Охота на ведьм: история или истерия

Охота на ведьм — преследование людей, подозреваемых в колдовстве. Уголовное преследование ведьм и колдунов известно с античных времён, но особого размаха достигло в Западной Европе и Америке конца XV — середины XVII веков. Только по судам над баскскими ведьмами (1609-1610, судья Пьер де Ланкр) проходило не менее 7 тысяч человек.

В католических странах дела о колдовстве, как правило, рассматривались  церковным судом — инквизицией (хотя, скажем, французское дело о ядах разбирал особый светский суд, «жаркая палата»). Распространены также случаи самосуда над подозреваемыми в ведовстве. Наказания за колдовство варьировались от штрафа до смертной казни, обычно сожжения на костре.

Кодекс Хаммурапи устанавливал смертную казнь за колдовство. Он же вводит печально известное «испытание водой». Кодекс гласит:

Если человек бросил на человека обвинение в колдовстве и не доказал  этого, то тот, на которого было брошено  обвинение в колдовстве, должен пойти  к Божеству Реки и в Реку погрузиться; если Река схватит его, его обвинитель сможет забрать его дом. Если же Река очистит этого человека и он останется  невредим, тогда тот, кто бросил на него обвинение в колдовстве, должен быть убит, а тот, кто погружался в Реку, может забрать дом его  обвинителя.

Древнейшие римские Законы Двенадцати таблиц карали за колдовство по мере его вредоносности, наряду с прямым физическим увечьем. Если нанесший вред колдовством (равно как и любым другим способом) не мог выплатить пострадавшему компенсацию, ему должно было быть нанесено такое же увечье. Наказание за колдовство существовало и в классическом римском праве. Однако следует отметить, что в древности, в отличие Позднего Средневековья, колдовство считалось уголовным преступлением, но не преступлением против религии, так как древнему миру была чужда ключевая демонологическая идея, послужившая основой «охоты на ведьм» - идея пакта с дьяволом, благодаря чему в Средние века наказуемым считалось не вредоносное колдовство, а колдовство сами по себе. Кроме того, развитые правовые системы, например римская, не допускали наказания по оговору и карали лишь тех, кто доказанно занимался вредоносной магией (т.е. считал, что занимается ею), что с современной точки зрения есть во всяком случае проявление преступного намерения.

Средневековая Европа и охота на ведьм

Сожжение  трёх ведьм в Бадене, 1585 год

До 13 в. число преследований за колдовство в Европе было сравнительно невелико. Церковь наказывала колдуна (идолопоклонника) за отпадение от веры наложением духовного  наказания (епитимья, временное или  пожизненное отлучение, отказ в  причастии перед смертью и т. п.). Светская власть карала демонослужителя не за грех — отступление от слова Божьего, а за преступление, совершенное по наущению дьявола.

В 14 в. количество колдовских историй, доходивших до суда, значительно увеличилось. Нередко светские суды выносили смертные приговоры колдунам, не нанесшим прямого  ущерба. Инквизиция в начале своего существования не преследовала колдунов, оставляя их во власти светских и епископских судов. Однако с 13 в., после буллы папы Григория IX «Голос в Риме» и постановлений папы Александра IV, суду инквизиции стало подлежать всякое колдовство — все, что «явно пахнет ересью».

Поворотным пунктом в истории  «охоты на ведьм» явилась так называемая «ведовская булла» папы Иннокентия VIII — «Summis desiderantes» (1484). С этого момента инквизиция сосредоточила главное свое внимание не на чистоте христианской веры и правильности отдельных догматов, а на беспощадном искоренении ведьм и колдовства. Количество жертв буллы Иннокентия VIII исчислялось тысячами человек. За 150 лет в Испании, Германии, Италии было сожжено более 30 000 ведьм. Особенно отличились жители Кельна (Германия), где каждый третий оказался либо колдуном, либо ведьмой. Даже папа римский осудил их зверства.(Во многом это объясняют неурожаи, из-за аномальных холодов тех лет) В Лотарингии в течение 15 лет инквизитором Николаем Реми было сожжено 900 ведьм, в Фульде Бальтазар Фосса сжег 700 человек, в Бамберге были сожжены 22 девочки в возрасте от 7 до 10 лет, городской совет города Роттенбурга чувствовал «усталость» от бесконечных процессов и сетовал на то, что скоро в городе не останется ни одной живой женщины. В Нейссе для сжигания ведьм была построена особая печь огромных размеров, а на постоянной службе у инквизиции находилось не менее 10 палачей. В Баварии в 16 в. палач зарабатывал на ведьмах 169 талеров в «плохой» год.

Для заключения под стражу было достаточно доноса, дурной молвы, личных подозрений инквизитора. К даче показаний привлекались свидетели всех сословий и даже преступники  и люди, лишенные прав. Нередко доносительство принимало эпидемический и совершенно безумный характер из-за страха доносчика  самому попасть под подозрение. В 1630 в Страсбурге магистрат опубликовал  закон, ограничивающий деятельность доносчиков, мотивируя это тем, что вскоре не останется ни одного человека вне  подозрения.

