«Житие» протопопа Аввакума как литературный памятник

Хотя по своему замыслу «Житие» Аввакума сохраняло  еще служебное, практическое, утилитарное  назначение как средство агитации и  проповеди определенных идей, однако объективно оно знаменует собою выделение художественной литературы в относительно самостоятельную область идеологии. Не случайно такое внимание Аввакума к художественной форме, к эмоциональным средствам воздействия на читателя, на слушателя, такая забота о художественной отделке, совершенствования своего «Жития».

В этом отношении  Аввакум шел в общем русле  русской литературы XVII века, постепенно сознающей свои специфические задачи и специфические средства выражении идей. [18]

В соответствии с вниманием к внутреннему миру человека, к столкновению в нем разных душевных побуждений, резко обозначившихся в повествовательной литературе второй половины XVII века, находится психологизм «Жития» Аввакума. Этот процесс в русской литературе объясняется обострившимся интересом к человеческой личности, индивидуальности, что в свою очередь, явилось следствием наметившихся изменений в феодальном обществе, постепенным разрушением подавляющих личность феодально-сословных представлений об отношениях между человеком и обществом, постепенным побуждением сознания личных прав. В этом смысле «Житие» не являлось исключением, но индивидуализация образа обозначилась в нем резче, чем в других, современных ему памятниках в силу особого свойства обобщаемого им материала – это был автобиографический материал. В данном случае общей тенденции в развитии литературы как нельзя более соответствовал личный талант художника, в совершенстве овладевшего своим материалом. [19]

С другой стороны, общим для «Жития» Аввакума и  других произведений русской литературы XVII века, включая сатиру и стихотворство, явилось повышенное внимание к конкретно-бытовому окружению человека, стремление и умение изобразить реальную житейскую обстановку, в которой действуют герои. Это своеобразное бытописательство явилось важным завоеванием не одного Аввакума, а знаменовало собой общий процесс русской литературы по пути ее сближения с реальной русской жизнью. Сам по себе бытовой консерватизм Аввакума, любовное его отношение к традиционным русским правам и обычаям не является исключительным в русской литературе XVII века. Если, с одной стороны, в ней отразились и изменения в быту русского человека, а главное – и критическое отношение к старым бытовым устоям, то, с другой стороны, в ряде памятников, сильна еще приверженность к освященным традицией нравам и обычаям русской старины. [20]

Приверженность  Аввакума к старому русскому быту отнюдь не приводила его к идеализации  русской жизни, напротив она явилась  источником резко критического его  отношения по всем уклонения от нормы, какой представил себе Аввакум. И здесь в его произведениях появляется тот обличительный пафос, который по средствам его выражения, а иногда и по содержанию, позволяет говорить о некоторых точках соприкосновения его творчества с сатирической литературой XVII века. Юмор Аввакума не был началом посторонним его мировоззрению, неким «добавочным элементом» - пусть даже и очень для него характерным. Для Аввакума юмор был существенной частью его жизненной позиции: его отношением к себе, в первую очередь, и к окружающему его миру – во вторую. [21]

Юмор Аввакума был порой очень мягким. Юмор этот пронизывает его «Житие». И он неразрывно связан с отношением Аввакума к себе и к окружающему миру. Юмор – проявление смирения Аввакума. Юмор служит ему способом изобразить его доброе отношение к окружающим его мучителям, к мучительным обстоятельствам его жизни, смягчить его страдания. Это своеобразный способ примирения с жизнью и, главное, способ изобразить свое смиренное отношение к собственным подвигам, мучениям, страданиям. [22.34]

При этом шутки  Аввакума совершенно просты и лишены какой бы то ни было претензии, нажима. Он никогда не перебарщивает, всегда знает меру в шутках и рассчитывает на то, что читатель поймет его с  полуслова. И в этом отношении  он уважителен к своему читателю. [22.35]

Смех Аввакума – это своеобразный «религиозный смех» столь характерный для  Древней Руси в целом. Это щит  от соблазна гордыни, житейский выход  из греха и одновременно проявление доброты к своим мучителям, терпения и смирения. Своих врагов Аввакум полушутливо, полуласково называет «горюны», «бедные», «дурачки», «миленькие» и предлагает: «Потужити надобно о них, о бедных. Увы, бедные никонияня. Погибаете от своею злаго и непокориваго нрава». Никона он иронически называет «друг наш». О совеем главном мучителе – Пашкове – он говорит: «Десять лет он меня мучил; или я ево – не знаю; бог разберется в день века». [4.59] Припомнив временное благоволение к себе царя и бояр, Аввакум пишет: «Видиш, каковы были добры». [4.60] Это отношение к своим вгагам особенно характерно для «Жития» - произведения, в котором он главным образом повествовал о своих страданиях от врагов.

