Смертная казнь

  Во-вторых, в части заботы об ограничении  опасности целенаправленного коррупционного или иного ложного навета, стоит  заметить, что государство у нас  далеко не единственный субъект, способный  приговаривать к смерти и убивать. Реальная практика такова, что если кому-то во власти или около нее  нужно, то такие, представлявшие для  нее реальную опасность наши сограждане, как, например, генерал Рохлин, оказываются  убиты «неизвестными» и без всякого  приговора.

  Третий  аспект проблемы – а насколько  искренне высказываются вышеприведенные  аргументы?

  И не менее  важен вопрос ложного гуманизма  по отношению к ненасильственным (в том числе, масштабным финансовым) преступлениям. Как у нас любят  выгораживать высокопоставленных воров: мол, они ведь никого не убивали. А  десятки тысяч погибших в автомобильных  авариях на наших автодорогах, при  строительстве и ремонте которых  по экспертной оценке уворовывается  не менее половины выделенных денег, - это, хотя и косвенно, но не убитые?

Смертная  казнь как нравственная проблема

     В 1996 году Россия присоединилась к конвенции «О создании Совета Европы» и взяла при этом на себя обязательство отменить смертную казнь как вид уголовного наказания. По решению Конституционного Суда от 2 февраля 1999 года применение смертной казни в России приостановлено до тех пор, пока во всех субъектах Российской Федерации не будет введен суд присяжных. Девять лет Россия живет в условиях этого моратория, всегда вызывавшего разногласия. Согласно проведенному в сентябре 2004 года ВЦИОМ исследованию 84 % граждан России высказались за отмену моратория на применение смертной казни [1]. Более поздними данными мы не располагаем, но вряд ли общественное мнение сильно изменилось в этом вопросе. Желание большинства населения не может быть решающим последним доводом в решении юридических, а тем более нравственных проблем, но поводом для их постановки, безусловно, является. Необходимо также не забывать, что, при всем уважении к международным организациям, принцип государственного суверенитета должен рассматриваться как фундаментальная предпосылка решения любых правовых и политических проблем.

  Россия, как  и всякое иное государство, имеет  право самостоятельно решать вопросы  о формах своего государственного устройства и принципах своей правовой системы. Как при принятии решения о  моратории, так и, тем более, в  более ранние годы – при присоединении  к Совету Европы, при подписании и ратификации Протокола № 6 к  Конвенции о защите прав человека и основных свобод – Россия фактически была лишена возможности проявлять  реально свой государственный суверенитет. С тех пор многое изменилось, сегодня  уже такая возможность у России есть, и это ставит перед нами задачу выработать собственную позицию по вопросу применимости смертной казни, не довольствуясь воспроизведением зарубежных веяний.

  Риск судебных ошибок, действительно, всегда был, есть и будет, уродливость «работы» палача, действительно, вне всяких сомнений, смертные казни, действительно, никогда  не могли радикально сократить преступность, однако никогда во всю историю  человечества эти доводы не рассматривались  как возможная причина отказа от смертной казни. Если она и отменялась когда-либо, то только по порыву нравственного  чувства отдельных правителей. Глядя  на историю надо признать законодательное  закрепление смертной казни правилом, из которого крайне редки были исключения. Отчего же современный «цивилизованный  мир» столь упорно добивается запрета  смертной казни? Может быть, снизилась  преступность и смягчились общественные нравы? – Ничего подобного, и скорее, наоборот. И даже в том случае, если бы это было так, – незачем  было бы законодательно отменять смертную казнь: ведь в обществе законопослушных  людей с высоким правосознанием, – кому бы мешало то, что смертная казнь предусмотрена законом  за те преступления, которые никто не совершает?

