Этимология

    Как правило, слова не возникают случайно, их обычно не придумывают наобум. Те смысловые и словообразовательные связи, которые мы наблюдаем в современном русском языке (летать — лётчик, читать — читатель, холод — холодильник и т.п.), существовали и в седой старине, хотя, разумеется, проявлялись они в иной — более древней— форме. Но на протяжении столетий и тысячелетий эти связи нередко утрачивались. Каждый язык находится в процессе постоянного изменения. Одни слова постепенно устаревают (в словарях они даются с пометой «устаревшее») и даже совсем отмирают, другие, наоборот, появляются вновь. А теперь представьте себе, что в современном русском языке исчезло бы, например, слово белый и все его производные (белеть, белизна и др.), но сохранилось бы слово беляк. В этом случае этимология последнего слова сразу стала бы неясной. Примерно так и обстоит дело с теми словами, этимология которых не может быть установлена с помощью материала современного русского языка. Для того чтобы выяснить происхождение таких слов, этимологу необходимо обратиться к истории языка и восстановить утраченные когда-то древние связи между словами.

      В качестве примера можно взять  хотя бы слово зодчий. В словарях современного русского языка это слово даётся с пометой «книжное, устаревшее». Со словом зодчий связана одна любопытная история, рассказанная Л.В. Успенским. Однажды группа школьников отправилась на экскурсию по Ленинграду. Остановившись перед Зимним дворцом, экскурсовод сказал ребятам, что это здание построил зодчий Растрелли. Некоторые школьники не знали, что такое зодчий. И тогда экскурсовод объяснил им: «Зодчий по-русски значит архитектор».

    Экскурсовод, возможно, знал, что слово архитектор по своему происхождению не является русским словом. Оно представляет собой латинизированное заимствование из греческого языка, в котором слово architektōn [архитéкто:н] означает ‘строитель’. Но заимствованное слово архитектор привычнее и употребительнее, чем устаревшее, хотя и исконно русское слово зодчий.

    Каково  же происхождение этого слова? Для  того чтобы ответить на поставленный вопрос, необходимо обратиться к истории русского языка. В древнерусских памятниках письменности засвидетельствованы слова зьдъ ‘глина’ и зьдчии ‘горшечник’, то есть ‘человек, который лепит горшки из глины’¹. Но из глины не только лепили горшки. Глиной обмазывали, например, стены. В болгарском языке, который находится в близком родстве с русским языком, слово зидъ (из зьдъ) имеет также значения ‘стена’ и ‘здание’, а глагол задам означает ‘строю’ (сравните русские слова здание и созидать). Таким образом, древним значением слова зодчий оказывается ‘строитель’ (наряду со значением ‘горшечник’).

    Слово зодчий относится к зьдати ‘строить’ и зьдъ ‘глина; стена’ так же, как ловчий относится к. ловить и лов. Суффикс действующего лица -чий, утративший в современном русском языке свою продуктивность, сохранился в таких древних словах, как певчий, кравчий (‘боярин, ведавший царским столом’), стряпчий и т. п.

    Однако  можно заметить что в приведённых выше сопоставлениях далеко не всё убеждает до конца. В самом деле, если мы возьмём слова ловчий, ловить и лов, то в корне каждого из них выступает один и тот же гласный о. Поэтому наличие связи между этими словами ни у кого не вызывает никаких сомнений. А вот у древнерусских слов зьдъ. зьдати, зежду (зижду) ‘строю’, а также у современных русских слов созидать и зодчий мы встречаем в корне различные гласные: ь, е, и, о. Более того, в современной форме корня у слова здание (зд-) вообще нет никакого гласного. Как же можно объяснить столь явное, казалось бы, противоречие?

    Дело  здесь в том, что корневые гласные русских слов обладают способностью чередоваться друг с другом (сравните несу — носить, везу — воз, беру — сбор и т. д.). Так, например, в корне современного русского слова брать, как и у слов здание и создать, нет никакого гласного. А древнерусская форма бьрати и современные русские слова беру, убирать, сбор содержат те же самые гласные ь, е, и, о, которые нам встретились при рассмотрении слова зодчий.

    Приведённый пример наглядно показывает, какое  важное место в исследованиях  по этимологии русских слов принадлежит истории языка, анализу тех слов, которые в современном русском языке или совсем не сохранились, или же существенно изменили своё первоначальное значение.

    Но  даже и в древнейших памятниках русской  письменности далеко не всегда удаётся найти те «исходные» значения слова, которые позволяют решить вопрос о его этимологии. И здесь языковеды вынуждены обратиться к материалу родственных языков, в которых нередко сохраняются этимологические связи, утраченные в русском языке.

    Возьмём в качестве примера этимологию таких слов, как лекарь, доктор, врач. Первое из этих слов в настоящее время является устаревшим. Этимология его (связь с глаголом лечить) не вызывает никаких сомнений. Слово доктор — латинское по своему происхождению. Оно было образовано от латинского глагола doceo [дóкео:]² ‘учу, обучаю’ и буквально значит ‘учёный’ (сравните в русском языке: доктор математических наук). Отсюда слово доктор приобрело в разговорном языке значение ‘врач’, то есть ‘учёный врач’ — в отличие от простых недипломированных лекарей или знахарей.

    Значительно труднее поддаётся этимологизации слово врач. Материал русского языка оказывается в данном случае недостаточным. Поэтому исследователю приходится обращаться здесь к данным родственных славянских языков. Основным и наиболее древним значением болгарского слова врач будет значение ‘знахарь, колдун’. Сербское³ врач также означает ‘чародей, колдун, предсказатель; знахарь’, а врачити — ‘ворожить, гадать, предсказывать; лечить (знахарством)’. В результате этих сопоставлений удаётся прояснить этимологию интересующего нас русского слова. Врач — это (разумеется, в этимологическом плане) знахарь, заговаривающий болезни.

