Этология конфликта

     Если  проигрыш ясен заранее, животное может  при встрече с более сильным  противником сразу принять позу подчинения. В таком виде оно не страшно, и у противника не возникает  агрессии. Если она, конечно, не накопилась в избытке.

     Есть  много видов, вооружение которых  так сокрушительно, а приемы применения столь молниеносны, что настоящая  боевая стычка между соперниками  закончилась бы смертью одного из них, а то и обоих. Вспомните хотя бы ядовитых насекомых и змей. Поэтому  не удивительно, что естественный отбор вырабатывает у подобных видов запрет применять оружие во внутривидовых стычках. Систему инстинктивных запретов, ограничивающих поведение животных, этологи, вслед за Лоренцем, называют естественной моралью. Она тем сильнее, чем сильнее от природы вооружено животное. Хорошо вооруженные животные могут долго угрожать друг другу, а когда один из них устанет, он резко меняет позу, подставляя противнику для коронного боевого удара самое незащищенное место.

     Моральный запрет срабатывает у победителя как удар тока: весь его гневный  пыл испаряется, он отворачивается от противника и прячет оружие. Так  гордый мальчишка, чувствуя, что он проиграет стычку, вдруг закладывает  руки за спину, поднимает лицо к победителю и кричит: "На, бей!" В отличие  от волка или змеи человек в  ответ может и ударить.

     Проанализировав много видов, Лоренц более 50 лет назад  сделал потрясающий по простоте вывод: у сильного животного бывает сильная  мораль, у слабого - слабая. Человек  по своей естественной истории - очень  слабо вооруженное животное, даже укусить (в отличие от обезьян) и  то толком не может. Поэтому у человека изначально слабы инстинктивные  запреты, слаба естественная мораль. Безоружный мужчина не может в стычке нанести существенного ущерба другому: один устанет бить, а другой всегда может убежать. Врожденные запреты у человека соответствуют этому. Но впоследствии он начал создавать и совершенствовать оружие и стал самым вооруженным видом на Земле. Мораль же почти не изменилась. Потому что оружие мы совершенствуем с помощью разума, который способен прогрессировать стремительно, а врожденные запреты совершенствует естественный отбор, работающий неизмеримо медленнее. Беда человека не в его высокой агрессивности, а в его недостаточной изначальной моральности.

     Помимо  запрета "не убий", многие животные подчиняются запретам "не бить лежащего", т.е. соперника, принявшего позу покорности, не трогать детенышей, не покушаться на чужую территорию, чужое гнездо, чужую самку, не нападать неожиданно или сзади, не отнимать пищу, не воровать ее и т.п. Это образует и так называемую "общечеловеческую мораль" (в действительности - общебиологическую). Конечно, у разных видов эти запреты могут быть как сильными, так и очень слабыми. Человек не родится существом,  на котором общество пишет свои моральные нормы. Он родится с моралью, доставшейся ему от дочеловеческих предков. К сожалению, не очень крепкой, но все же моралью. [10, c.153]. Религия и культура только развивают в нас то, что есть изначально.

     Если  бы какой-то вид имел очень сильную  мораль и неукоснительно соблюдал все  заповеди, он был бы плохо приспособлен к среде, которая отнюдь не так  идеальна, чтобы выполнялись моральные  запреты. Поэтому животные имеют  обходные пути: есть условия, когда  запрет можно и нарушить (инстинкт как бы говорит: "нельзя, но если очень  надо, то можно"). Так что наряду с запретами животное знает и  как украсть чужое, и как отнять, и как бить слабого, и даже как  убить.

     Самый общий из таких обходных путей - разделение всех на "своих" и "чужих". В  отношении первых запреты действуют  очень сильно, а в отношении  чужих - слабее или даже вообще снимаются. Животное обычно хорошо знает "своих" - это могут быть родители, братья и сестры, партнеры по стае, обитатели  общей территории и т.п.

     У человека программа "научись узнавать своих" начинает действовать очень  рано. Уже в возрасте нескольких месяцев ребенок начинает "своим" улыбаться, а на чужих хмурит брови, делает рукой движение "прочь!", кричит. И позднее этот поиск продолжается. Разделите детей на несколько  дней на две группы по любому признаку - и тотчас начинают считать компаньонов  по группе "своими", а другую группу - чужой. И тут же по отношению  к чужим начнут проявлять агрессивность  и нарушать моральные запреты. К  сожалению, мы поддаемся воздействию  этой программы всю жизнь, выделяя "своих" - одноклассников, соседей, сослуживцев, земляков, единоверцев - и так без конца [17, c.109]. На этой программе нас ловят демагоги, натравливая на людей иного облика, класса, культуры, национальности, религии, взглядов. Этологи всегда утверждали , что разделение людей на "наших" и "ненаших" - преступно, ибо оно снимает в человеке инстинктивные запреты не наносить ущерба ближнему, а освобожденный от них человек не просто жесток, он изощренно жесток. Этологический смысл призыва Христа к всеобщей любви (в первую очередь не "своих") в том, чтобы лишить врожденную программу материала для поиска чужих.