Древняя русская  литература знала немало этикетных  формул авторского смирения. Однако Аввакуму как бы мало обычных, традиционных авторских самоуничижений. Самоуничижение для него не дело обычного для средних веков литературного этикета, а действие глубоко религиозного самосознания, нуждающегося в подлинном, а не этикетном самоочищении от греховной гордыни. Потому само этикетное самоуничижение, когда им приходится пользоваться Аввакуму, приобретает у него чрезвычайно преувеличенные формы. Аввакум сравнивает себя со свиньей, питающейся «рожцами», и превращает этот образ в конкретную (а не отвлеченную, как обычно в этикетных формулах) бытовую картину. [22.32]

Типично, что  самые трагические сцены приобретают  в рассказе Аввакума характер скоморошьей  буффонады.

Некоторые особенности  языка, стиля и формы «Жития»  Аввакума находятся в соответствии с теми процессами, которые происходили  в современной ему литературе (сближение с народной поэзией, вторжение «просторечия»)

Превращение канонического  жанра жития в автобиографическую бытовую повесть, тяготеющую к форме  романа, что имеет место в «Житии»  Аввакума, по-своему выражает общую  закономерность русской литературы XVII века, проявившуюся в расцвете жанра бытовой повести и в зарождении ранних форм романа с характерными для последних некоторыми признаками: многофигурность, развернутость повествования, полнота жизнеописания главного героя, стремление к изображению истории его характера, внимание к острым моментам его жизни – приключениям или злоключениям, многоэпизодность и в то же время однолинейная, «цепочная» композиция с довольно свободным соединением различных эпизодов из жизни героя. [23.68] Все эти особенности довольно очевидно проявляются в «Житии». Не случайно тенденция возникновения романа проявилась именно во второй половине XVII века. Это было выражением того закономерного процесса, который – в одних странах раньше, в других позже – протекал во всех европейских литературах. И те же самые причины, которые в конечном счете определили появление романа в Западной Европе эпохи Возрождения (развитие буржуазных отношений и первый план личности и повышенный интерес к ней), вызвали его к жизни и на Руси, когда и здесь создались благоприятные объективные условия. Но в отличие от западноевропейской литературы, где первыми формами романа явились рыцарский и плутовской роман, в условиях русской действительности XVII века более характерным оказалось появление начальных форм социально-бытового романа со специфической религиозно-дидактической направленностью. [23.69]

Итак, литературная деятельность Аввакума, при всей ее неповторимости, по-своему выражала общий  ход поступательного движения русской  литературы и вместе с другими произведениями второй половины XVII века предвещала еще более значительные достижения в художественном развитии русского народа.

Среди замечательных  памятников прошлого литературное наследие Аввакума Петрова привлекало и привлекает особое внимание деятелей русской литературы. «Житие» протопопа Аввакума было одной из самых любимых книг многих выдающихся писателей. Большой интерес к Аввакуму проявил Л.Н. Толстой. По воспоминаниям современников, он отзывался об Аввакуме как о писателе «с большим уважением и любовью», не раз читал «Житие» Аввакума вслух семье и близким. [24]

Тонким ценителем  писательского мастерства Аввакума был и другой великий русский  писатель – И.С. Тургенев. «Я часто  перечитываю его книгу», - признавался  он в разговорах. [25]

Высокую оценку «Житию» давал писатель Д.Н. Мамин-Сибиряк, называя это произведение «забытым литературным перлом». [26]

