Идеология международного бизнеса

В 1990-х годах термин «глобальное  управление» активно употреблялся для обозначения процессов и  явлений, которые отождествлялись  с эволюцией и функционированием  международных, транснациональных  и наднациональных финансово-экономических  и политических институтов, организаций  и систем принятия решений, действующих  на международном, наднациональном  и глобальном уровнях. В основе сформулированного  в тот период понимания «глобального управления» лежали представления, получившие развитие в дальнейшем: о желательности, необходимости  и/или неизбежности формирования наднациональных, а по возможности, и глобальных институтов и механизмов регулирования/управления различными видами отношений и сферами  деятельности. Идеологические толкования в то же время значительно различались  между собой. Большинство же подходов к формированию «глобального управления»  были нацелены на все мироустройство в целом. 

В отличие от утопических проектов «вечного мира», «мирового государства» и «мирового правительства» идеологи и сторонники «глобального управления»  отталкиваются при построении его  моделей от уже накопленного практического  опыта работы международных институтов. Идеологами «глобального управления»  учитывается опыт создания ООН и  других международных организаций, накопленный в ХХ веке, а также  политический капитал, сформировавшийся в ходе развития глубокого межгосударственного  взаимодействия, а также сотрудничества политико-экономических элит внутри Запада - европейской интеграции, трансатлантического  сотрудничества. 

Именно в таком виде концепция  «глобального управления» была сформулирована в докладе «Наше глобальное соседство», выпущенном еще в 1995 году созданной  в 1992 году Комиссией ООН по глобальному  управлению. Авторы предполагали, что  на основе ООН должна быть создана  качественно новая наднациональная  система институтов управления, которая  обеспечивала бы контроль со стороны  «глобального гражданского общества»  над согласованием государствами  уровней своего потребления, направленности развития, осуществления практической деятельности. Шаги в этом направлении  предусматривали установление юрисдикции ООН над природными сферами общего пользования (атмосферой, Мировым океаном, космическим пространством, важнейшими естественными экосистемами Земли). 

Для этого предполагалось создать  специальный орган - Совет по доверительному управлению. Участники комиссии, разрабатывая контуры институтов будущего «глобального управления», предлагали расширить  полномочия Генерального секретаря  ООН, ввести глобальное налогообложение  через систему экономических  организаций ООН, преобразовать  вооруженные силы ООН в полноценную  международную армию. Они также  выступали за радикальную реформу  СБ ООН - отмену права вето постоянных членов при голосовании. Кроме того, комиссия предлагала также создать на основе ГА ООН глобальные протопарламентские структуры, представляющие не только государства, но и международные неправительственные организации и другие силы «глобального гражданского общества». В докладе были сформулированы предложения по учреждению ряда новых органов в структуре ООН - Международного уголовного суда (был создан в 1998 г.), Совета экономической безопасности, Совета по петициям. Эти и другие предложения, выдвинутые комиссией, воспроизводились впоследствии в различных версиях концепций «глобального управления»6. 

Рост влияния идей об «устойчивом  развитии» всего человечества как  о побудительной основе для создания системы «глобального управления»  теми сферами деятельности и пространствами, которые имеют возрастающее хозяйственное  значение, носил закономерный характер7. Для этого сформировалась мощная субъективная основа - появились глобальные ТНК, обладающие финансово-экономическими и технологическими возможностями для освоения этих сфер. Создание системы «глобального управления» дало бы возможность наиболее развитым странам и их ТНК создать такие условия, которые позволили бы в долгосрочной перспективе формировать условия деятельности потенциальных конкурентов. Интересно, что к началу 2000-х годов из 500 крупнейших ТНК мира 162 имели американское происхождение8.

Стоит отметить, что в 1990-2000-х годах  сторонники «глобального управления»  воспроизводили в своих проектах практически тот же набор глобальных проблем, что приводился в публикациях  и международных документах 20-30 годами ранее. Единственной новой проблемой  наряду с задачей освоения глобальных пространств и сохранением окружающей среды стала необходимость организованного  противодействия  изменениям климата. Именно она стала одной из важных тем повестки международной политики 1990-2000-х годов, в особенности  для ООН, «Группы восьми» и ряда других международных организаций. В этой сфере попытки создания новых инструментов «глобального управления» принесли первые плоды к началу 2000-х годов в виде подписанного в 1997 году Киотского протокола к Рамочной конвенции ООН об изменении климата. Одновременно благодаря политизации гипотез тематика превратилась в средство глобальной конкуренции.

