Шпаргалка по "Журналистике"

Полемикой Надеждина с  Булгариным воспользовался Пушкин, чтобы  напечатать в «Телескопе» в отделе «Смесь» (1831, №13 и 15) за подписью «Феофилакт Косичкин» два свои памфлета: «Торжество дружбы, или Оправданный Александр  Анфимович Орлов» и «О мизинце  г. Булгарина и о прочем» [36]. Однако помещение пушкинских памфлетов  в «Телескопе» не дает оснований  утверждать, что будто бы «в эту  пору сложился союз Надеждина и Пушкина  в борьбе против Булгарина» [37]. Правильнее говорить не о «союзе», а лишь о  временном соглашении, поскольку  в борьбе с Булгариным и Гречем Надеждин и Пушкин преследовали разные цели: Надеждин – литературно-эстетические, Пушкин – политические.

В 1831 г. Надеждин решительно меняет свое отношение к творчеству Пушкина: если в «Вестнике Европы»  в 1828–1830 гг. поэт был основной мишенью  его злобных выпадов, то в «Телескопе»  Надеждин печатает положительную рецензию на «Бориса Годунова» и хвалебный  отзыв о стихотворениях «Клеветникам России» и «Бородинская годовщина». Ни одного критического замечания в  адрес Пушкина не встречается  на страницах изданий Надеждина  в течение всего года. Но это  не значит, что он понял реалистическую основу его творчества. Совсем нет: Надеждин «признал» Пушкина, рассчитывая, что дальнейшее творческое развитие поэта пойдет по линии освоения той  «народности», за которую ратовал  сам Надеждин.

Однако этого не произошло, и с 1832 г. в «Телескопе» и «Молве»  вновь начинаются нападки на Пушкина. В №9 журнала Надеждин напечатал  свою объединенную рецензию на последнюю  главу «Евгения Онегина», третью часть  «Стихотворений» Пушкина и «Стихотворения» молодого поэта Виктора Теплякова. Сочетание этих имен проведено критиком умышленно: по мнению издателя «Телескопа», каждый год в жизни Пушкина свидетельствует об «ощутительном упадании поэта», а талант Теплякова, напротив, мужает и «обещает в себе достойное продолжение таланта Пушкина» и может даже превзойти его «великолепием и пышностью поэтического убранства».

Политическая платформа  «Телескопа» и «Молвы» за 1831 г. вызвала полное одобрение правительства. Царь даже пожелал подписаться на эти издания, о чем Надеждин с  радостью сообщил читателям. Однако в последующие годы журнал Надеждина, несмотря на его благонамеренность, стал вызывать подозрения. Например, летом 1832 г. Николай I обратил внимание на переводную статью «Тирольца», где  сочувственно говорилось об Андреасе Гофере, герое тирольской партизанской войны 1809 г. (№3). Затем Надеждину  было сделано несколько замечаний  за «вредное» направление «Телескопа»  и нападки на «личности», которые  будто бы содержались в статьях  издателя.

В 1833 г. Надеждин произвел новую  размежевку материала между «Телескопом» и «Молвой». В «Молву» отходят  стихотворения, рецензии и библиографические  отзывы, в «Телескопе» несколько  сокращается отдел научных статей. Стремясь сделать журнал более доступным  читателям, Надеждин усиливает отдел  художественной прозы, преимущественно  переводной.

Однако видимое благополучие в изданиях Надеждина продолжалось недолго: уже через год «Телескоп» и «Молва» начали заметно ухудшаться качеством печатаемых материалов. С  начала 1834 г. «Молва» стала выходить объединенно с «Телескопом» как  приложение к нему, и текст ее состоял из переводов повестей, пустых заметок в разделе «Смесь»  и рассказов о путешествиях. «Телескоп» также наполнялся переводными произведениями.

Издатель, занятый службой, не мог уделять достаточного внимания журналу. Кроме лекций в университете, Надеждин как член училищного комитета должен был ревизовать учебные заведения  московского округа, подолгу отлучаясь  из города. В качестве секретаря  Совета университета он готовил материал «Ученых записок», созданных при  Московском университете в июле 1833 г. В них были обязаны принимать  участие профессора и адъюнкты –  и Надеждин лишился многих авторов  статей для «Телескопа» и «Молвы». Большая группа сотрудников Надеждина, пришедших из «Московского вестника»  и «Европейца» – Шевырев, Погодин, И. Киреевский, Андросов, Хомяков, Языков, Н. Павлов, Мельгунов – еще летом 1834 г. решила «отколоться» от Надеждина  и основать собственный журнал «Московский  наблюдатель». Надеждин даже сам думал  оставить падающий во мнении читателей  «Телескоп» и взять на себя роль главного редактора нового журнала, однако организаторы «Московского наблюдателя» отказались от его участия.

