Взаимосвязь между внутренней и внешней политикой Кыргызстана

Таким образом, для сторонников описанных позиций  вопрос о первичности внутренней политики по отношению к внешней  или наоборот не имеет принципиального  значения: по их мнению и та, и другая детерминированы факторами иного, прежде всего, технологического характера. При этом, если уже неореалисты признают, что в наши дни государство больше не является единственным участником мировой политики, то согласно многим представителям теорий взаимозависимости и структурализма оно все больше утрачивает и присущую ему прежде основную роль в ней. На передний план выступают такие международные акторы, как межправительственные и неправительственные организации, транснациональные корпорации, политические и социальные движения и т.п. Степень влияния этих, новых акторов на мировую политику, усиливающаяся роль международных режимов и структур иллюстрируются, в частности, происходящими в ней сегодня и составляющими ее наиболее характерную черту интеграционными процессами.

Еще дальше в  этом отношении идут сторонники школы транснационализма (28). По их мнению, в наши дни основой мировой политики уже не являются отношения между государствами. Многообразие участников (межправительственные и неправительственные организации, предприятия, социальные движения, различного рода ассоциации и отдельные индивиды), видов (культурное и научное сотрудничество, экономические обмены, родственные отношения, профессиональные связи) и «каналов» (межуниверситетское партнерство, конфессиональные связи, сотрудничество ассоциаций и т.п.) взаимодействия между ними вытесняют государство из центра международного общения, способствуют трансформации такого общения из «интернационального» (т.е. межгосударственного, если вспомнить этимологическое значение этого термина) в «транснациональное» (т.е. осуществляющееся помимо и без участия государств). Для новых авторов, число которых практически бесконечно, не существует национальных границ. Поэтому на наших глазах возникает глобальный мир, в котором разделение политики на внутреннюю и внешнюю теряет всякое значение.

Значительное  влияние на подобный подход оказали  выдвинутые еще в 1969 году Дж. Розенау  идеи о взаимосвязи между внутренней жизнью общества и международными отношениями, о роли^социальных, экономических  и культурных факторов в объяснении международного поведения правительств, о «внешних» источниках, которые могут иметь чисто «внутренние», на первый взгляд, события и т.п. (29).

Розенау был  и одним из первых, кто стал говорить о «раздвоенности» мира: с этой точки зрения современность характеризуется сосуществованием, с одной стороны, поля межгосударственных взаимоотношений, в котором действуют «законы» классической дипломатии и стратегии; и, с другой стороны — поля, в котором сталкиваются «акторы вне суверенитета», т.е. негосударственные участники. Отсюда и «двухслойность» мировой политики: межгосударственные отношения и взаимодействие негосударственных акторов составляют два самостоятельных, относительно независимых, параллельных друг другу мира «пост-международной» политики²..

1.2 Взаимосвязь внутренней и внешней политики и их инструменты

Продолжая эту  мысль, французский политолог Б. Бади останавливается на проблеме импорта  странами «Юга» западных политических моделей (в частности — государства  как института политической организации людей). В широком смысле можно констатировать, с его точки зрения, явный провал универсализации западной модели политического устройства. Именно в этом провале заключается, по его мнению, основной источник беспорядка в современных международных отношениях и наблюдающихся сегодня противоречивых и сложных процессов переустройства мира (31).

В той мере, в  какой государство-нация не соответствует  социо-культурным традициям обществ-импортеров, члены этих обществ не чувствуют  себя связанными с данной моделью политического устройства, не идентифицируют себя с ней. Отсюда наблюдаемый в постколониальных странах феномен отторжения гражданских отношений. А поскольку социальная динамика не терпит пустоты, это отторжение ведет социальных авторов к поиску новых идентичностей и иных форм социально-политической организации. С этим связано такое явление, получившее широкое распространение в современном мире (и несущее в себе огромный конфликтный потенциал), как вспышка партикуляризма, которую ошибочно отождествляют с национализмом или пробуждением наций. На самом деле происходит как раз обратное. Инфляция идентичности характеризуется в действительности ненадежностью способов ее кристаллизации и поиском замещающих ее иных форм социальных и политических отношений. Такой поиск идет как в направлении микрокоммунитарных реконструкций («я не чувствую себя гражданином, следовательно, вместо этого, я рассматриваю себя прежде всего как члена моего клана, даже моей семьи, моей деревни»), так и создания макрокомму-нитарных связей («я идентифицирую себя с определенной религией, с определенной языковой, культурной или исторической общностью, которая выходит за пространственные рамки прежних наций-государств»).

