Философские мотивы лирики И. А. Бродского

Автор: Пользователь скрыл имя, 21 Декабря 2010 в 19:58, реферат

Описание работы

В данной работе мы выделим и рассмотрим основные философские мотивы лирики И.А. Бродского и соотнесем эти мотивы с русской и западноевропейской литературной традицией, а также с культурно-историческим контекстом.

Содержание

Введение 3
Важнейшие поэтические темы и связанные с ними философские мотивы лирики И. А. Бродского 4
Мотив одиночества и диалога с Богом 4
Мотив страдания (боли) 9
Мотив смерти 10
Мотив пустоты и мотив двойственности времени 10
Мотив «доминанты языка» 16
Выводы 20
Список литературы 21

Работа содержит 1 файл

Философские мотивы лирики Бродского.doc

— 126.50 Кб (Скачать)

     Однако  следует подчеркнуть, что в контексте  лирики ХХ столетия эта тема разрабатывается  поэтами-символистами – Анненским, Сологубом, Рильке, позже Аполлинером и Лоркой. Но если у Анненского страх смерти определяет его поэтическое мировидение, это продиктовано в первую очередь его индивидуально-психологическим состоянием (болезнь сердца, которое могло остановиться в любую минуту). И. Бродского от названных поэтов отличает метафизическое осмысление смерти. В последнем предсмертном цикле его занимает проблема Воскресения, дыры, которую он сам рассчитывал преодолеть в броне небытия. Как указывает В.Вс. Иванов, «в последних стихах, представляющих собой его слова прощания и завещания, Бродский оказывается прежде всего поэтом-метафизиком»17.

Мотив пустоты и мотив двойственности времени

 

     Чтобы рассмотреть мотив пустоты и двойственности времени в лирике Бродского, необходимо понять всю систему пространственно-временных координат, в которых действует лирический герой.

     Категории пространства и времени принадлежат  к числу наиболее общих универсальных  категорий культуры, а, следовательно, и литературы. Пространство и время  включает в себя весь комплекс проблем, связанных с жизнью художественного текста. Будучи ориентированным на создание целостной модели мира, пространство и время содержит концептуальные моменты мировосприятия автора и общие принципы преобразования их в художественную ткань текста.

     Эти категории являются определяющими и для философской лирики И.Бродского. На это указывает А. Ранчин, подчеркивая концептуальную связь между инвариантными темами поэтического мира Бродского – отчуждение «Я» от мира, от вещного бытия и от самого себя, от своего дара, от слова – и «неизменными атрибутами этой темы – время и пространство как модусы бытия и постоянный предмет рефлексии лирического «Я»18.

     В пространственно-временном строе  лирики Бродского проявляется характерная  для постмодернизма проекция нескольких временных пластов на пространственную ось координат. События, происходившие в разные исторические периоды воспринимаются одновременно и в настоящем, что создает эффект вневременности. Так, в «Конце прекрасной эпохи» доминируют темы завершенности, тупика, конца пространства и времени: «Грядущее настало, и оно переносимо…» но здесь же появляется и тема запредельного существования, преодоления границы во времени (цикл «Post aut detateni nostram»). Последнее стихотворение цикла посвящено попытке (и попытке удавшейся) преодоления пространственной границы – переходу границы империи. Начинается оно словами: «Задумав перейти границу…», а заканчивается первым впечатлением от нового мира, открывшегося за границей, - мира без горизонта:

           … вставал навстречу

           еловый гребень вместо горизонта.

     Мир без горизонта – это мир  без точки отсчета и точки  опоры. Стихотворения первых эмигрантских лет пронизаны ощущением запредельности, в прямом смысле слова за – граничности. Это существование в вакууме, в пустоте:

           Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря.

                                   (II, 397). 

           Вместо привычных  характеристик пространства – времени  здесь что-то чуждое и непонятное:

                 Перемена империи  связана с гулом слов

                 с лобачевской суммой чужих углов,

                    с возрастанием исподволь шансов встречи

                    параллельных линий, обычной на полосе…

                                               (II; 161). 

