Компании и инновации: локальный взгляд на глобальные изменения

Новые условия ведения  бизнеса ограничивают инвестиции иностранных  компаний, а также их доступ на внутренний рынок Китая, стимулируют достижение высокого уровня локализации в производстве оборудования на территории страны и  принуждают иностранные компании к  передаче соответствующих технологий. Такое регулирование деятельности зарубежных компаний практически представляет собой отказ от многолетней модели стимулирования выхода их на китайский  рынок и ставит руководство транснациональных  корпораций перед трудным для  них выбором: либо согласиться с  передачей технологий, либо отказаться и потерять самый быстрорастущий рынок мира. Как обеспечение страны природными ресурсами часто выступает  важным фактором китайской внешней  политики, так процесс передачи технологий теперь является центральным звеном промышленной политики страны.

В 2009 г. министр науки  и технологий Китая потребовал, чтобы  все технологии, используемые в товарах  и услугах, продаваемых по госзакупкам  китайскому правительству, разрабатывались  в Китае. Это заставило многие транснациональные корпорации сосредоточить большую часть своих исследований и разработок на территории страны.

Решение Китая превратиться в технологически передовую страну обусловлено прагматизмом и четким представлением, что его экономика  служит мировой фабрикой по производству товаров с низкой добавленной  стоимостью. Несмотря на гигантский профицит торговли Китая с США и Западной Европой, большую часть прибыли  получали иностранные, а не китайские  компании, за исключением небольшого числа крупнейших государственных  компаний. Иностранные компании доминируют в большей части китайских  наукоемких отраслей, на них приходится 85% экспорта китайской высокотехнологичной  продукции. Например, в экспорте мобильных  телефонов и персональных компьютеров  доля китайских компаний не превышает 10%.

Пекин осознал: чтобы поддерживать экономический рост на уровне 9%, открывать  новые рабочие места для следующего поколения более квалифицированной  рабочей силы и повышать уровень  жизни, государство должно заставить  китайские компании разрабатывать, производить и экспортировать наукоемкие товары и услуги. Однако даже такие  крупные китайские корпорации, как  авиастроительная Aviation Industry Corporation of China (AVIC), электроэнергетические Sinovel и Goldwind, а также машиностроительные CSR и CNR, были не в состоянии технологически конкурировать с ведущими европейскими, японскими и южнокорейскими корпорациями.

Поэтому правительство  разработало долгосрочный план стимулирования китайских компаний к производству собственных передовых технологий.

Во-первых, в ключевых отраслях экономики государство приобретает  контрольные пакеты акций как  продавцов, так и покупателей. Например, китайскому государству принадлежат  компания AVIC (авиастроение) и авиаперевозчик China Eastern Airlines, компания CSR (производство локомотивов) и железнодорожная  транспортная корпорация China Railways. Это  дает возможность государству оказывать  влияние на закупку оборудования, продажи и разработку новых технологий.

Во-вторых, государство  консолидировало в своих руках  несколько важнейших промышленных компаний, превратив их в «национальных  чемпионов», концентрируя в их рамках необходимые объемы производства и  знаний. Так, компании CSR и AVIC были созданы  на базе нескольких более мелких убыточных  предприятий.

В-третьих, государство  стало принуждать транснациональные  корпорации к созданию совместных предприятий  с китайскими «национальными чемпионами», с передачей им современных технологий в обмен на предоставление текущих  и будущих возможностей ведения  бизнеса в Китае. Руководители транснациональных  корпораций, работающих в Китае, в  частных беседах признаются, что  подача официальных жалоб или  юридически оформленных претензий  на действия властей обычно не приносят пользы.

Время является критическим  фактором. Китайское правительство  осознает, что национальные компании должны как можно быстрее приобретать  новейшие технологии и инвестировать  в исследования и разработки, если они не хотят упустить возможность участия в создании локальной и глобальной инфраструктуры, бум которой наблюдается по всему миру. Важно также успеть использовать преимущества недооцененного юаня. Пекин надеется, что страна в скором времени станет глобальным центром инноваций, догнав в этом отношении США и Западную Европу. Эта логика основывается на том факте, что самые передовые технологии возникают в странах, где масштабы и интенсивность потребительского спроса создают глобальные преимущества местным производителям.