На природоохранном фоне в международный  политический оборот была введена категория  «глобальной ответственности» как  один из критериев управления на всех уровнях социальной организации. Однако сформулированный в конце 1990-х годов  вопрос о мере ответственности субъектов  и институтов «глобального управления»  так и остался открытым на протяжении всего последнего десятилетия ХХ века и первой декады ХХI. По сути, этот вопрос выходит за пределы этической проблематики, в рамках которой он формулировался как реформистами, так и либералами-глобалистами. Он затрагивает сущностные параметры «глобального управления» - принципы и возможные механизмы его легитимации. 

Политическая этика «глобального управления»

Невозможно сформировать в глобальных масштабах систему, которая хотя бы отдаленно напоминала демократическую  модель осуществления и легитимации  управления. Однако это категорически  не готовы признать сторонники «глобального управления» и «глобального гражданского общества». В подобной гипотетической модели невозможно было бы, придерживаясь  демократических процедур как источника  легитимности, найти субъективные основы «глобального управления». Ни один из субъектов, способных реально участвовать  в самом процессе наднационального принятия решений или воздействовать на его институты, не может с точки  зрения традиционной западной либерально-демократической  этики быть легитимным источником принятия решений глобальной значимости и  формирования норм, обязательных для  выполнения всеми остальными акторами. 

Это касается государств, международных  организаций и тем более иерархичных по структуре ТНК, международных неправительственных организаций. Даже если все государства на внутреннем уровне станут однотипными демократиями, как на то рассчитывают либералы-глобалисты, во внешней среде они  субъекты, обладающие лишь формально-правовым равенством, но не равные по социально-экономическому, международно-политическому и военно-силовому потенциалам. То есть любой институт «глобального управления», если он действительно приобретает функции наднационального принятия решений, становится супербюрократической структурой, создаваемой не на основе процедур, подобных демократическим, в государстве, а на базе олигархического сговора наиболее могущественных субъектов мировой экономики и политики. С подобной проблемой на практике столкнулся Евросоюз. Европейским экспертным сообществом ее суть была сформулирована в тезисе о демократическом дефиците системы управления в ЕС9.

Последователи либерально-институционалистского глобализма полагают, что распространение демократии на национальном уровне само по себе является залогом демократичности системы «глобального управления», создаваемой либеральными демократиями. Они обходят вопрос о том, могут ли быть легитимны глобальные институты, создаваемые не на основе демократических принципов, причем не только государствами, но и субъектами, управляемыми вне демократических процедур. 

Некоторые сторонники реформистского глобализма (но далеко не все), а также  либерально-институционалистского глобализма утверждают, что демократизм «глобального управления» может достигаться посредством максимально широкого вовлечения различных акторов и сил в процесс выработки и принятия решений на глобальном уровне. При этом они считают, что сам этот процесс, который по своей природе отличается от управления государством, будет выстроен преимущественно на основе не иерархических, а сетевых принципов. 

Все либеральные и реформистские  концепции «глобального управления»  предполагают его коллективный и  многосторонний характер. Они строятся на мультилатералистских принципах. Мультилатерализм - это принцип использования коллективного подхода, заключающегося в привлечении многих (но не обязательно большинства) акторов системы международных отношений к совместному достижению политических целей, принятию решений и управлению. В рамках каждого из идейно-политических направлений существуют расхождения в том, какие акторы мировой экономики и политики могут и должны в нем участвовать. На этой основе как среди сторонников реформистского, так и либерального глобализма в 2000-х годах сформировалось два основных подхода к возможным формам и методам его осуществления, которые можно обозначить как «государственно-институционалистский» и «транснационалистский». 

В соответствии с первым подходом государства продолжают рассматриваться  в качестве важнейших акторов мировой политики, а значит - и участников формирования системы «глобального управления». Для носителей такого понимания характерна уверенность в том, что фундаментом «глобального управления» должны стать взаимодействующие национальные политические системы. Они считают, что любые легитимные международные структуры могут создаваться только на основе коллективной воли государств. При этом государства рассматриваются как основные субъекты принятия международно-политических решений, обладающие демократически приобретенной легитимностью. Международные организации выступают в этом контексте лишь как уполномоченные государствами институты, выражающие их коллективную волю. Подобное понимание «глобального управления» базируется на западной политической традиции «общественного договора». Именно это обстоятельство принимается в аксиоматике, разделяемой сторонниками государственно-институционалистского подхода, как основа легитимности полномочий государственных институтов. Поэтому только они могут передать часть своих функций наднациональным органам с минимальной потерей легитимности. 

Транснационалистский подход основывается на гипотезе о том, что при размывании государственного суверенитета, постепенном уходе государств с авансцены мировой политики произойдет их замена на негосударственные субъекты и институты «глобального управления». Эти идеи, уже появлявшиеся в широком политическом обороте в 1970-х годах, получили вторую жизнь в 2000-х годах. Они предполагают неизбежную постепенную передачу функций управления в экономике и политике, как во внутренней политике -  от государств негосударственным субъектам и их объединениям, так и в мировой экономике и политике - создаваемым, в том числе и без участия государств, глобальным институтам10. 