     Пространство  для поэта бесконечно, но это дурная, застывшая бесконечность, мумия. В  этом самом «конкурсе перспективы» Бродский находит лишь пустой триумф бессмысленной бесконечности, место без ориентиров, в котором безразлично направление, в котором нет вектора.

     Ты  не услышишь ответ, если спросишь «куда»,

     так как все стороны света сводятся к царству льда.

                                   (III; 90).

     Пространство  для Бродского – место пребывания вещей. Но вещь ведет псевдожизнь: притворяется существующей, а поэт ее  разоблачает, обнаруживая в предмете его отсутствие:

     Стул  состоит из чувства пустоты.

     …………………………………….

     стоит он в центре комнаты столь наг,

     что многое притягивает глаз.

                                   (III, 147). 

      Л. Лосев соотносит понимание Бродским пространства-времени со взглядами  Платона и неоплатоников: «Восприятие Бродским слов подобно философскому созерцанию идей - «эйдосов». – Пишет исследователь. - Слово и звук ощущаются поэтом как лишенные прерывистости, не дискретные, подобно Свету»19.

      В философской традиции, восходящей к  неоплатонизму, мироздание представлено как взаимопереход двух реальностей: сужающегося книзу опрокинутого конуса божественного света и обращенного вверх конуса тьмы. «...Бог, будучи единством, представляет собой как бы основание пирамиды света; основание же пирамиды тьмы есть как бы ничто. Все сотворенное, как мы предполагаем, лежит между Богом и ничто» — цитирует Л. Лосев труд знаменитого средневекового ученого Николая Кузанскиого «О предположениях». Световой конус пребывает в вечности, конус тьмы — во времени.

      В поэзии Бродского, по мнению Л. Лосева, сохранена фигура -«парадигма» Кузанского; но она символизирует скорее не разомкнутость земного бытия в высшую реальность, а стесненность и безысходность человеческого существования. Пространство косно, неподвижно. 

     Время больше пространства. Пространство —  вещь.

     Время же, в сущности, мысль о вещи.

     («Колыбельная  Трескового мыса», 1976) 

     Так в поэзии И. Бродского проявляется  мотив двусмысленности Времени, освобождающего от духовной смерти и направляющего человека к физическому небытию.

     Взгляды Л. Лосева на родство философской основы лирики Бродского с идеями неоплатонизма разделяют и другие ученые. «У Бродского данная концепция перехода от материальной вещи к пустоте в пространстве, к чистым структурам соотносится с платоновским восхождением к абстрактной форме, к идее»20.  

     Однако, несмотря на то, что философия Бродского  обнаруживает платоническую основу, по крайней мере в двух моментах она прямо противопоставлена Платону. Первый из них связан с трактовкой категорий «порядок/беспорядок» «космос/хаос»; второй категорий «общее/частное»21.

     В противоположность Платону, сущность бытия, по Бродскому, проступает не в  упорядоченности, а в беспорядке, не в закономерности, а в случайности. Именно беспорядок достоин того, чтобы быть запечатленным в памяти, («Помнишь свалку вещей…»); именно в бессмысленности проступают черты бесконечности, вечности, абсолюта:

     … смущать календари и числа

     присутствием, лишенным смысла,

     доказывая посторонним,

     что жизнь – синоним

     небытия и нарушенья правил.

                       (III; 99).

     Я, как мог, обессмертил

     то, что не удержал.

                 (II; 495).

     Бессмертно  то, что потеряно: небытие /«ничто»/ абсолютно.

     С другой стороны, трансформация вещи в абстрактную структуру связана не с восхождением к общему, а с усилением частного, индивидуального:

     В этом и есть, видать,

     роль  материи во

     времени – передать

     все во власть ничего,

     чтоб  заселить верто-

     град  голубой мечты,

     разменявши  ничто

     на  собственные черты.

     

     Так говорят «лишь ты»,

     заглядывая  в лицо.

     «Сидя в тени»;(III; 71). 