    Значение  ‘говорить’, заключённое (здесь также  — только исторически) в слове  врач, сохранилось— как это ни странно — в современном русском глаголе врать. О том, что последнее слово когда-то имело значение ‘говорить’ и только позднее стало означать ‘говорить неправду, лгать’ опять-таки свидетельствуют данные родственных языков. Впрочем, не только родственных. Сравните, например, у Пушкина в «Капитанской дочке»: «Не всё то ври, что знаешь».

    В словообразовательном отношении слово  врач связано с глаголом врать так же, как ткач связано с ткать.

    Таким образом, два слова (врач и врать), которые в современном русском языке не имеют между собой ничего общего, исторически оказываются неразрывно связанными друг с другом. И установление этой связи оказалось возможным лишь благодаря привлечению материала родственных славянских языков.

      Хорошо известно, что маленькие дети очень рано начинают интересоваться вопросом происхождения человека.

    Мама, ты родила меня. Тебя родила бабушка. А  кто родил бабушку? — спрашивает любознательный ребенок.

    Прабабушка, — следует естественный ответ. —А прабабушку кто родил? — Прапрабабушка.

    А кто родил прапрабабушку?

    Эти вопросы и ответы могут следовать  до бесконечности. Чтобы удовлетворить  любознательность ребенка, маме приходится в самой элементарной форме изложить теорию Дарвина о происхождении  человека от обезьяны. Но и это объяснение не всегда приводит к цели. Продолжая свою серию вопросов, неутомимый «исследователь» может спросить:

    — А кто же родил обезьяну?

    Таким образом, вопрос о происхождении  человека перерастает в более  сложный вопрос о происхождении  видов, о возникновении жизни на Земле.

    Аналогичное явление можно наблюдать и  в этимологии. Возьмём в качестве примера хотя бы слово семенной. Совершенно ясно, что это прилагательное образовано от слова семя (родительный падеж: семен-и) с помощью суффиксального -н-. В свою очередь слово семя является производным от глагола сеять (точнее, от древнерусского сhти). Следовательно, этимология слова семя также определяется без особого труда. Но каково происхождение самого слова сеять? Некоторые соответствия в родственных индоевропейских языках позволяют думать, что наиболее древним у глагола сеять было значение ‘бросать’.

    И вот здесь мы можно поставить вопрос, сходный с вопросом о происхождении обезьяны: а какова же этимология древнего слова с корнем sē-, который когда-то имел значение ‘бросать’? На вопросы подобного рода этимологи, как правило, ответить не в состоянии, так как они не располагают достаточными сведениями о столь древних этапах развития языка.

    Но  даже если бы эти данные и находились в нашем распоряжении, можно было бы, постоянно повторяя вопросы о том, «кто кого родил», прийти в конце концов к проблеме происхождения языка. А эта проблема существенно отличается от задач, стоящих перед этимологией.

    Этимология  не может проследить «родословную»  каждого слова вплоть до его этимологической «обезьяны». Задачи, стоящие перед этой наукой, гораздо скромнее: довести «биографию» исследуемого слова до самого момента его рождения. При этом часто удаётся установить «бабушек», «прабабушек» и других близких и дальних «родственников» этимологизируемого слова, но этот анализ не может продолжаться до бесконечности. В любом случае мы вынуждены остановиться на каких-то простейших словах, которые не подлежат дальнейшему этимологическому объяснению. Касаясь истории языка в целом, известный датский лингвист О. Есперсен писал: «Необъяснённой остаётся самая ранняя стадия, доступная для изучения, и её надо принимать как она есть». С этим положением постоянно приходится считаться и этимологу.

    Возможно, что некоторые из слов были исконно  немотивированными этимологически (особенно если говорить о происхождении и о начальных этапах развития языка). Однако в большинстве своём слова представляются нам немотивированными только потому, что мотивы или причины, на основании которых предмет или явление называется так, а не иначе, оказались скрытыми во мраке веков.

    Восстановить  древнейшие доступные нам этапы  истории слова, вскрыть причины, приведшие к возникновению слова, определить его ближайших «родственников»  — таковы основные задачи, стоящие  перед этимологией. 
 

    Этимология некоторых слов. 

    СОРОК СОРОКОВ…  

    Приглядимся к тем русским словам, которые обозначают у нас числа, кратные десяти, от первого десятка до сотни: 
 

    два + дцать

    шесть + десят 

    три + дцать

    семь+ десят 

    сорок

    восемь + десят 

    пять + десят

    девя + но + сто 

    Очень легко понять, как построено большинство этих слов числительных.

    В первое, второе, четвертое, пятое, шестое и седьмое из них обязательно  входит измененное слово «десять»: 
 

    двадцать = два раза десять

    шестьдесят = шесть раз десять 

    и т. д. 

    Резко отличается от них «девяносто». Но и в его строении можно при некотором усилии разобраться.

    И вдруг среди всех этих близких  «родичей» странным чужаком встает совершенно ни на кого из них не похожее  «со´рок».

    Как ни вслушивайся в это слово, ничего похожего на «четыре» или на «десять» не найдешь. А в то же время значит то оно, безусловно, «четыре десятка». Как же оно возникло? Откуда взялось? С какими другими русскими словами связано?

    Начнем  с того, что заглянем в словари  родственных нам славянских народов. Как те же числительные построены у них? 
 

    По  болгарски:

    По  чешски:

    По  польски:  

    20

    двадесэт

    двацет

    двадзесця 

    30