевич Соловьев

 

 

 

“Милый  друг, иль ты не видишь,

 

 Что  все видимое нам -,

 

Только  отблеск, только тени

 

 От  незримого очами?

 

 

 

 Милый  друг, иль ты не слышишь,

 

Что житейский  шум трескучий -

 

 Только  отклик искаженный

 

 Торжествующих  созвучий?”

 

 

 

Это стихотворение  нравится всем. Но одни его понимают в объективно-реалистическом смысле, а другие - в субъективистски-номиналистическом  смысле.

 

Но если для традиционного платоника  Бог обезличен и понимается, в  первую очередь, как высший принцип  Бытия (Бог платоника все-таки остается “неведомым” - см. Дн.17,23), то  для христианина Бог - ведомый.  Он не только высший смысл - Логос, но и личность, открывшаяся во Христе Иисусе, который можно сказать, и есть “персонифицированный Логос”. В платонизме, таким образом, наряду с некоторыми неприемлемыми для христианства представлениями (например, реинкарнация), были и правильные интуиции. Не случайно св.Иустин философ (II в.) в своей “Первой апологии” называет Гераклита и Сократа “христианами до Христа” и охотно цитирует Платона. Кроме того, платонизм В.С.Соловьёва не созерцательный, а активно-волевой: Соловьёв явно хотел изменить этот мир к лучшему.

 

Переработанный  Аристотелем платонизм - это могучая  философская традиция, которая в  большой степени определила все  европейское самочувствие, европейскую культуру. Это было в европейском воздухе того времени, что чувствовали даже люди никогда не изучавшие ни Платона , ни Аристотеля. Суть этого учения в том, что каждый элемент нашего мира, включая и его социальное измерение, должен быть насыщен смыслом, ориентированным на добро[13].

 

Но с  легкой руки славянофилов эта, можно  сказать, синтетическая аналитика  стала называться “рационализмом”. Соловьёв восстанавливает иерархию ценностей, через ступени которой  нельзя перескочить, как это пытались делать славянофилы.

 

В этом же главный “секрет” все еще  непонятной для нас западной цивилизации. Сегодня хорошо видно, что Европа в целом “успела” (до пришествия позитивизма) создать социальную этику, рационально выработать основанные на ней правовые нормы, определить, благодаря Канту, принципы предметно-рефлексивного критического анализа. Приобретя, таким образом, иммунитет против большевизма, Европа сумела не дойти до безумия государственного атеизма.

 

Именно  поэтому при всей трагичности европейской истории в ней сохранялась и некоторая логико-этическая последовательность, приведшая ее к человеческой жизни, к тому, что называется “обществом всеобщего благоденствия”.

 

В России же антифилософия утилитаризма привела  ко вседозволенности, той самой, о которой сказано: “Если Бога нет, то все позволено!”

 

В.С. Соловьёв методологически проецирует структуру  догмата IV Вселенского собора (451г.) (о неслиянном и нераздельном сочетании  двух природ - Божественной и человеческой - во Христе) на человеческое сообщество и говорит уже не только о Всеединстве, но и о Богочеловечестве (пока потенциальном). Но если Богочеловечество Христа данность, то богочеловечество тварного мира - заданность. Как в человеке может совершаться преображение в соответствии с христианским идеалом,  так и общество и государство могут изменяться и очеловечиваться в соответствии с тем же идеалом. Но общество нельзя рассматривать как “большого человека” или даже как большую семью (в этом была главная ошибка славянофилов). В обществе действуют несколько иные закономерности, для него очень важна правовая и законодательные стороны, гражданские свободы. Соловьёв это хорошо понимал.

 

 

 

Понимание социализма

 
 

Методология В.С.Соловьёва позволила ему понять и относительную “правду социализма”, когда социальный вопрос неблагополучия больших групп населения может решаться как частный в общей перспективе человеческого бытия, без отрыва от высокой цели человеческого существования, - и  ложь социализма, когда социальный вопрос абсолютизируется, а экономический аспект жизни возводится в ранг высшей идеи. А в принудительном распределении материальных благ теоретики социализма начинают видеть панацею от всех бед. Ложная материалистическая антропология (человек - существо преимущественно экономическое) соответствующим образом приводит к ложной социологии, которую Соловьёв определяет как “экономический материализм”[14]. Антропология и социология В.С.Соловьёва такова: “человек не есть прежде всего производитель материальных полезностей или рыночных ценностей, а нечто гораздо более важное, а что, следовательно, и общество также есть нечто большее, чем хозяйственный союз”[15]. При всем “апофатизме” (недосказанности) подобной формулировки у нее есть ценное качество: она верна.