     Только  полностью перейдя «во власть ничего», вещь приобретает сою подлинную  индивидуальность, становится личностью. Бродского интересует мир вещей, каждая из которых ценна, в первую очередь, именно своей неповторимой индивидуальностью, своей неповторимой индивидуальностью, своей случайностью и, следовательно, необязательностью22.

     Здесь четко прослеживается одна из философем  Бродского: наиболее реально не происходящее, даже не происшедшее, а то, что так и не произошло. Именно на этом уровне возникает у Бродского образ перехода Пространства во Время: «Ибо отсутствие пространства есть присутствие времени». «То, что так и не произошло», - подлинная жизнь, существует не в Пространстве, а во времени. К нему Бродский относится по-другому:

     Время больше пространства.

     Пространство  – вещь.

     Время же, в сущности, мысль о вещи.

     Жизнь – форма времени…

                       (III; 136).

     Поэт  свидетельствует, что пространство для него действительно и меньше, и менее дорого, чем Время. Не потому, однако, что оно – вещь, тогда как Время есть мысль о вещи. Между вещью и мыслью всегда предпочтительнее последнее» (34; 83).

Мотив «доминанты языка»

     Известно, что Бродский отказывается быть зависимым  от истории и не считает себя в долгу перед обществом. Однако, по его словам, «пользуясь языком общества, творя на его языке, особенно творя хорошо, поэт делает как бы шаг в сторону общества»23.

     «Язык - начало начал. Если Бог для меня и существует, то это именно язык», - говорит Бродский в интервью со Свеном Биркертом, («Искусство Поэзии» журнал «Paris Review»,№83, 1982г). Он был буквально одержим языком. Для него и поэзия - это не «лучшие слова в лучшем порядке», но «высшая форма существования языка». Из диалогов с Соломоном Волковым: «У поэта перед обществом есть только одна обязанность: а именно - писать хорошо. То есть обязанность эта - по отношению к языку. На самом деле, поэт - слуга языка. Он и слуга языка, и хранитель его, и двигатель. И когда сделанное поэтом принимается людьми, так получается, что они, в итоге, говорят на языке поэта, а не государства... На сегодняшний день русский человек не говорит на языке передовиц. Думаю, и не заговорит. Советская власть торжествовала во всех областях, за исключением одной - речи»24.

     Придавая  языку универсальное значение, Бродский имеет в виду не традиционную функцию языка, которую поэт актуализирует в поэтическом тексте, а гораздо более глубинные вещи, связанные с исконной сущностью языка. Язык – Муза древних, вдохновлявшая поэтов. Язык отражает метафизические отношения, и единственная заслуга поэта – это понять закономерности, которые находятся в языке, передать его гармонию.

     Наделив слово божественной природой, способное  восстановить Время, Бродский выстраивает  в собственном мировоззрении определенную иерархию ценностей и доходит до глубинного смысла процесса взаимодействия Времени и слова как метонимии языка: «Если время поклоняется языку (строчка из стихотворения Одена «Памяти Йетса»), это значит, что язык выше или старше времени, которое в свою очередь, выше и старше пространства. Так меня учили, и я, конечно же, верил этому. А если время, которое тождественно божеству – нет, даже поглощает его, само поклоняется языку, откуда же возник язык? Ибо дар всегда меньше дарителя. И не есть ли тогда язык вместилище времени? И не потому ли тогда время поклоняется ему? И не есть ли песнь, или поэма, или просто речь, со своими цезурами, паузами, спондеями и т.п., - игра, в которую язык играет, чтобы реконструировать время?»25

     В свете сказанного представляется закономерная частотность языка в поэзии Бродского. Составляющие его выведены в заглавия («Глаголы», цикл «Части речи»), отдельные элементы складываются в «диктат языка», и язык начинает «творить» историю, порождать мир реальный («но пока мы живы, пока есть прощенье и шрифт…», «кириллица, грешным делом, разбредясь по прописи вкривь ли, вкось ли, знает больше чем та сивилла о будущем», «о своем и о любом грядущем я узнал у буквы, у черной краски»). «Оправдание языка» становится доминантой эстетического мира поэта.

Информация о работе Философские мотивы лирики И. А. Бродского