Шпаргалка по "Журналистике"

Но причины материально-бытового характера, разумеется, не были главными. Слишком велики были различия между  Белинским, любившим человечество «маратовской любовью», и расчетливым и беспринципным  издателем «Отечественных записок». Краевский понимал, насколько популярность «Отечественных записок» зависела от Белинского, но с опасением смотрел  на выступления критика в журнале; они пугали его и заставляли желать избавиться от неблагонадежного сотрудника. Белинский со своей стороны убедился, что его шеф – «приобретатель», «ожесточенный эгоист, для которого люди – средство и либерализм –  средство... в литературе он человек  тупой и круглый невежда...» (письмо к Герцену от 6 апреля 1846 г.). Особенно раздражало Белинского хозяйничанье Краевского в «Отечественных записках», что  отрицательно сказывалось на содержании и направлении журнала. Краевский  привлекал к участию в «Отечественных записках» весьма сомнительных в  идейном и профессиональном отношении  литераторов, был прижимист в  расчетах с такими сотрудниками, как  Герцен, сводил на страницах журнала  личные счеты со своими конкурентами. Пользуясь правом редактора, он подвергал  статьи Белинского правке, иногда сильно искажал их. Как выяснено, умеренный  и трусливый Краевский старательно  смягчал в статьях Белинского высказывания, прямо или косвенно направленные против крепостничества  и самодержавия, стремился вытравить  оригинальные и смелые мысли, касающиеся русской истории, вычеркивал иронические  отзывы о литературных знаменитостях, заменял прямые и резкие формулировки неопределенными и расплывчатыми, придавал живому и яркому стилю Белинского сухую и бесцветную «правильность».

Покидая «Отечественные записки», критик первоначально предполагал  осуществить издание огромного  альманаха «Левиафан», но когда летом 1846 г. выяснилось, что Некрасов и  Панаев намерены выпускать новый  журнал, Белинский с радостью откликнулся  на их предложение принять участие  в нем. С января 1847 г. он становится критиком журнала «Современник», купленного Некрасовым и Панаевым у Плетнева. В «Современник» из «Отечественных записок» перешел и Герцен.

Разрыв Белинского с Краевским  показал в истинном свете как  владельца «Отечественных записок», так и некоторых «друзей» критика. В то время как Герцен, Некрасов, Панаев поддержали его и покинули журнал Краевского, либералы-западники  – Боткин, Кавелин, Галахов, Кудрявцев  – не только не ушли из «Отечественных записок», но даже были довольны, что  журнал освободился от «беспокойного» человека – Белинского, и всемерно помогали Краевскому выйти из затруднительного положения, в котором он оказался после ухода лучших сотрудников. Эти «друзья-враги», как называл  их Белинский, усердно распространяли вымыслы о том, что критик «исписался»  и его «литературное поприще» окончено, что без него журнал стал «не только не хуже, но лучше», и энергично  вербовали для Краевского новых  сотрудников. Правда, уступая настойчивым  уговорам Белинского, они иногда писали и в «Современник», но наотрез  отказались покинуть «Отечественные записки», которые привлекали их как журнал «спокойного тона» и «умеренных мнений». В этом сказалась принципиальная разница между воинствующим революционным  демократом Белинским и умеренными либералами: Боткиным, Кавелиным и  др.

Уходя из журнала Краевского, Белинский, Герцен и Некрасов полагали, что «Отечественные записки», утратив  «дух» и «закваску», потеряют прежнее  направление, содержательность и, следовательно, популярность у читателей. Так и случилось. Но первое время Краевский, чтобы удержать читателей, считал целесообразным сохранять в известной мере утвердившуюся репутацию журнала. Поэтому он напечатал повести Салтыкова-Щедрина «Противоречия» и «Запутанное дело», статью Заблоцкого-Десятовского «Причины колебания цен на хлеб в России» и некоторые другие произведения, соответствующие тому направлению, которое придал журналу Белинский. Самодержавное правительство не без основания увидело в повести Салтыкова-Щедрина «Запутанное дело» «вредный образ мыслей и пагубное стремление к распространению идей, потрясших уже всю Западную Европу и ниспровергших власти и общественное спокойствие». Заблоцкий-Десятовский утверждал в своей статье, что «правильная соразмерность между производством и запросом хлеба на рынках может установиться только тогда, когда рента примет естественный, экономический характер», т.е. с уничтожением крепостного права.

