Крайняя необходимость как институт уголовного права

     В теории уголовного права вопрос о  характере и степени непосредственной опасности при крайней необходимости является недостаточно разработанным. Обычно при его раскрытии ссылаются на сходные по своему названию характер и степень общественной опасности преступления.

     При этом отмечают, что в характере  общественной опасности отражается качественное своеобразие преступления. Характер определяется, прежде всего, ценностью объекта обязательства, его конкретной определенностью, а также формой общественно опасных последствий в виде материального, физического, морального или иного вреда.

     В свою очередь, степень общественной опасности есть мера сравнения, количественная величина социальной вредоносности преступлений одного и того же характера. Степень определяется размером ущерба, способом совершения преступления, содержанием мотивов и цели совершенного деяния и др.

     Подобные  положения являются устоявшимися в теории уголовного права и возражений не вызывают. Более того, по нашему мнению, они вполне приемлемы и при анализе той опасности, о которой говорится в ст. 39 УК РФ. Характер есть качественное свойство непосредственной угрозы правоохраняемым интересам, а степень - это количественное отражение интенсивности такой угрозы.

     Вместе  с тем характер и степень непосредственной опасности категории более объемные по сравнению с характером и степенью общественной опасности преступления. Невиновное причинение объективного вреда либо агрессивное поведение невменяемого, наносящего телесные повреждения окружающим, уничтожение имущества стихийными силами природы, по мнению некоторых ученых, нельзя рассматривать как общественно опасные действия.

     В свое время эта позиция аргументировалась достаточно просто: «Общественная опасность присуща только деянию, совершенному вменяемым лицом умышленно или по неосторожности»⁶⁶. Однако высказывались и иные точки зрения, в соответствии с которыми общественно опасными признавались деяния, совершенные в ситуации случая⁶⁷ либо последствия стихийных бедствий⁶⁸.

     Особо следует сказать о превышении пределов крайней необходимости при мнимой опасности, вернее, о превышении защитных действий от такой опасности.

     О мнимой крайней необходимости можно говорить только в том случае, когда есть ошибка относительно существования реальной опасности. Если лицо осознает, что угрозы правоохраняемым интересам нет, но, тем не менее, совершает действия на всякий случай или для предупреждения возможных последствий, то ни о какой мнимой крайней необходимости речи не идет. В таких случаях можно говорить либо об умышленном, либо неосторожном преступлении. Следовательно, уголовно-правовая оценка термина «явно» здесь недопустима, поскольку речь идет о различных правовых ситуациях.

     Когда лицо ошибается относительно наличия  опасности, то к лицу применимы положения ст. 39 УК РФ лишь в том случае, когда им оценены и избраны в качестве правомерных такие защитные меры, которые соответствовали мнимой, в его представлении, реальной опасности. Если же человек применяет такие средства защиты, которые даже с точки зрения логического смысла не соответствуют воображаемой опасности по своей силе или интенсивности, т.е. явно превышают установленные границы, то и речь должна идти именно об этом. Иными словами, правоприменитель должен абстрагироваться оттого, что опасность была мнимой и исходить из того, что она была реальной. И если лицо явно превысило пределы защиты, допустимые в условиях реальной опасности, оно должно подлежать ответственности как за превышение пределов крайней необходимости.

     Таким образом, законодательный термин носит обязательный объективно-субъективный характер. С объективных позиций он отражает фактическое несоответствие непосредственной, наличной и действительной опасности и не вызывает ни у кого никаких сомнений в этом. С субъективных позиций, это безусловное, стопроцентное понимание лицом очевидности несоответствия своих защитных действий от угрозы правоохраняемым интересам.

     Разумеется, для лица, попавшего в ситуацию крайней необходимости, которая сама по себе является экстремальной, такая оценка чрезвычайно затруднена. Она, как мы понимаем, не просчитывается на калькуляторе, в спокойной обстановке. Решение, как правило, нужно принимать достаточно быстро, отбросив или подавив волнение или неуверенность и сохранив при этом хладнокровие и точность действий. Оценка вреда, таким образом, превращается в сложную психологическую задачу, которую способен решить далеко не каждый человек.