Требования к уровню локализации, обязательные совместные предприятия и принуждение к  передаче технологий не являются какими-то новыми элементами азиатской стратегии  развития. Япония, Южная Корея и  Индия в числе многих других уже  использовали подобные инструменты  и были еще менее толерантны к  иностранным инвестициям, чем Китай. Однако китайское правительство  использует эти инструменты наиболее агрессивно, в этом задействовано  максимальное число государственных  агентств, правила изменяются очень  быстро и радикально. Подобное регулирование  ловко и искусно нарушает если не букву, то дух многосторонних международных  договоренностей.

Китай утверждает, что его  политика не нарушает норм ВТО, поскольку  эта организация разрешает использовать внутриполитические соображения в  политике государственных поставок. Хотя ВТО и запрещает принудительную передачу технологий, китайское правительство  настаивает на том, что подобная передача западными компаниями в обмен  на доступ к рынку является не политическим, а чисто коммерческим решением бизнеса.

Представляет интерес  опыт в области развития систем скоростного  железнодорожного транспорта. Объем  этого рынка в Китае оценивается  на уровне 30 млрд долл. в год. В начале 2000-х годов французская Alstom (построившая  французскую систему скоростных поездов TGV), японская Kawasaki и германская Siemens контролировали примерно две трети  китайского рынка транспортного  оборудования. Эти транснациональные  корпорации отдавали на субподряд китайским  государственным компаниям производство простейших компонентов.

С 2009 г. китайское правительство  стало требовать от иностранных  компаний, желавших участвовать в  контрактах на строительство высокоскоростных магистралей, создания совместных предприятий  с государственными компаниями, производящими  оборудование, – такими как CSR и CNR. Зарубежные транснациональные корпорации могли  иметь в этих новых совместных предприятиях не более 49% акций и  должны были предоставить последние  разработки в области проектирования, а 70% конечной продукции должно было производиться в Китае. Большинство  компаний было вынуждено согласиться  с этими условиями, хотя они и  понимали, что китайские партнеры по совместным предприятиям вскоре станут их конкурентами на глобальных рынках.

В результате китайские  государственные компании CSR и CNR приобрели  многие ключевые технологии, удивительно  быстро внедрили их в производство и в настоящее время доминируют на внутреннем рынке. Одновременно они  выходят на международный рынок  производства железнодорожных локомотивов, который оценивается в 110 млрд долл., внедряясь в некоторые развивающиеся  страны, где китайское правительство  финансирует создание и модернизацию инфраструктуры. Сочетание низких производственных издержек и современных технологий помогает китайским компаниям внедряться и на рынки развитых стран. Так, государственная корпорация CNR недавно выиграла тендер на реализацию проектов в Австралии и Новой Зеландии.

Китайское правительство  часто синхронизирует свое стремление ускоренного развития отдельных  секторов экономики с установлением  новых правил регулирования деятельности зарубежных корпораций в этих секторах. Вот один пример. В 1996–2005 гг. зарубежные компании контролировали 75% китайского рынка ветровой электроэнергетики. Затем китайское правительство  решило ускоренными темпами развивать  этот сегмент экономики и предоставило компаниям-покупателям новые значительные субсидии и другие льготы. Одновременно оно незаметно увеличило требования к локализации производства турбин для ветровой энергетики с 40% до 70% и  значительно повысило тарифы на иностранные  компоненты к ним. С резким подъемом рынка иностранные производители  оказались не способны быстро расширять  свои цепочки поставок и удовлетворять  растущий спрос. Их китайские конкуренты, получившие лицензии от более мелких европейских производителей турбин, смогли быстро и эффективно наладить собственное производство и к 2009 г. во главе с Sinovel и Goldwind контролировали уже две трети внутреннего  рынка. С 2005 г. ни одна зарубежная компания не выиграла ни одного тендера, финансируемого центральным китайским правительством.

Сложнее обстоит дело в  области информационных технологий. Китай не имеет здесь крупных  государственных компаний, которые  могли бы конкурировать с глобальными  лидерами. Поэтому сдерживать иностранные  корпорации и стимулировать местных  игроков китайцам приходится не так  прямолинейно. Например, хотя на китайском  рынке программного обеспечения  для систем планирования и управления ресурсами предприятия (ERP) доминирует германская SAP, правительство предоставляет  значительные налоговые льготы локальным  производителям, таким как Kingdee International Software Group, – эта компания стала  крупнейшим поставщиком соответствующего программного обеспечения для малых  и средних китайских предприятий.