На теле арестованного искали, предварительно полностью сбрив волосяной покров, так называемую «дьявольскую печать» — бескровное место, потерявшее чувствительность к боли. Официальные методы следствия, изложенные в знаменитой книге монахов-инквизиторов Инститориса и Шпренгера «Молот ведьм», включали в себя использование обмана, подслушивания, провокации. Осуждение на смертную казнь предполагало признание в содеянном, для получения которого подозреваемых подвергали жестоким пыткам. После вынесения приговора, осужденных ждал костер («аутодафе»). Все расходы по ведовским процессам покрывались из средств осужденных ведьм и колдунов. Конфискации подлежало все движимое и недвижимое имущество, вплоть до одежды как осужденного, так и оправданного.

Пособие для инквизиторов по выявлению  и допросу ведьм — «Молот ведьм» (Maleus Maleficarum) Якоба Шпренгера (Jakobus Sprenger) и Генриха Инститориса (Henricus Institoris) опубликованное впервые в 1486 году, было настолько популярно, что одно время по тиражам обгоняло даже Библию.

В протестантских странах, где не было суда инквизиции, ведьм преследовал  светский суд. Печально известный процесс  над Салемскими ведьмами в Америке в 1692 году привел к смерти 22 человек.

Отмена процессов против ведьм  произошла лишь в 18 в. В 1782 году в  Гларусе, что в протестантской части  Швейцарии, происходит последняя в  Европе казнь ведьм.

Ведовские процессы на Руси

На Руси они имели гораздо  меньшее напряжение и пыл, однако случай сжигания ведьмы не был в  диковинку. Летопись 16 го века сообщает-«Русские люди прелестны и падки на волхование». И, конечно, это явление не могло  не тревожить церковь. Согласно записям  в Русской Правде — «Аще жена зелейница, чародеица, наузница-её казнить, а митрополиту 6 гривен».

Первые факты ведовских процессов  упоминаются в «Поучении» Серапиона 13 века. Он рассказывает, как «волхвей»  пытают водой и сжигают, по обвинению  в голоде и падеже скота. Характерной  особенностью русских процессов, было то, что рассмотрение дел велось по «градским законам», а не церковным  судом.

Одним из наиболее крупных и ранних фактов казней, стал случай сожжения сразу  двенадцати «жонок вещих» в Пскове в 1411 г.На них списали эпидемию моровой язвы. В 1573 г было четвертовано и сожжено сразу 15 «жен колдовок», схваченных на дворе архиепископа Леонида Новгородского, которого и самого обвинили в ведовстве.

Наибольшее число ведовских  процессов приходится на 17 век, редкий год в летописях обходится  без упоминания пары-тройки таких  процессов. Даже грамота об учреждении Славяно-греко-латинской академии, содержит раздел о преследовании  ведунов — «Аще же таковые учителя обрящутся и они со учениками яже чародеи без всякого милосердия да сожгутся».

Одним из самых знаменитых случаев  ведьминого дела был случай 17 сентября 1679 года, когда на знаменитом дубе Княжьего лога была повешена 21-летняя Агафья Кожевникова по обвинению в колдовстве — было предпринято 4 попытки казни, первый раз пытались сжечь в срубе, но помешал дождь, потом были попытки повесить, однако две сухие ветки обломились, казнь удалась только на третьей ветке. Столь упорные помехи в казни только укрепляли слуг князя Одоевского в мысли, что девушка точно ведьма. Впоследствии этот случай оброс легендами.

Интерпретации явления

Некоторые учёные отводят «охоте на ведьм» роль пережитка «тёмного» Средневековья, которому противостояла светская культура, олицетворявшая приход Нового времени и связанные с ним прогрессивные явления в общественном развитии. Однако значительное число ведущих демонологов были как раз гуманистически образованными философами и писателями, профессорами, юристами и врачами.

Многие авторы видят в «охоте на ведьм» средство укрепления пошатнувшегося влияния католической церкви. Более того, высказывается мысль, что массовые преследования ведьм и небывалый рост интереса к колдовству были спровоцированы действиями самой инквизиции. Признавая, что за счет «охоты на ведьм» католическая церковь действительно могла пытаться укрепить свои позиции, нельзя согласиться с признанием самодовлеющего значения этого фактора, хотя бы потому, что в охоте на ведьм активное участие принимали как католики, так и протестанты.

Ян Люйкен. Приготовления к казни в 1544 году. Гравюра XVII в.

Часть исследователей отождествляет  «охоту на ведьм» с борьбой против пережитков язычества. Несмотря на то, что некоторые предлагаемые ими реконструкции дохристианских культов и их перенос в позднее средневековье выглядят не достаточно обоснованными, размышления в этом направлении не лишены рационального зерна. Языческие реминисценции на протяжении всего средневековья действительно были характерны для так называемого «народного христианства», и официальная церковь никогда их не приветствовала. Вместе с тем остается непонятным, почему особую ярость церкви пережитки язычества вызвали именно тогда, когда они вместе с традиционным средневековым мировоззрением сравнительно быстро стали уходить в прошлое.

