Особенности экономического развития России в 1917-1939гг.

     Второй  путь, административный, который стал проводиться  с 1929 г., означал концентрацию всего хозяйства  в руках государства и использование административных, внеэкономических методов мобилизации ресурсов для индустриализации. Индустриализация и в этом случае должна была проводиться за счет сельского хозяйства и легкой промышленности, но не за счет их развития, а путем административного изъятия средств из этих отраслей.

     Если  первый путь предполагал  первоочередное развитие сельского хозяйства  и легкой промышленности, то второй означал  их разорение, обескровливание, с тем чтобы  снова форсировать  их развитие после  рывка тяжелой промышленности на более высокой технической основе.

     Реален  ли был вариант  Н. И. Бухарина? Обычное  возражение заключается  в следующем: низкая товарность крестьянского  хозяйства не позволяла  делать необходимые  накопления, не позволяла  получить необходимое для экспорта количество хлеба. Однако в 1926-1928 гг. в среднем за год вывозилось 2,4 млн. тонн хлеба. Это было в четыре раза меньше, чем до Первой мировой войны, но выручки от экспорта было достаточно для импорта промышленного оборудования. Капиталовложения в промышленность в 1926—1928 гг. выросли в 3,4 раза, а темпы роста промышленного производства были выше, чем в последующих пятилетках: тяжелая промышленность за год увеличивала производство на 28,5%, легкая — на 21,4%.

     К 1929г. промышленное производство превысило довоенный уровень на 32%. Частная промышленность, в которой были заняты 5% рабочих, давала 15% промышленной продукции. Кустари пока составляли 42% всех занятых в промышленности.

     Продолжением  этого курса должен был стать первый вариант 1-й пятилетки, исходивший из принципов нэпа. Согласно этому варианту за пятилетку промышленное производство должно было вырасти в 2,8 раза.

     Но  в 1929г. произошел "великий перелом", и был принят сталинский, ускоренный вариант пятилетки и индустриализации. Вариант Бухарина-Кржижановского был, отвергнут как слишком медленный. Очевидно, причина этого заключалась не только в недостаточно высоких темпах.

     Второй  путь, административный, который стал проводиться с 1929г. означал концентрацию всего хозяйства в руки государства и использование административных, внеэкономических методов мобилизации  ресурсов для индустриализации. 

     За 1-ю пятилетку количество бумажных денег в  обращении выросло  в 5 раз. Сельскохозяйственное производство сократилось  на 20%, почти не увеличилось  производство промышленных товаров народного потребления. Иными словами, количество товаров на рынке если и увеличилось, то весьма незначительно. Это должно было привести к инфляции. Но такой инфляции, которая охватывает все хозяйство, не было, потому что в это время происходил переход от рывка и хозрасчета к централизованной системе распределения ресурсов.

     Строящийся  индустриальный объект не может существовать на хозрасчете: он не выпускает продукции  и не получает прибыли. Поэтому индустриальные новостройки надо было обеспечивать денежными и материальными ресурсами централизованно. Но поскольку расходы на индустриализацию были главными расходами государства, а денежные и материальные ресурсы на рынке были отнюдь не в избытке, приходилось отбирать их у действующих предприятий, лишая и их возможности существовать на хозрасчете. Поскольку государство забирало до 80% прибыли предприятий, они не имели и средств для хозрасчетной заготовки сырья и материалов.

     Отмирали  товарно-денежные отношения  и при обмене продукцией между городом и деревней. Сначала свободная торговля была заменена контрактацией, а потом переросла в систему обязательных государственных поставок. Сельскохозяйственная техника направлялась в деревню по условным ценам в порядке нормированного распределения, а затем стала поступать в распоряжение МТС.

     Так, централизованная распределительная  система охватила все хозяйство. А  хозяйственные реформы 1929—1933 гг. покончили с  остатками хозрасчета. Инвестиции теперь делались не за счет собственных  средств предприятий, а за счет госбюджета. В условиях государственного распределения ресурсов цена теряла стимулирующее значение, да и, строго говоря, переставала быть ценой, потому что определялась не законами рынка, а решениями государственных органов.