     В случае смертельной опасности для себя или своих близких ситуация еще более усложняется. Угроза для жизни или здоровья, возникающая, как правило, неожиданно, вызывает ответную реакцию - чувство страха или паники. Эти эмоции, в свою очередь, могут переходить в высшую стадию психологического напряжения - аффект. Сознание лица при этом имеет особенность, состоящую в том, что все внимание концентрируется на внешнем раздражителе. Осознаются лишь те цели, которые находятся в непосредственной связи с побуждениями, все остальные обстоятельства в этот момент оказываются вне пределов объективного восприятия.

     При сравнении вреда причиненного и  предотвращаемого существует один теоретический  вопрос, который не нашел своего однозначного решения и в современном уголовном праве. Это вопрос о так называемой «коллизии жизней» при крайней необходимости. Ввиду особой значимости данной проблемы, мы посвятим ей следующий параграф нашего исследования.

     Проанализируем  последнее законодательное установление, касающееся превышения пределов крайней необходимости. Это субъективная сторона, психическое отношение лица к такому превышению.

       Уголовная ответственность за причинение вреда при превышении границ крайней необходимости может наступить лишь при наличии умысла.

       Например, неосторожное лишение жизни пешехода путем наезда при попытке избежать не опасного для жизни столкновения с другим автомобилем не может рассматриваться как превышение пределов крайней необходимости. Предвидение или непредвидение лицом возможности наступления общественно опасных последствий не зависит в этих случаях от безусловной очевидности дальнейшего развития событий.

     В то же время законодатель не уточнил, какой именно вид умысла должен быть в действиях лица, превысившего пределы крайней необходимости, - прямой или косвенный. Существует мнение, что в подобных случаях речь должна идти только о косвенном умысле⁶⁹. Однако данное предложение не находит отражения ни в судебной практике, ни в работах большинства исследователей данной проблемы.

     Лицо, действующее с умышленной формой вины, своим сознанием охватывает не только понимание общественно опасного характера собственного поведения, но и предвидит то, что в результате этого наступят общественно опасные последствия в виде равного или чрезмерного вреда.

     Такие действия характеризуются тем, что виновный осознает несоответствие избранных им средств и способов устранения опасности ее характеру, степени и обстоятельствам, при которых она устранялась. В случае совершения подобных действий с прямым умыслом лицо желает наступления общественно опасных последствий.

     Такой умысел может быть как альтернативным, так и неопределенным, однако всегда внезапно возникшим, а не заранее обдуманным. Он характеризуется тем, что при превышении пределов крайней необходимости лицо, избирая явно завышенные средства защиты правоохраняемого интереса, осознает общественную опасность своих действий в конкретной, неожиданно возникшей ситуации и предвидит, что применение избранных методов защиты приведет к общественно опасным последствиям.

     К наступлению вредных последствий  лицо может относиться двояко: либо сознательно их допускать, либо их игнорировать, т.е. относиться безразлично. На практике такое нежелание наступления последствий, как правило, соединено: безразличное отношение к последствиям сопряжено с сознательным их допущением.

     2.2. Проблема жизни при крайней необходимости.

     Соотношение вреда причиненного и предотвращенного при крайней необходимости, как мы уже говорили ранее, приобретает особую значимость при «сравнении жизней». В теории уголовного права эта проблема получила условное название «коллизии жизней» и ее рассмотрение предполагает решение ряда вопросов: можно ли спасать свою жизнь или жизнь своего близкого, жертвуя жизнью другого человека? Допустимо ли причинять смерть одному человеку для того, что бы спасти многих? Правомерно ли жертвовать несколькими лицами для того, что бы уберечь от гибели еще большее число людей?

     Действующее уголовное законодательство и современная  уголовно правовая доктрина считают  недопустимым спасение жизни одного человека за счет жизни другого. Это расценивается как причинение равного вреда и превышение пределов крайней необходимости, влекущее уголовную ответственность. Что касается вопроса о допустимости причинения смерти или тяжкого вреда здоровью человека во имя спасения нескольких человек, то однозначного ответа на него не дается.