Транснационалистский подход основывается на понимании «глобального управления» как системы, которая на современном этапе еще институционально не очерчена. Она изображается как сеть, в которой есть как вертикальное, так и горизонтальное взаимодействие акторов и институтов. В 2000-х годах сетевой принцип стал рассматриваться многими сторонниками как реформистского, так и либерального глобализма как одна из основных характеристик «глобального управления». Сетевое качество понималось как одно из его основных отличий от традиционного иерархически выстроенного правления, осуществляемого государственными правительствами11. Основы такого подхода были заложены уже в 1990-х годах.

Возникли и интерпретации «глобального управления», основанные на сочетании  государственно-институционалистской и транснационалистской моделей. Так, например, сторонники расширения наднациональных функций ООН опираются на идею заключения своего рода «глобального общественного договора», который стал бы тем, чем в соответствии с аксиоматикой либеральной политической мысли стал «общественный договор» для создания института государства. На такие представления опирается выдвинутая еще в 2000 году тогдашним Генеральным секретарем ООН К.Ананом идея Глобального договора ООН (UN Global Compact). Глобальный договор ООН ориентирует компании и другие присоединившиеся организации - ассоциации бизнеса, профсоюзы, НКО, экспертные структуры, агентства ООН, города в разных странах - на соблюдение единых принципов защиты прав человека, трудовых прав, охраны окружающей среды, противодействие коррупции. Глобальный договор символизирует своего рода добровольный социальный контракт ООН, которая представляет прежде всего государства, с крупнейшими ТНК по вопросам развития «гражданского общества» и соблюдения определенных норм и правил. Эта инициатива, возникшая в контексте идеологии «глобального управления», смыкается с другой концепцией - «корпоративного гражданства». Она получила значительное развитие в 2000-х годах как система представлений о социальной ответственности корпораций по отношению не только к их работникам, но и социумам, проживающим в регионах их деятельности12. 

Снижение влияния идей «глобального управления» в 2000-х годах

К началу 2000-х годов в условиях резкого разворота истеблишмента  США к неоконсервативной идеологии идеи «глобального управления» оказались несколько оттеснены на периферию международной идейно-политической жизни. В американской политической мысли возобладало понимание глобализации в первую очередь как основы распространения глобального американского лидерства. Несмотря на то что часть государств ЕС обозначила свое несогласие с резким отказом Вашингтона от мультилатералистских принципов, в условиях «глобальной войны с террором» и практики силового распространения демократии никакая весомая идеологическая альтернатива не могла получить существенного развития. 

Первая и отчасти вторая администрации  Дж.Буша формально не отказались ни от одного институционального формата международного взаимодействия, которые обычно рассматриваются как потенциальные институты «глобального управления». При этом, однако, Вашингтон отдавал предпочтение не тем международным институтам, которые обладали устойчивым политико-правовым статусом и легитимностью (включая не только ООН, но и даже трансатлантические структуры), а преимущественно неформальным международно-политическим органам - «Группе восьми», Всемирному экономическому форуму (ВЭФ) и т.д. 

«Группа восьми» занимала особое место  среди такого рода структур - она  не имела официальных механизмов осуществления решений и системы  ответственности, но позволяла Вашингтону осуществлять взаимодействие с ключевыми  союзниками по финансово-экономическим  вопросам, а также с Россией  по другим глобальным проблемам. Для  администрации Дж.Буша-младшего было особенно важно, что стороны не принимали при этом на себя никаких официальных обязательств, но могли обсуждать условия построения политических стратегий. Закономерно, что с начала 2000-х годов «Группу восьми» стали называть одним из важнейших институтов формирующейся системы «глобального управления», причем в одном ряду с ООН и другими международными органами, которые в отличие от нее обладали устойчивым международно-правовым статусом и легитимностью13.

С начала 2000-х годов в США многоголосие американской политической сцены позволяло  сторонникам либерального институционализма прорабатывать альтернативные неоконсервативным подходам сценарии осуществления американского политико-экономического лидерства - готовить интеллектуальный капитал для будущей стратегии глобального участия, которая могла быть реализована после ухода республиканцев-унилатералистов. 

Военно-силовые методы выстраивания миропорядка не могли быть достаточно эффективными на протяжении долгого  времени. Они устраивали далеко не все  элитные группы не только внутри Запада, но и в США. В этом отношении  сохранение лидерства в деятельности и реформировании международных  организаций даже на высшей точке  влияния неоконсерваторов не исчезало из американской внешнеполитической повестки.