Таким образом, к осени 1834 г. Надеждину нужно было либо прекратить выпуск «Телескопа» и «Молвы», либо ввести в них освежающую струю  – привлечь нового сотрудника, способного оживить умирающие издания и  не связанного служебными отношениями  с университетом. Таким сотрудником  для Надеждина мог быть только Белинский, который уже полтора  года участвовал в «Телескопе» и  «Молве» как переводчик и в  августе – сентябре 1834 г. успешно  заменял Надеждина на посту редактора  «Телескопа». Обдумав дело, Надеждин разрешил публикацию в «Молве» первой оригинальной работы Белинского «Литературные  мечтания». Правда, Надеждин старался сдерживать Белинского и помещал  его статьи и заметки только в  «Молве»; в «Телескопе» Белинский  начал выступать только с середины 1835 г., когда издатель уехал за границу.

Надеждин не мог не оценить  ту спасительную роль, которую сыграли  «Литературные мечтания» в судьбе его журнальных предприятии, и, оставив  за собой руководство «Телескопом», с конца 1834 г. передает «Молву» в  ведение Белинского, который становится, по существу, неофициальным редактором «Молвы» и ее основным сотрудником.

В 1835 г. «Молва» вновь начала выходить самостоятельно, отдельно от «Телескопа», в формате газеты (четвертая  доля листа, две колонки); в ней  появились постоянные отделы, причем основным был отдел «Литературная  хроника». Белинский в особом примечании к «Литературной хронике» в №1 «Молвы», признав справедливость прежних  неудовольствий читателей «бедностью библиографических известий» в  «Молве», обязуется расширить отдел  и придать библиографическим  материалам «Молвы» большую объективность  и принципиальность: «В наступившем  году «Литературная хроника» будет  по возможности полною... Но заранее  просим извинения у гг. сочинителей, переводчиков и издателей, «Молва»  принимает девизом своей «Литературной  хроники» стих Державина: «Стоять –  и правду говорить!..» (XIII, 270).

Что касается «Телескопа», то первые шесть номеров за 1835 г., подготовленные при Надеждине, были по-прежнему скучны. Решительные изменения к лучшему  в «Телескопе» произошли после  отъезда Надеждина за границу, где  он провел время с июня по декабрь 1835 г., оставив Белинского работать вместо себя.

В отсутствие Надеждина Белинский  выпустил шесть номеров «Телескопа»  и двадцать шесть – «Молвы». К  сотрудничеству он привлек своих  друзей по кружку Н.В. Станкевича –  М.А. Бакунина и В.П. Боткина, а также  молодых поэтов – А.В. Кольцова, В.И. Красова, К.С. Аксакова, беллетриста  П.Н. Кудрявцева и др.

При Белинском заметно  усилился интерес «Телескопа» к  вопросам политико-экономическим: почти  в каждом номере печаталась статья на экономическую тему. Но больше всего  оживлению «Телескопа» способствовали работы самого критика. При Белинском  усиливается борьба «Телескопа»  и «Молвы» с реакционной периодикой, появляются положительные отзывы о  Н. Полевом.

Надеждин, вернувшись в Москву, не противился тому направлению, которое  придал Белинский его изданиям. Очевидно, это объяснилось тем, что, порвав с университетом, – Надеждин вышел  в отставку перед поездкой за границу, – он чувствовал себя более независимым. В 1836 г. Надеждин вместе с Белинским  ведет полемику с «Московским  наблюдателем» как изданием светским, аристократическим, довольно строго оценивает  книгу Шевырева «История поэзии»  и вообще поддерживает полемический пыл своего молодого сотрудника.

Можно было предполагать, что  «Телескоп» поднимется во мнении читателей  и с 1837 г. тираж его возрастет; до этого журнал печатался в 500–800 экземплярах. Но этого не произошло: за напечатание в №15 журнала «Философического письма» П.Я. Чаадаева «Телескоп» и  «Молва» в октябре 1836 г. подверглись  запрещению. Чаадаев официально был  объявлен сумасшедшим, Надеждина, который  поместил «Письмо» не из солидарности с автором, а для оживления  журнала, как дискуссионный материал, сослали в Усть-Сысольск и затем  перевели в Вологду, а цензора  А.В. Болдырева, пропустившего «Письмо», отстранили от должности.

«Философическое письмо»  Чаадаева, проникнутое глубоким пессимизмом, неверием в великую историческую роль России и русского народа, содержало  резкий протест против показного  казенного «благополучия», гневное  осуждение всей феодально-крепостнической  системы с ее жестокостью, тиранией, насилием. В «Былом и думах» (глава 30) Герцен определил «Философическое  письмо» как «выстрел, разразившийся  в темную ночь», от которого «надобно было проснуться». По словам Герцена, «Письмо» Чаадаева потрясло всю мыслящую Россию. «Оно имело полное право на это».