     "Частичная  натурализация хозяйственных отношений", как этот процесс был назван в литературе, возродила теорию об отмирании денег при переходе к социализму: ведь при переходе к нэпу товарные отношения были приняты лишь как временные — на время смешанной экономики с участием капиталистов и единоличного крестьянства. Но теперь экономика перестала быть смешанной. В 1929 г. вышло постановление ЦК ВКП(б) об "организации планового продуктообмена между городом и деревней", а в 1930 г. создается НИИ потребления, обмена и распределения, который должен был изучать проблемы перехода к безденежному распределению.

     Деньги, впрочем, оставались, но перестали выполнять  свои функции, и Остап  Бендер не мог в  пределах страны реализовать  свой миллион.

     Переход от хозрасчетных рыночных отношений к централизованной системе распределения ресурсов автоматически вел к централизованной административной системе управления: тот, кто дает ресурсы, определяет тем самым и объем производства. Отмирали хозрасчетные тресты и синдикаты, а главным звеном управления промышленностью стали промышленные наркоматы. Отказ от рынка породил командно-административную систему.

     Было  найдено теоретическое  обоснование этой системы. Если в социалистическом обществе не действуют  товарно-денежные отношения, то не действуют и  законы марксистской политэкономии. Значит, эти экономические законы, независимые от воли людей, действуют в буржуазном обществе, а социалистическая экономика строится сознательно, по плану, выработанному руководителями.

     Отказ от товарных отношений, хозрасчета означал отказ от использования материальной заинтересованности. Материальную заинтересованность пришлось заменить административным принуждением, которое получило название "методов усиления трудовой дисциплины".

     § 2. Промышленность в  годы пятилеток

     Получилось ли намеченное ускорение темпов в первой пятилетке? По официальным данным того времени, промышленное производство выросло за пятилетку в 2 раза (но все же не в 2,8 раза, как предполагалось по первоначальному, "слишком медленному", варианту). Далее по этим официальным данным переход к административной системе привел к замедлению, а не к ускорению развития. Но официальные данные явно завышены. По расчетам, опубликованным в 1987 г., за период с 1929 по 1938 г., т. е. за две пятилетки, производство выросло на 117%. Поскольку нет оснований предполагать, что за вторую пятилетку промышленность увеличила выпуск продукции только на 17%, а темпы в пятилетках были приблизительно одинаковыми, можно считать, что в действительности за первую пятилетку промышленное производство выросло на 50—60%.

     Если  среднегодовые темпы  роста промышленности в 1926— 1928 гг. были выше, чем 20%, то за годы пятилетки  они составили  по официальным данным того времени 19,2%, а  по очень осторожным расчетам исследователей Н. Шмелева и В. Попова — 9—13%. Намеченный план по этим расчетам был выполнен только на 51%.

     В 1932 г., который считался последним годом  пятилетки, ни в одной  из ведущих отраслей промышленности намеченный план выполнен не был. Электроэнергии, нефти, стали, тканей в этом году было выпущено в 2 раза меньше, чем намечалось планом, автомобилей в 4 раза меньше. Не были выполнены первоначально намеченные задания, но нужно учесть, что потом они были повышены, а затем промышленности стали задаваться еще более увеличенные годовые планы, согласно которым годовой рост промышленного производства должен был составлять до 45%. Естественно, о выполнении этих повышенных заданий и речи быть не могло. Они были намного выше реальных возможностей промышленности, и вместо нарастания темпы стали снижаться. Тем не менее Сталин в 1933 г. объявил, что пятилетний план выполнен досрочно — за 4 года и 3 месяца.

     Основные  силы в первой пятилетке  были брошены на строительство "предприятий-гигантов", таких как Уралмаш, Ростсельмаш, Днепрогэс, Горьковский автомобильный, Харьковский тракторный заводы. Эти предприятия можно было назвать гигантами, потому что они строились в соответствии с достигнутыми в мировой практике требованиями и поэтому были значительно крупнее прежних российских предприятий, построенных ранее. Эти новые предприятия сразу заняли господствующее положение в своих отраслях, а в некоторых случаях — были первыми в новых отраслях. Так, Уралмаш стал первым предприятием тяжелого машиностроения в стране.