2.4. Иерархия

     В группе животных, например в стае голубей, после того, как отношения между  ними выяснились в стычках, быстро устанавливаются  отношения доминирования - подчинения и число и яростность стычек снижается. Сначала голуби проводят нечто вроде  спортивного первенства, снова и  снова пробуя выиграть стычки у каждого  противника. Преобладание побед над  поражениями они ощущают как  свое превосходство над другим голубем, а обратное соотношение - как превосходство  противника над собой. Положение  голубей в таблице не остается постоянным, ведь спонтанно возникающая  в каждом агрессия побуждает его  время от времени кого-нибудь клюнуть  или отразить чужой клевок. Обычно объективная разница в силе между  наиболее агрессивными голубями незначительна, но субъективно для них она  очень важна. Точно так же разницу  в силе игры между Каспаровым и  Карповым специалисты по шахматам оценивают  как минимальную, но психологический  отрыв шахматиста, который занял  первое место в турнире, от отставшего на очко - огромный.

     Победа  в стычках достается необязательно  тому, кто сильнее. Она достается  тому, кто активно агрессивен: любит  навязывать конфликт, много и умело  угрожает, а сам сравнительно легко  выдерживает чужие угрозы и быстро оправляется после поражения. В  школе такого парня считают настырным. Ему уступают отчасти потому, что "не охота связываться".

     Образование иерархической пирамиды можно рассмотреть на примере голубей. Если в группе их мало, между ними установится ряд соподчинения. Побеждающий всех голубь будет доминантом, ниже расположится субдоминант и так далее, до самого низшего ранга. Время от времени доминант клюнет субдоминанта (из-за спонтанной вспышки агрессии), тот переадресует агрессию стоящему ниже на иерархической лестнице, и агрессия дойдет до голубя, которому клевать некого, и он переадресует ее земле. По цепочке как бы пробежал сигнал. Он ничего не сообщил, просто подтвердил иерархию. Но по этой же цепи можно послать и команду. Например, если взлетит доминант, то за ним и остальные. А можно посылать и очень сложные команды, как это происходит у людей. [14, c.101]

     Теперь  возьмем группу побольше. Наверху  ее опять доминант, но субдоминантом  уже может оказаться не один, а  два или три. Каждый из них пасует перед доминантом и не боится остальных  голубей, кроме двух субдоминантов.над  которыми не удается добиться ощутимого  перевеса. Под субдоминантами может  быть еще большее число голубей. Так образуется иерархическая пирамида. Ее нижний слой составляют голуби, пасующие перед всеми. Это "подонки". Их, конечно, очень жалко, но жизнь сделала  их малоприятными. В них накоплена  большая нереализованная агрессивность, скрываемая заискивающим поведением перед  вышестоящими голубями.

     Группа  предоставленных самим себе людей  собирается в подобную иерархическую  пирамиду. Это закон природы, и  противостоять ему нельзя. Можно  лишь заменить самосборку на зоологическом  уровне построением, основанным на разумных правилах.

     Этологов  очень интересовало, что за личности образуют вершину пирамиды. Оказалось, что, помимо агрессивности, способности  легко выдерживать чужой прессинг и быстро оправляться от поражения, все остальные качества могут  быть у доминанта любыми. Он может  быть и сильным физически, и слабым; и злопамятным, и отходчивым; и  сообразительным, и туповатым; и  заботиться о возглавляемой им группе, и быть к ней равнодушным. Способность же выдерживать прессинг не всегда врожденная, зачастую она связана с удачными обстоятельствами.

     Этологи любят изучать иерархию на молодых  петухах, которые очень агрессивны и устанавливают иерархию очень  быстро. В одной работе самого жалкого  из забитых петушков из каждой группы ловили, приклеивали ему на голову огромный красный гребень из поролона - символ высокого иерархического ранга - и пускали обратно в загон. Петушок не знает, что у него на голове, и поначалу ведет себя по-прежнему забито. Но подбегающие клюнуть его  петушки, видя огромный гребень, пасуют. Раз за разом обнаруживая их неуверенность, петушок надувается, поднимает голову, выпячивает грудь и шаг за шагом  восходит на вершину иерархической  лестницы без чьего-либо сопротивления. Пройдет несколько дней, снимут с  него гребень, и он скатится на дно  пирамиды.