Во время истории с  «Философическим письмом» Белинского не было в Москве: в конце августа  он уехал в имение Бакуниных Прямухино. В его квартире был произведен обыск, изъяты некоторые бумаги, и  когда в ноябре Белинский возвращался  в Москву, его задержали на заставе. Но ничего компрометирующего у Белинского не отыскалось, и он больше не привлекался  к делу о «Философическом письме».

Запрещение «Телескопа»  и «Молвы» прервало развернувшуюся журнально-критическую деятельность Белинского почти на полтора года – до марта 1838 г., когда в его  руки перешел журнал «Московский  наблюдатель».

Что касается Надеждина» то по возвращении из ссылки он некоторое  время жил в Одессе, принимал участие  в работах Общества любителей  истории и древностей. Потом Надеждин поселился в Петербурге и с 1843 г. до самой смерти, последовавшей  в 1856 г., редактировал «Журнал министерства внутренних дел», где напечатал много  серьезных научных статей по географии, этнографии и статистике России. Исполняя поручение министерства, он занимался  также изучением жизни и быта раскольников и опубликовал несколько  исследований на эту тему.

2.  Журнал «Русское  богатство»  после 1891 года. Место  в идейной борьбе своего времени.

Журнал «Русское богатство», один из крупнейших ежемесячных, журналов второй половины XIX в., возник в 1876 г. и  просуществовал до 1918 г.

Первые два года «Русское богатство» выпускал некий Савич, нерегулярно, с убытком для себя, сначала  в Москве, а затем в Петербурге, три раза в месяц. Журнал посвящался экономическим вопросам, сельскому  хозяйству, торговле и промышленности. Избегая острых проблем современности, «Русское богатство» не могло стать  в 70-е годы популярным и влиятельным  органом.

В 1879 г. журнал перешел к  Д.М. Рыбакову, был преобразован в  ежемесячный, и в том же году владелицей его стала С.Н. Бажина, жена известного литератора Н.Ф. Бажина, сотрудника журналов «Русское слово» и «Дело». С 1880 г. «Русское богатство» выходило «под новым издательством  и редакторством, – как подчеркивалось в объявлении, – и по новой  программе».

Приняв за основу журнальных книжек статьи научные и экономические, редакция добилась права печатать беллетристику, литературную критику, хронику внутренней и заграничной жизни и отдел  «Смесь», состоявший из небольших заметок  сатирического характера, фельетонов, пародий и разных мелких известий.

С января 1880 по март 1881 г., хотя издательницей официально продолжала оставаться Бажина, фактически журнал выпускался на артельных началах  группой публицистов-народников: Златовратским, Анненским, Кривенко, Г. Успенским, Русановым, Протопоповым, Скабичевским, Гаршиным. Участвовал в «Русском богатстве» и  Плеханов, еще не вполне освободившийся от народнических иллюзий (статья «Поземельная община и ее вероятное будущее»), сотрудничал Берви-Флеровский, печатались Бажин, Наумов, Эртель, Засодимский, Терпигорев-Атава, Трефолев и другие писатели. В журнале  оживились отделы: «Беллетристика», «Литературная критика», «Внутреннее  обозрение».

Наступил недолговременный период успеха журнала, однако число  подписчиков – 700 – все же оставалось невелико. «Русскому богатству» трудно было конкурировать с «Отечественными  записками» и «Делом». Тем не менее, журнал с 1880 по 1881 г. представляет известный  общественный интерес как выразитель современных народнических взглядов. «Внутреннее обозрение» его затрагивает  вопросы крестьянского малоземелья, налогов, расслоения деревни. Редакция ставила задачей выяснение тех  идеалов, «которые носятся в народном сознании», имея в виду общину, и  призывала интеллигенцию слить  свои стремления с общинными.

В беллетристике и публицистике наряду с правдивыми сценами из русской  жизни идеализировался крестьянин, якобы обладавший «коммунистическим  инстинктом», доказывалось превосходство  деревенского быта над городской  цивилизацией. Официальный редактор журнала Златовратский в статье «Народный вопрос в нашем обществе и литературе» писал: «Мы признаем общину в ее полном объеме, со всеми  ее логическими последствиями и  исключаем всякие шатания, выверты  и компромиссы... Мы пламенно желаем ее санкционирования и охраны в ее основных принципах...» (1880, №3).

Признавая, что Россия стоит  в преддверии капитализма, «Русское богатство» все-таки выражало надежду, что усилия народнической интеллигенции  не дадут капитализму поглотить  общину и помогут стране избежать противоречий капиталистического развития. Публицисты Русанов, Плеханов, Воронцов, Берви-Флеровский с разной степенью уверенности полагали, что интеллигенция  спасет Россию от капиталистического разорения, сохранив общину. Вместе с  тем они понимали, что интеллигенция  может выполнить свою роль, только добившись для себя политической свободы, свободы личности.