С точки зрения вопроса о соотношении внутренней и внешней политики это достаточно серьезный феномен. Перед лицом утраты легитимности правительств и малопривлекательного характера моральных и идеологических аргументов, которые они берут на вооружение для оправдания своих действий, политические лидеры все больше стремятся придать этим действиям не только национальное, но и международное значение. Так, Б. Ельцин и политические силы, выступавшие на его стороне во время октябрьских событий 1993 года, стремились привлечь на свою сторону общественное мнение граждан не только своей страны, но и всего международного сообщества, и прежде всего — ведущих Западных держав, используя существующие в них демократические традиции, а также опасения глобальных последствий призывов российской оппозиции к вооруженному противостоянию режиму. В свою очередь, оппозиция, независимо от провозглашаемых ею лозунгов, также стремилась создать о себе определенный имидж не только внутри страны, но и за рубежом.

Завершая рассмотрение проблемы соотношения внутренней и  внешней политики можно сделать  следующие выводы.

Во-первых, детерминистские  объяснения соотношения внутренней и внешней политики малоплодотворны. Каждое из них — идет ли речь о  «первичности» внутренней политики по отношению к внешней или  наоборот, — отражает лишь часть  истины и потому не может претендовать на универсальность. Более того, уже сама продолжительность подобного рода полемики — а она длится фактически столько, сколько существует политическая наука, — говорит о том, что на самом деле в ней отражается тесная связь эндогенных и экзогенных факторов политической жизни. Любые сколь-либо значимые события во внутриполитической жизни той или иной страны немедленно отражаются на ее международном положении и требуют от нее соответствующих шагов в области внешней политики. Так, например, уже на следующий день после того как стали известны результаты парламентских выборов в декабре 1993 года в России, эстонский премьер-министр М. Лаар выразил мнение, что они должны подтолкнуть Европейский Союз к быстрой интеграции Прибалтики в НАТО. Латвийский президент Г. Улманис подчеркнул, что восхождение Жириновского — результат слабости политики Ельцина за последние шесть месяцев. В свою очередь, украинские политики заявили, что после указанных результатов не может быть и речи об одностороннем ядерном разоружении. Все это не могло не повлечь за собой соответствующих изменений в российской внешней политике. Верно и обратное: важные решения, принимаемые в сфере внешней политики, влекут за собой необходимость адекватных мероприятий во внутриполитической жизни. Так, намерение РФ стать членом Совета Европы потребовало от ее руководства изменения своего отношения к проблеме прав человека, которые в постсоветской России, по свидетельству международных и отечественных правозащитных организаций, Повсеместно нарушались. В свою очередь, принятие России в эту влиятельную межправительственную организацию было оговорено условием, согласно которому внутреннее законодательство РФ должно быть приведено в соответствие с западноевропейскими стандартами, а нарушениям прав человека должен быть положен конец не только на словах, но и в практике повседневной жизни граждан³.

Во-вторых, в  современных условиях указанная  связь становится настолько тесной, что иногда теряет смысл само употребление терминов «внутренняя» и «внешняя политика», оставляющее возможность для представлений о существовании двух отдельных областей, между которыми существуют непроходимые границы, в то время как в действительности, речь идет об их постоянном взаимном переплетении и «перетекании» друг в друга. Так, отношение постсоветского политического режима к российской национал-патриотической оппозиции или же к темпам и формам приватизации госсобственности, не говоря уже о реформах, касающихся армии, ВПК, природоохранных мероприятий или же законодательных основ в области прав и свобод человека, с самого начала не могло не увязываться им с официально провозглашенными внешнеполитическими ориентирами, направленными «на партнерские и союзнические отношения на основе приверженности общим демократическим ценностям со странами Запада» (32). В свою очередь, приоритеты в области внешней политики диктуются необходимостью продвижения по пути объявленных режимом внутриполитических целей — политической демократии, рыночной экономики, социальной стабильности, гарантий индивидуальных прав и свобод, или, по меньшей мере, периодического декларативного подтверждения приверженности курсу реформ.

В-третьих, рост числа авторов «вне суверенитета» не означает, что государство как институт политической организации людей уже утратило свою роль или утратит ее в обозримом будущем. В свою очередь, отсюда следует, что внутренняя и внешняя политика остаются двумя неразрывно связанными и в то же время несводимыми друг к другу «сторонами одной медали»: одна из них обращена внутрь государства, другая — во вне его. И как верно подчеркивает французский политолог М. Жирар, «большинство интеллектуальных усилий, имеющих смелость или неосторожность либо игнорировать эту линию водораздела между внутренней и внешней политикой, либо считать ее утратившей актуальность, пытающихся отождествить указанные стороны друг с другом, неизбежно обрекают себя на декларации о намерениях или на простые символы веры» (33).

