Автор: Пользователь скрыл имя, 19 Февраля 2012 в 09:50, доклад
Становление Ключевского как великого лектора и оратора. Замечательным свойством Ключевского-лектора, даже его «главной привлекательностью», по выражению одного из учеников, было умение «необычайно просто изложить самые трудные сюжеты, вроде, например, вопроса о возникновении земских соборов, вопроса о происхождении крепостного права» и др.
Ключевский неустанно работал над текстом лекций, над их содержанием, образностью, стройностью. Структура лекции была ясна студенту. Лекция состояла из сравнительно немногих отделов, логически тесно связанных между собой, вытекающих один из другого. Обработка содержания лекций, их свежесть, новизна, отчетливость построения — первое и самое значительное требование лекторского искусства.
Память его была поразительна. Однажды, поднимаясь на кафедру для доклада на каком-то публичном научном торжестве, он споткнулся о ступеньку и выронил листки своих записок, они веером разлетелись по полу, их порядок был в корне нарушен. Листки еще раз перемешали при сборе бросившиеся на помощь профессору слушатели. Все взволновались за судьбу доклада. Только Анисья Михайловна, жена Ключевского, сидевшая в первых рядах, сохраняла полное спокойствие: «Прочтет, прочтет, он все наизусть помнит», — невозмутимо успокаивала она соседа. Так и вышло. А ведь это был новый, только что написанный доклад.
Мельчайший, но очень отчетливый «бисерный», пожалуй, даже мельче бисера, почерк, записи острейше отточенным карандашом долго свидетельствовали о хорошем зрении. Читать архивные рукописи Ключевского мешает не его почерк — он безупречен, как бы мелок ни был, а стершийся от времени карандаш. Лишь в последние годы его жизни почерк стал более крупным, с преимущественным употреблением пера и чернил. «Уметь разборчиво писать — первое правило вежливости», — гласит один из афоризмов историка. На письменном столе у него не было какой-нибудь массивной чернильницы на мраморной доске, а стоял пятикопеечный пузырек чернил, куда он макал перо, как некогда в семинарские годы.
Поколения сельского духовенства, впитав привычки бедняцкой простой и непритязательной жизни, оставили особую печать на внешности Ключевского, его быте. Уже давно мог бы он гордо нести свою славу, чувствовать себя знаменитым, любимым, незаменимым, но нет и тени высокой самооценки в его поведении, даже напротив — подчеркнутое игнорирование славы. От аплодисментов он «хмуро и досадливо отмахивался».
Лекции в университете Ключевский читал в четверг и субботу, в духовную академию – понедельник и вторник, среда и пятница – женским курсам и где-то в почти немыслимые «свободные» не дни, а, скорее, часы умещалось все остальное.
А к лекциям надо готовиться! Эта ежедневная загруженность лекционным трудом имеет прямое отношение к лекторскому мастерству Ключевского. Он как пианист, чье искусство требует ежедневных упражнений, каждый день трудился, совершенствуя и оттачивая свое любимое мастерство.
То, что он любил его — несомненно, в этом одна из тайн самого мастерства и лекторского успеха. Статья из сборника: Этюды о лекторах, М., «Знание», 1974.