     В сходных опытах естественным доминантам заклеивали пластырем их прекрасные гребни, и, невзирая на все свои качества, они оказывались на дне. Петухи, "назначенные" экспериментаторами в доминанты  со дна, оказываются более жестоки, чем естественные доминанты, так  как они трусливее и поэтому  больше терроризируют подчиненных. Изменяя у доминантного петуха размер гребня, можно дозированно менять полноту его власти. Оказалось, что  чем больше экспериментаторы дают ему  власти, тем агрессивнее он себя ведет и тем больше тиранит  подчиненных. Если же гребень не дает власти и петух вынужден отражать атаки субдоминантов, обстановка в  группе самая спокойная. Некогда  было сказано: "власть портит человека; абсолютная власть портит его абсолютно". Подбирая гребни по размеру, подобно  числу звезд на погонах, этологи  могут за неделю построить модель армейской структуры (или церковной  иерархии) и смоделировать ее эволюцию при тех или иных заданных построениях  и качествах назначаемых "офицеров". Знания и умения этологов в изучении власти сделали запрещение этологии в тоталитарных обществах любого типа неизбежным. Нацисты и коммунисты не потому преследовали этологию, что этологи человеконенавистники, а потому, что они безжалостно анатомировали механизм возникновения тоталитаризма. [13, c.57]

     Иерархическое построение людских группировок  неизбежно, ибо никаких иных врожденных программ в этой области у нас  нет, и мы с этим ничего поделать не можем (вспомните: "нет программы - нет сколько-нибудь эффективного поведения"). Всякий раз, когда мы хотим создать  порядок в группе, начиная с  двух человек . (например, пилотов или  космонавтов), мы одного назначаем старшим, т. е. всегда берем за основу принцип  соподчинения.

     Стихийно  получивший руководящее положение  человек, если он не только доминантен, но еще и умен, талантлив, порядочен, добр и заботлив, обеспечит всей группе очень большой успех. Причем у людей вклад такого доминанта  может быть (в отличие от животных) неограниченно мощным. Вспомните  выдающихся лидеров-ученых, конструкторов, тренеров. Ближайшие предки человека и он сам эволюционировали под  сильным контролем групповой  формы естественного отбора, когда  соревнуются и побеждают не столько  особи, сколько группы (эта форма  отбора создала за десятки миллионов  лет у некоторых насекомых  социальные структуры, по совершенству неизмеримо превосходящие человеческие).

     Но  беда в том, что доминантом может  стать и человек очень опасный  для общества, аморальный и даже психически больной. Довольно часто  бывает, что небольшой ростом и  слабый парень в детстве проигрывал стычки (потому что у детей сила важна, они ей меряются). В результате в нем накопился страшный заряд  нереализованной агрессивности  и желания как-нибудь оказаться  наверху. Став взрослым, он начинает борьбу за свой ранг "взрослыми" способами, действуя интригами, травлей и т. п. Если ему удается захватить  власть, он распоряжается ей безобразно. Люди давно заметили, что многие тираны ростом невелики, а в детстве  их много били.

Для такого типажа в русском литературном языке  нет подходящего слова. Но оно  есть в уголовном жаргоне: "пахан". Уже тысячелетия назад человечество понимало эту опасность. Разум в борьбе с инстинктом противопоставлял ему одну идею - равенства всех людей в группе [14, c.99]. Ее воплощали по-разному. Во многих группах выделившихся людей толпа подвергала остракизму или просто убивала. В других местах предлагали вообще запретить всякое соподчинение, и в результате получали анархию, при которой к власти неизбежно прорывался "пахан". Единственно приемлемым оказывается путь, на котором неизбежность иерархического соподчинения людей (как того требует биологическая сущность человека) принимается, но взамен стихийных иерархов ведущее положение получают люди, выбранные или назначенные группой с учетом не только высокой настырности, но и достаточного количества положительных качеств.

     Некоторые этнографы прошлого века представляли себе первобытное общество как общество равных. Но это не так. Оно могло  быть построено и было построено  по иерархическому принципу, и жизнь  в нем была разной в зависимости  от того, какими оказывались иерархи - мудрыми, сильными вождями, свирепыми  громилами или бесноватыми колдунами. Раз человек вышел на путь разума и гуманизма, значит, первые в конечном счете перевесили остальных, обеспечив  успех генам своих групп. Но и  агрессивность человека только возрастала, потому что в этом качестве мудрые вожди никак не имели права  уступать соперникам. Действительно, этнографы  давно заметили, что отсталые народы менее агрессивны, чем обогнавшие их. Во всей истории человека передовые  были самыми агрессивными. И еще  раз: не высокая агрессивность беда человечества, а слабая мораль.