     Заводы  эти строились  в необыкновенно  короткие сроки. Сталинградский тракторный завод был построен за 11 месяцев, Горьковский автомобильный — за 17 месяцев. Поскольку создавались новые отрасли производства, которых прежде в России не было, и по которым, 

     следовательно, не было и специалистов, то были приглашены сотни специалистов из других стран. На Магнитогорском комбинате работали более 200 иностранцев, на Сталинградском тракторном — почти 400. Значительная часть их потом оказались в лагерях.

     Наибольшие  успехи были достигнуты в машиностроении. Было освоено производство автомобилей, самолетов, тракторов, фрезерных и револьверных станков, электропечей и другого промышленного оборудования. Если прежде только две фирмы в мире изготовляли типографские ротационные машины, то теперь появился завод по производству таких машин и в Советском Союзе.

     Достижениям машиностроения способствовал  мировой экономический  кризис 1929—1933 гг. В  условиях кризиса, когда  капиталистические  страны остро нуждались  в сбыте своей  продукции, все эмбарго, все запреты на продажу Советскому Союзу стратегических товаров снимались и открывалась возможность в массовых масштабах закупать такое оборудование для машиностроения, которое раньше нашей стране не продавали. На закупку этого оборудования были брошены все средства, какие удалось собрать, конечно, в ущерб другим отраслям хозяйства. Производство машин выросло в 4,7 раза, хотя, как уже сказано, план по основным отраслям машиностроения выполнен не был.

     Химическая  промышленность увеличила  производство в 3,2 раза. На Кольском полуострове  началось производство суперфосфата из местных залежей апатитов, а на северной Каме Соликамский химкомбинат начал разработку местных калийных солей. И все же минеральных удобрений в 1932 г. выпускалось в 10 раз меньше, чем было намечено планом.

     Производство  электроэнергии выросло в 2,7 раза, составив 60% намеченного планом задания. Добыча угля увеличилась на 80%, что составило 86% плановой цифры. Выплавка чугуна выросла вдвое, плановое задание было выполнено на 60%.

     Отставание  легкой и пищевой  промышленности было признано официально, но реальные цифры производства товаров народного потребления были намного ниже официальных величин. Так, считалось, что производство хлопчатобумажных тканей за пятилетку выросло на 84% (в денежном выражении), но выпуск хлопчатобумажных тканей в метрах

     увеличился  только на 0,6%. Фабричное  производство кожаной  обуви выросло  на 50%, но при определении  темпов роста не учитывалось, что к началу пятилетки  значительная часть  этой обуви производилась  в сфере кустарно-ремесленного производства. Считалось, что пищевая промышленность увеличила производство в 2,2 раза, но производство мясных продуктов сократилось на 12%, сахара на 35%, производство молочных продуктов осталось на прежнем уровне. Если учесть, что подавляющая часть легкой и пищевой промышленности перерабатывала продукцию сельского хозяйства, а сельскохозяйственное производство за пятилетку сократилось, то и не могло быть существенного роста легкой и пищевой промышленности.

     Главная особенность второй пятилетки заключалась  в том, что если первая — это в основном строительство новых предприятий, то вторая — их освоение. Капиталовложения, сделанные в первой пятилетке, начали приносить плоды, новые предприятия начинали выпускать продукцию.

     Однако  первое время новые  заводы работали довольно плохо. Например, конвейер Горьковского автомобильного завода первое время из-за нехватки деталей работал не более 10—15 дней в месяц. В эти дни с него выходили "неукомплектованные" машины: без фар, без тормозов, иногда без кабины. Потом это все приделывалось вручную во дворе завода.

     Причина заключалась в  недостаточной подготовке промышленных кадров. В первой пятилетке  построили заводы, оборудованные новой, импортной техникой, но люди еще не умели  работать с этой техникой.

     Можно было построить за год завод, но за год нельзя подготовить даже одного инженера для этого завода. Первые советские инженеры еще только заканчивали вузы (это были первые выпуски, когда процесс обучения еще только налаживался) и со студенческой скамьи нередко назначались на руководящие должности. Без практического опыта им было довольно трудно.