 

При абсолютизации  экономического вопроса (экономический редукционизм) исчезает существенное различие между социализмом  и плутократией, “мещанским царством”, “противной стороной”[16]. Социализм, по Соловьёву, приводит к тем же извращениям, что и плутократия, только с другой стороны[17]. И у того и другого один и тот же девиз: “О хлебе едином жив будет человек”[18]. Соловьёв проницательно замечает, что: “социализм проводит в известном отношении принцип материального интереса с большей последовательностью и полнотой, нежели противная сторона. Если плутократия искренне преданная лишь своему экономическому интересу, допускает, однако, хотя и с подчиненным значением, существование и других жизненных начал с соответствующими самостоятельными учреждениями, каковы государство и церковь, то социализм в своем чистом выражении решительно отрицает всё это: для него человек есть исключительно только производитель и потребитель, и общество человеческое -- только экономический союз -- союз рабочих - хозяев без всяких других существенных различий; и если преобладание вещественных интересов - хозяйственного, промышленного и финансового элемента - составляют отличительную черту буржуазии или мещанского царства, то последовательный социализм, который хочет окончательно ограничить жизнь человечества исключительно этими низшими интересами, никак не есть антитеза, а лишь крайнее выражение, последнее заключение односторонней буржуазной цивилизации”[19].

 

Сегодня, после окончания эксперимента построения социализма в нашей стране, хорошо видна проницательность В.С.Соловьёва. Любой редукционизм есть ложь, есть абсолютизация относительгого.

 

 

 

28 марта  1881г., после убийства 1 марта 1881г.  императора Александра II, В.С. Соловьёв  в своей публичной лекции выразил  мнение о неприемлемости смертной  казни с христианской точки зрения. Он призвал нового царя не допустить казни террористов. Отношения с властями были испорчены. Публичные лекции прекратились. Из Санкт-Петербургского университета он, похоже, сам ушел. Выбор был сделан. Соловьёв становится убежденным христианским либералом. Начался его 19-летний страннический период, вплоть до самой кончины, как у его не столь давнего предшественника - Г. Сковороды.

 

Вселенский  проект В.С.Соловьёва

 
 

Соловьёв  с болью в сердце ощущал разделенность  и взаимонепонимание христианского мира. Это противоречило самой сути христианского универсализма.

 

С другой стороны, одна из важнейших идей  В.С. Соловьёва была в том, что  должны существовать какие-то промежуточные  формы между миром дольним  и горним, миром материи и миром  идей. Собственно говоря, это - “срединное царство социума”. Это - и сознательно организованные формы социальности. (Право - одна из этих форм). Церковь - это Богочеловеческий организм, и в нем есть земное социальное измерение. В.С.Соловьёв задумался: с какой видимой церковной организацией можно в наибольшей степени отождествить “единую, святую, соборную и апостольскую церковь” христианского Символа веры? Как вообще соотносятся церковь видимая и невидимая? Это один из сложнейших вопросов экклезиологии (учении о церкви), на который нет, да и не может быть, четкого ответа.

 

В.С. Соловьёв пришел к выводу, что именно Католическая церковь имеет организационную  структуру наиболее соответствующую  видимой части должной Вселенской церкви. Он видел в этой структуре  не утилитаризм и рационализм, как славянофилы, а актуализацию идеала, его разумной (логосной) стороны в земной плоскости. Именно формальная экстерриториальность церкви, материализованная в независимом государстве Ватикан, создавала адекватную, по его мнению, предпосылку и для фактической независимости церкви от всякого рода земных владык. Известно, как быстро подпадают национальные церкви, обретя независимость (автокефалию) от метрополии, в зависимость от  государственной власти страны обитания. Католическая церковь, по мнению В.С. Соловьёва, имеет своим предназначением вселенское священство. Именно Католическая церковь в ходе исторического своего бытия создала социальное церковное тело, является кафолической, т.е. вселенской, универсальной, наиболее полно актуализировавшейся и наиболее независимой от земных властей. Не очень хорошо зная практическую жизнь Католической церкви, Соловьёв ее как бы логически вычислил в этом качестве.

 

Но если это так, то логично было бы перейти  в католичество. Но он не верил в  индивидуальные обращения и переходы из одной конфессии в другую. Это не было бы кардинальным решением проблемы. Да, он один раз причастился (18.02.1896)  у католиков православного обряда и даже прочел Тридентский символ веры, но незадолго перед смертью в имении Трубецких (в Узком, под Москвой) он причастился (18.07 1900) у местного православного священника - настоятеля и ныне действующей церкви Казанской иконы Божией Матери.