Многие исследователи в своих  попытках объяснить причины вспыхнувшей  на закате средневековья «охоты на ведьм» исходят из того факта, что  огромное количество лиц обвинённых в ведовстве, составляли женщины. В результате «охота на ведьм» зачастую трактуется как эффективное репрессивное средство социального контроля, как массированное применение прямого насилия с целью обуздания потенциальной женской активности и сохранения мужского господства в условиях резких перемен.

Вместе с тем, исходя из тех же посылок, некоторые исследователи  делают совершенно иные предположения. Распространение представлений  о всевластии ведьм и ведовства, — не было ли оно также одной из форм проявления самосознания и стремлений к самоутверждению также и самих женщин? Историк Жюль Мишле пишет о создании отчаявшимися угнетёнными женщинами средних веков своего рода «антиобщества» перед мужским засильем, олицетворяемым сельским кюре и сеньором. Особенно интересной представляется гипотеза, согласно которой обвинения в ведовстве выдвигались преимущественно против женщин потому, что женщина была главной хранительницей ценностей устной архаической культуры, через которую они передавались новым поколениям, и именно она в первую очередь сопротивлялась аккультурации. Некоторые исследователи вслед за Д. Фрэзером, полагают, что миф о ведьмах в той или иной мере опирался на реальность, и на протяжении всего средневековья в Западной Европе действовали тайные языческие секты приверженцев культа плодородия, поклонниц «рогатого бога».

 
Особый интерес представляют воззрения  исследователей, работающих в направлении  поиска связи между развитием демонологии — идейной базы развернувшейся в переходный от средневековья к новому времени период «охоты на ведьм» — и средневековой народной культурой. В этом направлении, в частности, работал известный российский культуролог-медиевист А. Я. Гуревич. Гуревич исходит из того факта, что к XV в. культура масс (необразованных слоёв населения) и культура элиты слишком далеко между собой разошлись. «Книжная» культура образованных слоёв стала казаться представителям элиты позднесредневекового общества единственно возможной и допустимой, тогда как культуру простого народа они все больше начинают воспринимать в качестве антикультуры. Если первая оценивалась ими как всецело ориентированная на Бога, то вторая, следовательно, должна была быть, с их точки зрения, порождением дьявола. В средневековом народном ведовстве (знахарстве, целительстве), которое своими корнями уходило в язычество, представители «книжной» культуры видели воплощение особенностей мировоззрения широких народных слоев и соответствовавшего ему образа жизни. В связи с этим расправа над «ведьмами» могла быть использована для подавления народной культуры. Для этого достаточно было её «демонизировать». Традиционные формы народной жизни, праздники, обычаи, которые в эпоху расцвета западноевропейского средневековья никому особенно не мешали, в трактатах демонологов эпохи заката западноевропейского средневековья превращались в шабаш ведьм, чёрные мессы, сатанинские культы. С этих позиций можно объяснить не только начало массовых гонений на ведьм, но и их прекращение: «охота на ведьм» затухает по мере изживания средневековой массовой культуры и сходит на нет к тому времени, когда последняя, по сути дела, уже была уничтожена. С этой точкой зрения перекликаются позиции ряда других авторов. Так, Макфарлейн считает, что нарождавшийся индивидуализм приводил к желанию порвать связи соседской взаимопомощи и человек оказывался в трудном положении, так как традиционная идеология поддерживала лишь коллективистские ценности. Вера в существование ведьм, как способ переадресации вины, обеспечивала оправдание разрыва социальных контактов.

Признание «охоты на ведьм» выражением объективного процесса борьбы двух культур  во многом примиряет различные варианты объяснения причин развернувшейся на исходе средневековья демономании. Столкновение двух культур было использовано в своих интересах практически  всеми слоями общества. Посттридентская  католическая церковь переживала упадок и пыталась использовать «охоту на ведьм» в целях укрепления своих  позиций (своего рода «католическая  реакция»). Протестантская этика не могла мириться с традиционным для средневековой народной культуры отношением человека к труду, семье, тягой к праздному время провождению. Укреплявшаяся абсолютная монархия стремилась полностью подчинить жизнь народа своему контролю, в том числе и через унификацию его культуры. Для представителей церковной и светской элиты в целом в этот период характерно органическое неприятие, отвращение и непонимание «грубой, скотской, нецивилизованной» народной культуры (не составляло исключения в этом отношении и большинство гуманистов). Мужчины пытались задержать женскую эмансипацию, укрепить пошатнувшуюся «цивилизацию мужчин». Женщины искали способа расправиться с привлекательными незамужними соперницами. Врачи конкурировали с повивальными бабками и знахарками. Народные массы, учитывая ту социально-психологическую ситуацию, в которой они находились на рубеже средневековья и нового времени, искали «козла отпущения» для оправдания свалившихся на них бедствий и т. д. Включаясь (порой по совершенно разным причинам) в «охоту на ведьм», все ее участники объективно способствовали подавлению традиционной средневековой народной культуры — своеобразной «культурной революции», знаменующей наступление нового периода истории, пришедшего на смену средневековью.