  Настоящей причиной движения современного «цивилизованного мира» к отмене смертной казни  заключается в его обмирщении и утрате духовного измерения, в  материализме и культе телесной жизни, которые стали и массовой, и  государственной идеологией. С одной  стороны, действительно, материализм  означает, что «Бога нет и всё  позволено», то есть, – поскольку  человек есть не более, чем отражающий посредством мозговых импульсов  другие материальные объекты материальный объект из биомассы на каркасе из костей и обтянутый снаружи натуральной  кожей, постольку нет и не может  быть у других материальных объектов сходного устройства никаких разумных оснований протестовать против прекращения  в этой биосистеме некоторых специфических  физиологических процессов, тем  более, что это не означает никакого «уничтожения», ничто при этом не уничтожается (души тоже нет и никакой  «мир» не «умирает» вместе с человеком), а просто материя переходит в  другие формы своего вечного движения. Но с другой стороны, – поскольку  этим комплексом специфических физиологических  процессов в биомассе, составляющей тело, исчерпывается для материалиста жизнь, постольку физиологическое  благополучие и целостность тела становится для него фундаментальной  ценностью. В вопросе жизни и  смерти материализм демонстрирует  весьма дурную «диалектику». Именно материализм, не способный даже поставить (не то что решить) вопрос о смысле жизни, материализм, не способный даже отличить жизнь от смерти на концептуальном уровне (и то, и другое – «движенья  материи»), именно он цепляется судорожно  за жизнь, и панически боится думать о смерти, хоть нет для него смысла ни в жизни, ни в смерти. Гуманистический  и добросердечный материалист распространяет эти свои инстинкты и за пределы  своего индивидуального физиологического процесса, – по чувству солидарности его радует чья-то успешная физиология и ужасает чей-то переход в  другие формы движения материи. От смертной казни отвращает его вовсе  не христианская любовь к ближнему, а иррациональный страх от самого приближения к теме смерти, –  страх, угрожающий спокойствию его  собственного физиологического процесса. Материалист, становящийся гуманным и  сочувствующим, делается совершенно бессилен решать что-либо в вопросах жизни  и смерти. И чем больше цепляется  он за жизнь, – сведенную к физиологии своей биомассы, – тем вернее он свою жизнь, – взятую во всей полноте  этого слова, – теряет: «Ибо кто  хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее» (Мк. 8: 35. «Душой» Христос называет здесь жизнь).

  Для религиозно-философского взгляда открыта перспектива  вечности, и только в этой перспективе  могут получить свое положительное  решение фундаментальные вопросы  человеческого бытия. Проблема смертной казни также должна быть осмыслена, прежде всего, в этих предельных своих  основаниях. Среди верующих людей  нет единства в отношении этой проблемы. Комментируя инициативы Государственной  Думы по ужесточению наказания для педофилов, православные священники высказали различные мнения (мусульмане были более единодушны в одобрении смертной казни).

  Разве целью  наказания является покарать человека именно в том его духовно-нравственном и физическом состоянии, в каком  он совершил преступление? Разве не является смыслом и сверхзадачей наказания (не всегда, впрочем, достижимой сверхзадачей) покаяние преступника, его  духовно-нравственное преображение? Что  же делать, если для многих людей, закореневших во грехе, покаяние невозможно без того, чтобы встать лицом к лицу перед  неотвратимой смертью?

  Недостаток  только в том, что преображенные  ожиданием смертной казни люди не возвращаются в общество… Однако этот недостаток с лихвой компенсируется приобретением: спасенной душой  человека. Если, действительно, мы казним «совершенно другого» человека, если он покаялся и изменился, став другим, то вечность отходит уже не преступник, а праведник, – первым человеком, вошедшим в рай, был покаявшийся  разбойник. Если же даже предстояние  неотвратимой смерти не способно было изменить души преступника, то его невозвращение  в общество вряд ли может кого-то огорчить. Было бы вовсе сказочно прекрасно, если бы приговоренный, пройдя через  ужас неотвратимой смерти и переродившись  в покаянии, получил бы помилование  и уже другим человеком вернулся бы все-таки к людям, но такое не может  быть правилом. Для того, чтобы преображающий  потенциал смертной казни был  явлен, приговор должен быть не шуточным, и смерть не просто вероятной, а именно неотвратимой. И даже в этом случае, помиловав смертника, мы не можем  знать наверняка, кого помиловали, –  преобразившегося в покаянии другого  человека, или человека просто испугавшегося, способного, переведя дух, на новые  преступления, или даже озлобившегося  еще больше, утратившего последние  нравственные ограничители.

   Наличие в законе высшей меры наказания в виде смертной казни является нормальным для нравственно здорового общества. Неприменение этой меры за ненадобностью есть показатель криминологического благополучия общества. Отказ от законодательного закрепления смертной казни, даже по отношению к преступлениям явно возмущающим общественное мнение и совесть, нельзя расценивать иначе как позорную слабость нравственной позиции законодателя. Общий принцип выстраивания здорового правосознания прекрасно выразил Ф.М. Достоевский: «Законы должны быть возможно более суровыми, а общественная атмосфера – возможно более мягкой». Пока, в свете отмены смертной казни все выглядит «с точностью до наоборот»… 
 

  Последняя смертная казнь в  Бутырке.

  2 сентября 1996 года был расстрелян последний  смертник в РФ. Но известна  только дата приведения приговора  в исполнение. Фамилии преступника  до сих в открытых источниках нет. По другим данным, Головкин и "закрыл" российский расстрельный список.