 

Преодолел ли он тысячелетний церковный раскол в своей душе? Или он чувствовал, что в какой-то глубине раскола и не было? Был ли он “всехристианином”, по выражению свящ. Г. Петрова? В письме (29.11.1886) к архимандриту Антонию (Храповицкому) Соловьёв, побывав за границей и причастившись в сербской православной церкви в Загребе, писал: “Я вернулся в Россию, - если можно так сказать, - более православным, нежели как из нее уехал”[29]. Но его друг детства Л.М. Лопатин вспоминал другие слова В.С. Соловьёва: “Меня считают католиком, а между тем я гораздо более протестант, чем католик”[30]. Сам В.С. Соловьёв в письме к В.В. Розанову (28.11.1892) высказался так: “Исповедуемая мною религия Св. Духа шире и вместе с тем содержательнее всех отдельных религий: она не есть ни сумма, ни экстракт из них, как целый человек не есть ни сумма, ни экстракт своих органов”[31].

 

Что касается государственности, то мощная государственность  во главе с монархом-царем была актуализирована в России. Российская империя имела, таким образом, по мнению Соловьёва провиденциальное предназначение быть воплощенным земным царством, воплощать царское служение.

 

А пророческую  функцию должна выполнять критически мыслящая общественность (гражданское  общество).

 

Соловьёв  предлагал объединить вселенское священство Католической церкви с Русским царством под контролем общественности.

 

Соловьёв  пытался здесь несколько схематически, в соответствии со своим проектом Богочеловечества, перенести катехизическую идею тройственного служения Христа (первосвященнического, царского и пророческого) - в политико-социальную сферу, причем в глобальном масштабе.

 

 

 

Папа Лев 13, познакомившись с проектом Соловьёва, сказал: “прекрасная идея, но невозможная без чуда”.

 

И сегодня  этот проект в плане его полной реализуемости кажется утопическим, но методологически В.С. Соловьёв все  же оказался прав. Все равно надо делать усилия в эту сторону, стремиться к вселенской солидарности и миру без тоталитаризма на всех уровнях. Он был одним из первых российских мыслителей, понявших роль гражданского общества. Он не считал это чисто светской затеей. В целом, проект В.С. Соловьёва можно понять как онтологическую (не литературную) метафору гармонического единства, солидарности различных общественных сил. Соловьёв не употребляет термин “субсидиарность”, вошедший в социальное учение Католической церкви[32], но фактически он очень к нему приблизился. В этом, повторим, он оказался прав, ибо человечество ничего более разумного до сих пор не выдвинуло.

 

 

 

Согласно  современной либеральной политологии, государство должно быть демистифицировано, никакая “власть свыше” ему Богом  не делегирована. Государство существует для общества, которое и нанимает госчиновников. Не государство контролирует общество, а общество контролирует государство, делегируя ему некоторые функции. Церковь не имеет властных функций, отделена от государства[33], но она не отделена от общества и свободна влиять на общество. Святой Дух действует через Церковь и через общество (“дышит, где хочет”), а государство - это лишь инструмент гражданского общества. Противоречит ли такой подход концепции Всеединства В.С.Соловьёва? Думается, что все-таки - нет. Просто это всеединство оказывается более сублимированным, не так уж прямолинейно связано с внешними формами. Пока жива идея всечеловеческой солидарности В.С.Соловьёв будет прав.

 

 

 

Концепция Всеединства Соловьёва имеет, таким  образом, и экуменическое измерение. Его интуиция позволяла ему прозревать глубинное единство всего доброго во всех мировых религиях[34]. Известно, что основные этические предписания мировых религий (заповеди) одинаковы и совпадают с универсальной этикой, в основе которой лежат общечеловеческие ценности. В глубине разрыва между католичеством и православием не произошло.

 

Для кого-то всё общее является пустой абстракцией, нагоняющей скуку. Такие люди могут  говорить только о конкретном, желательно о чем-то видимом и материальном, т.е. частном. Но для В.С. Соловьёва именно общие идеи, архетипы мироздания обладали вдохновляющей силой. Ведь именно в них - зародыши всех вещей. Соловьёв был не только универсалистом, он являлся и настоящим пророком универсализма. Его универсализм включал решение и церковного вопроса. Он так высоко поднялся над партийностью, кружковщиной, каким-то сектантством, что многие даже просвещенные люди его времени не очень-то его понимали. Его проект осуждали епископ Антоний (Храповицкий), обер-прокурор Святейшего Синода К.П.Победоносцев, профессор церковной истории Московского университета протоиерей А.М.Иванцов-Платонов, профессор по кафедре нравственного богословия Московской Духовной академии (с 1902г.) М.М.Тареев и многие другие. Книги В.Соловьёва часто не пропускала цензура.

 

Ко времени  Соловьёва основные христианские конфессии  уже привыкли жить раздельно. Боль церковного разделения было дано чувствовать немногим. Соловьёв был одним из них. Здесь  он тоже опередил время. Организованное экуменическое движение начнется лишь в начале следующего столетия. После кошмаров мировых войн в 1948г. образуется Всемирный Совет Церквей. Сегодня в него входят около 350 Церквей, деноминаций и содружеств из 100 стран мира. Они представляют в ВСЦ около 400 миллионов христиан.