Невозможно было удержать на прежней высоте критико-библиографический  отдел. Руководить им Краевский пригласил  молодого талантливого критика В.Н. Майкова. Но Майков не был столь радикален  в своих философских, социально-политических и эстетических воззрениях, как Белинский, и находился под влиянием позитивизма  и западничества. Сотрудничество Майкова  в «Отечественных записках» было непродолжительным: летом 1847 г. он утонул, успев поместить в журнале  лишь статью о Кольцове и несколько  рецензий. Его место занял С. Дудышкин, очень умеренный и заурядный  критик.

Резкое изменение курса  и падение журнала относятся  к периоду реакции, наступившей  в России в связи с революционными событиями, охватившими Западную Европу в 1848 г.

Особый комитет под  председательством А.С. Меншикова, которому Николай I поручил «ознакомиться» с  русской журналистикой, отозвался  об «Отечественных записках» суровее, чем о всех других изданиях. Член комитета Дегай нашел в журнале  последних лет «вредность духа и  направления». Он отметил неблагонамеренность  повести Салтыкова-Щедрина «Запутанное  дело», статьи Милютина «Пролетарии  и пауперизм в Англии и Франции» и указал на недопустимость продолжающейся распродажи книжек журнала 1840 – 1843 гг. со статьями эмигрировавшего за границу  Герцена. Краевского вызвали в Третье отделение и пригрозили закрытием  «Отечественных записок». Он перепугался  до крайности и сначала заявил, что «желал бы быть органом правительства», а затем письменно сообщил, что  все грехи и упущения «Отечественных записок» и «наличие в них чужеземного  влияния» произошли по вине «молодых сотрудников». Наконец, в июльской книжке журнала за 1848 г. Краевский выступил со статьей «Россия и Западная Европа в настоящую минуту», где  в самых льстивых выражениях говорил  о спасительности начал самодержавия и православия, нападал на революционные  и социалистические учения и называл  шарлатанами Прудона, Кабэ и Ледрю-Роллена. Эта статья издателя «Отечественных записок» угодила цензуре и обратила на себя «всемилостивейшее внимание государя императора».

Цель Краевского – создать  своему журналу репутацию благонамеренного издания – была достигнута. Под  влиянием правительственных репрессий, беспринципности и трусости издателя «Отечественные записки» быстро утрачивают прежнее направление и торопятся  покинуть лагерь прогрессивной журналистики. Цензурный террор в «мрачное семилетие» после 1848 г. привел их к окончательному упадку, потере авторитета и влияния. По традиции, считая себя прогрессивным  журналом, «Отечественные записки» пропагандируют пресный либерализм, враждебный демократии и мало чем отличающийся от консерватизма.

Общественный подъем, наступивший  после смерти Николая I и Крымской войны, уже не смог вдохнуть жизнь  в журнал. Даже публикация таких  произведений, как «Тысяча душ» Писемского (1858) и «Обломов» Гончарова (1859), не улучшила его положения. Былая популярность не вернулась к журналу и в 1860-е годы. И лишь, после того как  отчаявшийся в успехе издания Краевский в 1868 г. передал его в руки Некрасова и Салтыкова-Щедрина, к «Отечественным запискам» вновь пришла слава передового общественно-политического и литературного журнала.

2. Публицистика  В. Г. Короленко: темы, проблемы, личность и мастерство автора.

Большое значение имело сотрудничество в журнале «Русское богатство» В.Г. Короленко, писателя-реалиста и крупнейшего  демократического публициста второй половины XIX в., мастера художественного очерка.