В-четвертых, нарастающая  сложность политических ситуаций и  событий, одним из источников и проявлений которой является вышеотмеченное увеличение числа и многообразия авторов (в том числе таких, как мафиозные группировки, преступные кланы, амбициозные и влиятельные неформальные лидеры и т.п.), имеет своим следствием то обстоятельство, что их действия не только выходят за рамки национальных границ, но и влекут за собой существенные изменения в экономических, социальных и политических отношениях и идеалах и зачастую не вписываются в привычные представления.

Сказанным определяются те сложности, которые связаны с  выяснением предмета Международных отношений⁴.

Глава 2. Внешнеполитическая деятельность Кыргызстана

2.1 Особенность положения Кыргызстана в системе современных международных отношений

Одновременно  с распадом Советского Союза наша страна приобрела целый «букет» как внутренних, так и внешних проблем. На современную внешнеполитическую ситуацию оказывают сильное влияние не только «достижения» дипломатов и политиков на ниве международных отношений, но внутриполитическая и экономическая обстановка в нашей стране. В конце XX века для Кыргызстана возникли задачи, связанные с поиском, установлением места и роли нового государства в мировом сообществе. Кыргызстан не унаследовал от СССР ни статуса сверхдержавы, ни роли одного из центров мировой политики, равновесного США и их союзников. Резко снизилось ее геополитическое пространство. С распадом Советского Союза Кыргызстан был, как бы оттеснен.

Этноцивилизационное многообразие ее населения, включающее более 80 различных  народов, большая протяженность  сухопутной государственной границы. В результате непродуманных реформ экономический и военный потенциал страны заметно снизился. Происходит ее вытеснение на периферию, на задворки мировой экономики. По большинству параметров (кроме размеров территории и ядерного потенциала) Кыргызстан перешел в категорию средних держав. Снижение экономической, технологической и военной мощи Кыргызстан существенно уменьшило ее международный авторитет. При решении острых международных проблем мнение кыргызского государства практически не учитывается.

Когда-то действительно великой  стране, мировой державе сегодня  приходится искать более или менее  удобное место и играть скромную роль в условиях интенсивного наращивания  геополитического потенциала США, Китаем, объединенной Европой и рядом  других стран.

В поисках своего места  в международной политике, которое  бы соответствовало ее возможностям, ее традициям, Кыргызстану придется учитывать как реальности нынешнего  моноцентризма при гегемонии  США, так и вероятные перспективы  формирования полицентризма в мировом геополитическом пространстве и изменяющихся международных отношениях⁵.

Современному Кыргызстану  следует избегать негативных аспектов формирования нового мирового порядка, следует научиться использовать благоприятные факторы.

Однако следует подчеркнуть, что выработка национальных приоритетов в современном Кыргызстане идет сложно и противоречиво. Понятно, что интересы безопасности Кыргызстана требуют создания прочных взаимовыгодных связей с ближайшим географическим окружением, активного развития экономического, социального, культурного сотрудничества с определенными странами. Но до сих пор четко не сформулированы национальные или государственные интересы страны. Можно сказать, что внешняя политика Кыргызстана находится в стадии становления.

Но уже сегодня можно выделить основные черты этой политики:

1. Кыргызстан отвергает  всякую войну, применение военной  силы как средство достижения  политических, экономических и других  внешних целей.

2. Краеугольным камнем  нашей внешней политики стало  положение о том, что Кыргызстан ни к одному государству не относится как к своему противнику.

3. Заявлено, что Кыргызстан  будет защищать не идеологию,  а свои жизненно важные интересы.

4. Внешняя политика не  должна быть «затратной», а  быть взаимовыгодной.

Все больше людей в Кыргызстане осознают, что сохранение суверенитета, целостности и единства Кыргызстана выступает в качестве ее главного национального интереса. И, исходя из этого, складываются основные направления внешней политики Кыргызстана.

Первостепенной важности задачей внешней политики Кыргызстана является установление нормальных доверительных отношений со странами Запада.

Но Кыргызстан является азиатской державой, и для стран Ближнего Востока, Южной и Юго-Восточной Азии Россия может стать партнером именно как сильная промышленная страна, как центр науки, культуры и образования⁶.

Уникальное географическое положение Кыргызстана должно быть также использовано к ее экономической  и политической выгоде. Через Кыргызстан идут самые удобные пути, соединяющие  страны Западной Европы и Тихоокеанского региона. Поэтому Кыргызстан призван сыграть роль связующего звена между Западом и Востоком.