В 2010 г. китайское правительство  вынудило иностранные компании, продающие  программное обеспечение государственным  компаниям, раскрывать свои исходные программные  коды сервиса. Китай также ввел производственные стандарты и спецификации, заставляющие зарубежные компании программного обеспечения  разрабатывать специальные версии для этой страны, что позволяет  китайским производителям оборудования обходить западные патенты и обязательства  по выплате роялти. Например, китайские  стандарты в отношении беспроводных и 3G мобильных телефонов (WAPI и TD-SCDMA) никогда не станут глобальными стандартами, но они дают местным китайским  компаниям заметные преимущества по сравнению с зарубежными производителями  оборудования.

Поддержка малого и среднего негосударственного наукоемкого бизнеса  осуществляется в Китае на местном  и провинциальном уровнях. Многие провинции  предоставляют китайским предпринимателям земельные участки по цене ниже рыночной или даже бесплатно. Субсидии наукоемким компаниям существуют и в западных странах, однако в Китае они часто  принимают форму грантов на земельные  участки, которые по размерам больше, чем это необходимо для строительства  фабрики или завода. На дополнительных территориях компании строят жилые  дома, доходы от которых затем направляются на инвестиции в НИОКР и компенсируют заводские убытки. Государственные банки предоставляют таким компаниям ссуды по низким процентным ставкам, а местные органы власти часто возмещают платежи по процентам от таких ссуд.

Как видим, Китай и западные страны, прежде всего США, придерживаются разных моделей развития. Китай рассматривает  управление торговыми и инвестиционными  потоками в качестве легитимного  средства завоевания глобального лидерства, в то время как США полагают, что государству должна быть отведена ограниченная роль (к проамериканской  модели склоняются многие экономические  эксперты и в России). Объем накопленного основного капитала на душу населения  в Китае составляет всего 10% от американского  уровня, поэтому страна вынуждена  направлять на инвестиции значительно  большую долю ВВП, чем США, за счет государственных доходов и прибылей государственных предприятий. Китай  в настоящее время больше сберегает, а США предпочитают текущее потребление, наращивая государственный долг.

Чтобы держать цены на низком уровне, Китай заставляет экспортеров  продавать свои доллары центральному банку. Вместо того чтобы направлять излишки долларов на валютный рынок, китайский центральный банк скупает  американские долговые обязательства, занижая таким образом обменный курс юаня по отношению к доллару. Налоговая база на местном уровне рассчитывается не по отношению к  прибыли, а по отношению к объемам  продаж, субсидии предоставляются компаниям  исходя из количества создаваемых рабочих  мест. Налоговые льготы и субсидии стимулируют создание избыточных мощностей, что также приводит к снижению цен.

Многие зарубежные эксперты полагают, что США недооценили  последствия интеграции Китая в  глобальную экономику. Как отмечал  Роберт Зоэлик, нынешний глава Мирового банка, «дракон возник и присоединился  к миру». Однако теперь, чтобы противостоять  этому дракону, Америка, по мнению американских экспертов, сама вынуждена будет  не только повысить норму сбережения и накопления, не только преодолеть пассивное следование рыночным силам, но и разрабатывать собственную  агрессивную стратегию национального  развития [16].

В России также делаются робкие попытки «принудить» государственные  компании к осуществлению инноваций. Еще в начале 2010 г. президент Д.А. Медведев поручил подготовить планы  инновационного развития госкомпаний  в рамках проекта по модернизации. Минэкономразвития подготовило  критерии инновационности, согласно которым  инновационный план госкомпаний  должен быть рассчитан на 5–7 лет  и содержать меры по энергоэффективности, производительности труда, снижению себестоимости. В совете директоров госкомпаний  должен появиться директор по инновациям и специальный комитет. Однако эти  пока еще не реализованные планы  уже встретили критику ряда «либеральствующих» экономистов, которые считают, что  подобные меры вряд ли ускорят процессы, на которые требуются десятки  лет, и что к необходимости  инноваций компании должны приходить  самостоятельно, без вмешательства  сверху, которое ни к чему хорошему не приведет [17]. Учитывая опыт Китая, Индии  и Бразилии, реализация таких пожеланий, несомненно, отбросила бы Россию на задворки мирового инновационного процесса. 

Примечания:

[1] Н. Иванова. Научные  исследования в корпорациях –  основа инновационного процесса / Инновационная экономика. Под  ред. А. Дынкина и Н. Ивановой. – М.: Наука, 2001.

[2] Monitoring industrial research: The 2010 EU Industrial R&D Investment Scoreboard. European Comission. European Union 2010.

[3] 1400 компаний, согласно  инвестиционному исследованию Европейского  Союза.