Первое выступление Короленко  в печати относится к 1878 г., когда  в газете «Новости», где он работал  корректором, была помещена его заметка  «Драка у Апраксина двора». В «Русском богатстве» он выступил впервые в 1886 г. с рассказом «Лес шумит». Активное сотрудничество Короленко в журнале  начинается с 1892–1894 гг. («Ак-Даван», «В голодный год», «Парадокс» и др.). До тех пор он печатался в «Северном  вестнике», «Русской мысли», «Русских ведомостях», «Волжском вестнике»  и некоторых других, в том числе  и провинциальных, изданиях. В журнале  «Русская мысль» (1890, сентябрь – ноябрь) были опубликованы «Павловские очерки», первый публицистический цикл писателя, очень характерный для мировоззрения  Короленко и его литературной деятельности.

Не чуждый в юности народнических  иллюзий, Короленко и в 90-е годы испытывает еще народнические влияния. Но тщательное изучение жизни приводит его к преодолению в известной  мере прежних симпатий.

Народники, отказавшись к  этому времени от революционной  борьбы, продолжали рассматривать крестьянскую общину как готовую форму социализма, как идеал общественного устройства. Они не хотели понять, что в общине и в кустарной артели нет равенства, что в ней орудует кулак, эксплуатирующий  бедноту. Не уяснив себе революционной  роли рабочего класса, народники в  конце концов превратились в защитников кулачества, врагов пролетариата.

Короленко не был марксистом, однако в его очерках и рассказах  содержался правдивый материал, который  опровергал народнические представления  и подтверждал выводы марксистов. В «Павловских очерках», посвященных  жизни кустарей села Павлово на Оке, близ Нижнего Новгорода, Короленко  резко разошелся с народническими публицистами, которые считали, что  старинные кустарные промыслы в  этом селе якобы дают пример «народного производства». Уже во вступительной  главе очерков Короленко иронизирует  над представлением о селе Павлово  как «оплоте нашей самобытности». Надтреснутый павловский колокол становится символом реального состояния кустарной  промышленности в России и народнических  представлений о промышленности без капиталистов.

Короленко нарисовал верную, запоминающуюся картину жизни и  труда павловского кустаря, показал  его полную зависимость от хищнической  «скупки» и постепенное разорение. Писателю было ясно, что кустари, продающие  свои изделия капиталисту-скупщику, давно утеряли всякую хозяйственную  самостоятельность, а их эксплуатация приняла на редкость тяжелую форму. «Нищета есть везде, – говорит  он, – но такую нищету, за неисходною работой, вы увидите, пожалуй, в одном  только кустарном селе. Жизнь городского нищего, протягивающего на улицах руку, да это рай, в сравнении с этой рабочею жизнью!» [165]. А народники  идеализировали эту «рабочую жизнь», которая якобы дает какое-то особое моральное удовлетворение труженику.

В.И. Ленин в книге «Развитие  капитализма в России» сослался на «Павловские очерки» при характеристике положения русских кустарей [166], признав тем самым достоинства  этого произведения.

Зиму 1892 г. Короленко провел в одном из уездов Нижегородской  губернии, сильно пострадавшей от голода, наступившего после неурожайного лета. Результатом поездки явился цикл очерков «В голодный год», основу которого составили ежедневные записки автора, о чем сказано в предисловии. Очерки первоначально предназначались  для газеты «Русские ведомости», где и начали печататься под нейтральной рубрикой «По нижегородскому краю». Название «В голодный год» появилось в окончательной редакции текста, по которой произведение с 1893 г. публиковалось в журнале «Русское богатство» и не раз переиздавалось затем в виде книги.