  С момента  принятия моратория на смертную казнь  пожизненное лишение свободы  было назначено 661 преступнику. Общее  количество пожизненно заключенных  в России на сегодняшний день составляет около 2000 человек.

  В Европе смертная казнь отменена во всех странах, кроме Белоруссии. За последние 10 лет  в республике расстреляны 130 граждан. 
С 1 января 2010 ее придется либо вернуть, либо отменить

  Верховный суд РФ направил в  Конституционный  суд РФ ходатайство  с просьбой разъяснить, можно ли с 1 января 2010 года применять смертную казнь в России. Мораторий на нее вводился до того момента, как во всех регионах РФ начнут действовать суды присяжных. Последним институт присяжных начнет действовать с начала будущего года в Чечне. Мнения экспертов по этому вопросу разошлись.

  Вчера в  Москве прошел пленум Верховного суда РФ. В повестке значились шесть  вопросов, большая часть которых  касалась процессуальных норм (в частности, судам первой инстанции было рекомендовано  по возможности чаще использовать в  качестве меры пресечения вместо ареста залог). Последним значился пункт  о моратории на смертную казнь  в России. Докладчик судья Верховного суда РФ Владимир Давыдов огласил  ходатайство, адресованное Конституционному суду РФ. В документе содержится просьба разъяснить пункт 5 резолютивной части постановления Конституционного суда от 2 февраля 1999 года , которым на территории России вводился мораторий на смертную казнь. В этом пункте, напомнил господин Давыдов, говорилось, что "с момента вступления в силу этого постановления и до введения в действие соответствующего федерального закона, обеспечивающего на всей территории России каждому обвиняемому в преступлении, за совершение которого в качестве исключительной меры наказания установлена смертная казнь, право на рассмотрение его дела судом с участием присяжных заседателей, наказание в виде смертной казни назначаться не может независимо от того, рассматривается это дело судом с участием присяжных заседателей, коллегией в составе трех профессиональных судей или судом в составе судьи и двух народных заседателей".

  По словам господина Давыдова, неясность данного  положения, "которая может породить противоречивую правоприменительную  практику в судах общей юрисдикции", заключается в том, что с 1 января 2010 года суды с участием присяжных  начнут действовать на всей территории России (пока суды присяжных не работают в Чечне). Господин Давыдов также  напомнил, что толчок к введению моратория положила резолюция N 1044 от 1994 года "Об отмене смертной казни", адресованная ПАСЕ парламентам всех стран-членов Совета Европы, а также  имеющих статус специально приглашенных. А в апреле 1997 года Россия подписала протокол N 6 к Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод от 28 апреля 1983 года - относительно отмены смертной казни в мирное время. Документ в РФ не ратифицирован, но Россия от него и не отказывалась.

  "Поскольку  данное конституционное положение  указывает на временный характер  института смертной казни, предполагая  его полную отмену, не ясно, может  ли назначаться это наказание  после более чем десятилетнего  перерыва с учетом того, что  Россия подписала протокол N 6 к  Европейской конвенции и до  настоящего времени не выразила  ясно своего намерения отказаться  от участия в этом договоре", - подытожил господин Давыдов.

  Вчера ходатайство  было направлено в Конституционный  суд. "Эта проблема носит чисто  процессуальный характер, и не надо ее демонизировать, - сказал вчера "Ъ" пресс-секретарь Верховного суда Павел  Одинцов. - КС выносил соответствующее  постановление по этому вопросу, он же должен поставить точку".

  В Конституционном  суде вчера подтвердили, что ходатайство  получено. В сообщении пресс-службы КС было сказано, что "в силу неотложности и чрезвычайной значимости поставленного  вопроса" решение о принятии к  рассмотрению данного ходатайства  может состояться на ближайшем судейском  пленуме 3 ноября. "В случае принятия ходатайства к рассмотрению Конституционным  судом дело будет рассмотрено  в открытом пленарном заседании", - говорится в сообщении.

  Отметим, что тема моратория на смертную казнь - одна из самых болезненных и  дискуссионных в российском обществе, причем заинтересованные стороны придерживаются самых разных точек зрения. Глава  следственного комитета при прокуратуре  РФ Александр Бастрыкин, например, поддерживает возвращение к исключительной мере наказания. "Я за смертную казнь. Это мнение основано на моем личном опыте. Я видел людей, которые  переступят через все, кроме собственной  жизни, и, может быть, это кого-то остановит" - такая цитата размещена  на сайте ведомства под рубрикой "Выдержки из выступлений и интервью А. И. Бастрыкина".