Русских писателей  особенно восхищали язык и стиль  Аввакума. По определению Л.Н. Толстого, Аввакум выражался «коротко и  образно». И.С. Тургенев считал, что Аввакум «… писал таким языком, что каждому писателю непременно следует изучать его». Ф.М. Достоевский был убежден, что никакой иностранный перевод совершенно не в состоянии передать самобытную речь «Жития». [27] У Аввакума учился такой признанный знаток русского языка, как Н.С. Лесков. А.М. Горький обратился к писателям: «В старинной литературе нашей есть чему поучиться». А.М. Горький был убежден, что такие произведения как «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное», должен знать каждый образованный человек, и еще в 1900 году добивался включения «Жития» в программы средних учебных заведений. [28] Литературное наследие выдающегося демократического писателя XVII века Аввакума, правильно понятное и критически воспринятое, поможет писателям в овладении мастерством «пламенной и страстной речи бойца», поможет читателям проникнуть в существо сложных процессов жизни Руси XVII века, заглянуть глубже во внутренний мир русского человека той эпохи, поможет лучше оценить красоту древней русской художественной культуры. [12.225]

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

5. Заключение.

 

«Житие протопопа  Аввакума им самом написанное» - это  первая в истории нашей литературы автобиография – исповедь, в которой  рассказ о заключении собственной  жизни сочетается с гневным сатирическим обличением правящих верхов с публицистической проповедью «истинной веры».

«Житие…» представляет собой широкое художественное обобщение  характерных явлений русской  жизни середины XVII века. Отражая важные по историческому значению события, Аввакум отбирал из пестрого жизненного материала самое существенное, характерное, самое яркое, довольно четко сформулировав принцип отбора.

Не литературные традиции, а прежде всего реальное содержание жизни самого Аввакума, как одного из предводителей социально-религиозной  оппозиции, подсказывало Аввакуму-писателю и адекватную форму отражения событий – сложное, развернутое повествование с широким социальным фоном, большим количеством действующих лиц, с главным героем в центре.

В образе Аввакума достигнута та степень индивидуализации и многосторонности, какой не знала не только житийная литература с ее идеальным героем, но пожалуй, и другие предшествовавшие «Житию» литературные памятники.

Тесное переплетение личного и общественного превращает житие из автобиографического повествования  в широкую картину социальной и общественно-политической жизни своего времени. Житие вбирает в себя и этнографические описания далекого сибирского края, его рек, флоры и фауны.

Ярким новатором  отмечено изображение человека в  «Житии», особенно изображение центрального персонажа. В сущности это первый опыт законченного психологического автопортрета в древней русской литературе.

С традиционными  формами агиографической литературы житие связывает немногое: наличие  вступления, ссылки на авторитет «отцов церкви», присутствие религиозной фантастики, хотя характер ее резко изменился по сравнению с традиционными житиями; использование ряда образно-изобразительных средств агиографической литературы. Религиозная традиционная фантастика под пером Аввакума приобретает реальные бытовые очертания, но все «чудеса», описываемые Аввакумом, не выходят за пределы реального бытового плана.

Новаторство жития  Аввакума особенно ярко обнаруживается в его языке и стиле. Они  пишет «русским природным языком», о своей любви к которому заявляет во вступлении.

В стиле жития  протопоп использует форму сказа  – неторопливого рассказа от первого  лица, обращенного к старцу Епифанию, но в то же время подразумевающего и более широкую аудиторию  своих единомышленников.

Для стиля Аввакума характерно отсутствие спокойного эпического повествования. Его житие состоит из ряда искусно нарисованных правдивых драматических сцен, построенных всегда на острых конфликтах: социального, религиозного или этического порядка. Эти драматические сцены соединены между собой лирическими и публицистическими отступлениями. Аввакум либо скорбит, либо негодует, либо иронизирует над противниками и самим собой, либо горячо сочувствует единомышленникам и печалится об их судьбе.

«Житие протопопа  Аввакума, им самим написанное» - это  мастерский изустный рассказ, не связанный никакими условностями. Аввакум использует народные пословицы, поговорки, каламбуры, в которых подчас скрыта тонкая ирония.

Исследователи стиля Аввакума в местах наиболее драматических отмечают наличие  ритма и рифмы, звуковых повторов, аллитераций и ассонансов.

Особенности стиля  жития Аввакума позволяют говорить о неповторимой творческой индивидуальности талантливейшего писателя второй половины XVII века, ярко отразившего характерные черты переходной эпохи. Тесная связь Аввакума с демократическими слоями населения, участвовавшими в движении раскольников, определила новаторство его стиля. Творчество протопопа Аввакума развивалось в русле демократической литературы, отразившей ее неповторимую индивидуальную ценность. Аввакум разрушает прежний, некогда целостный художественный метод житийной литературы XI-XVI веков.