Новый цикл написан в той  же форме, что и более ранние «Павловские  очерки». Публицистика чередуется здесь  с картинами и художественными  образами. Короленко свойственно  непосредственное вмешательство в  жизнь, горячее участие в событиях, свидетелем которых он является. Как  всегда, в поездке по нижегородскому краю писатель не ограничился ролью  корреспондента-наблюдателя: он много  содействовал спасению погибающего  от голода и эпидемий народа. Реакционные  газеты, например «Московские ведомости», обвиняли крестьян в пьянстве и в  лени, послуживших якобы причиной неурожая. Короленко подверг беспощадной  критике «невежественную, консервативную»  лживость реакционной прессы и показал  истинные причины крестьянского  разорения, которые заключались  в пережитках крепостничества. Он лично  убедился в живучести крепостнических  порядков в России 90-х годов, бесправии  народа и безобразиях, творящихся на селе, хотя по цензурным соображениям смог сказать далеко не все из того, что ему хотелось, особенно когда  дело касалось революционных настроений деревни.

С прозорливостью большого художника, неразрывно связанного с  жизнью народа, Короленко отмечал  расслоение крестьян. Он убедился сам  и рассказал другим, что «просто  мужика», о котором говорили народники, «совсем нет» в русской деревне, а «есть... бедняки, богачи, нищие  и кулаки... хозяева и работники» и что между ними идет борьба не на жизнь, а на смерть.

Вслед за одним бедствием  пришло другое – эпидемия холеры охватила в 1892 г. южные районы Поволжья. И снова  Короленко в гуще событий. Летом 1892 г. он выехал в Саратов, и свои впечатления изложил в очерке «В холерный год», не пропущенном цензурой. Писатель бесстрашно обличал царских  администраторов, оказавшихся неспособными организовать борьбу против эпидемии, резко осудил алчность православного  духовенства.

В 1893 г. Короленко совершил заграничную поездку, посетил Америку. Вернувшись в Россию, он с конца 1894 г. принял активное участие в редакционных делах журнала «Русское богатство», а в 1895 г. был утвержден одним  из его официальных издателей, в  связи с чем переехал из Н.-Новгорода  в Петербург.

Очерки Короленко об Америке, а также повесть «Без языка», напечатанные «Русским богатством» в 1895 г., до сих  пор не утратили своей злободневности. В капиталистической Америке  писатель увидел жестокую безработицу, нищету и бесправие трудового  народа, безраздельное господство доллара. Он показал продажность на выборах, высмеял падкую до сенсаций американскую прессу, был возмущен отношением к  неграм, заклеймил позором суд  Линча. Картина американской жизни, созданная Короленко, была далека от изображения буржуазного режима как идеального общественного устройства, о чем твердила русская либеральная  печать. Признавая превосходство  буржуазно-демократических порядков над самодержавно-крепостническими, Короленко был свободен от преклонения  перед ними и показал их несостоятельность  в решении главных задач народного  благополучия.

В 1895 г. Короленко принял участие в «Мултанском деле»  – судебном процессе, организованном, по его выражению «шайкой полицейских  разбойников» с целью разжечь  национальную вражду. Процесс группы крестьян-удмуртов, жителей села Старый Мултан, обвинявшихся в принесении человеческой жертвы языческим богам, — одно из громких и памятных дел конца XIX в., – три раза прошел перед судом, причем дважды заканчивался приговором невинных людей к пожизненной  каторге.

«Мултанское дело» было основано на клеветническом обвинении. Короленко, заинтересовавшийся процессом, присутствовал  в качестве корреспондента на втором разбирательстве в городе Елабуге  осенью 1895 г. Он и два других журналиста сумели провести запись судебного заседания со стенографической точностью. Писатель был потрясен раскрывшейся перед ним драмой. «Люди погибают невинно» – вот впечатление, которое вынес он из зала суда, и немедленно начал борьбу за спасение осужденных. Используя печать и личные связи, Короленко добился пересмотра дела. Он посетил село Старый Мултан, расследовал все детали преступления, а затем, выступив на суде в качестве защитника, доказал ложность обвинений и добился оправдания крестьян. Выяснилось, что труп Матюнина, в убийстве которого обвинялись удмурты, был обезглавлен полицейскими для того, чтобы создать «ритуальный процесс».