       «Коллизия жизней» при крайней необходимости - это частная проблема уголовного права, однако с социально-нравственных позиций она столь многоаспектна, что, по существу, является, обшей частью всей юридической философии. Законодательное регламентирование «коллизии жизней» в других странах, теоретическое обоснование того или иного решения всегда затрагивали основы правопорядка в любой из юридических систем, касались морально-этических ценностей любого общества и фактически самого мироздания.

     Детальный анализ конфликтной ситуации сопоставления жизней, безусловно, требует и определения крайней необходимости как общего права, возникающего в экстраординарных условиях - право на жертву другим человеком.

     Аргументируя  право спасения собственной жизни за счет жизни другого лица, многие юристы традиционно опираются на философскую теорию естественных прав человека⁷⁰. Это неотъемлемые или, как их еще называют, абсолютные права на жизнь, на здоровье, на телесную неприкосновенность и ряд других, т.е., личных неимущественных прав, принадлежащие человеку в силу его рождения. В соответствии с этой теорией право человека на жизнь существовало всегда и будет существовать вечно.

     В советском уголовном праве стала  доминировать противоположная точка зрения о том, что спасение собственной жизни за счет жизни другого человека недопустимо. Такие действия следует считать преступными, т.е. превышающими пределы крайней необходимости. Правда, в пользу данного решения приводились, как правило, лишь эмоциональные аргументы нравственного характера. Так, например, оправдание убийства, даже если оно было единственным средством спасения собственной жизни, отвергается социальной нравственностью и правом⁷¹.

       Утверждалось, что спасение своей  жизни за счет жизни другого человека «является грубейшим нарушением норм социалистической морали, в соответствии с которыми человек должен проявлять героизм и самопожертвование и стремиться в первую очередь спасти от грозящей опасности не самого себя, а своих товарищей»⁷². Однако и на современном этапе развития теории уголовного права подобная точка зрения о моральных приоритетах при решении данной коллизии фактически остается главенствующей⁷³.

     В науке отечественного уголовного права  при анализе проблемы «коллизии жизней» нередко используется свой пример «Пуффендорфовой доски спасения». Это пример с двумя альпинистами, ставший фактически хрестоматийным. Суть ситуации в следующем: два альпиниста, находящиеся в одной связке, сорвались со скалы и повисли над пропастью. Металлический крюк, который крепился к скале, постепенно расшатывался и должен был рано или поздно выпасть, что неизбежно привело бы к гибели обоих. Альпинисты в горах находятся одни, им неоткуда ждать помощи. Верхний альпинист не может долго удерживать своего товарища и нет возможности выбраться в безопасное место.

     Таким образом, перед нами условная правовая дилемма верхнего альпиниста: или погибнуть обоим или спастись ему одному. Альпинист выбирает последний путь и жертвует своим напарником, перерезая трос на связке. Нижний альпинист падает в пропасть и погибает.

     По  поводу этого примера высказывались  многие ученые-юристы. Значительная часть из них полагает, что такие действия уголовно наказуемы в силу превышения пределов крайней необходимости и верхний альпинист должен нести ответственность за убийство⁷⁴.

     В то же время сформировалась и противоположная  точка зрения. В частности анализируя вышеприведенный пример, ученые утверждали, что действия альпиниста, перерубившего веревку, правомерны. «В этом случае причиненный вред вполне отвечает характеру опасности - смерть одного человека предотвращает угрозу смерти двух лиц»⁷⁵.

     Однако  современная доктрина уголовного права  занимает позицию, согласно которой  лицо, находившееся в состоянии смертельной  опасности, для сохранения собственной жизни не имеет право умышленно причинять смерть другому лицу.

     Однако  при таком подходе ситуация с  альпинистами приобретает качественно иной смысл. Фактически получается, что коллизионной проблемы «жизнь за жизнь» вообще нет, поскольку она априори решена при помощи количественного критерия.