Журналист: профессиональные особенности личности

Логический  анализ мышления всегда имеет форму  исследования языка, в котором оно  протекает и без которого оно  не является возможным. В этом плане  логика – наука о мышлении –  есть в равной мере и наука о  языке. 

Мышление  и использование языка – две  предполагающие друг друга стороны  процессов познания и общения. Язык участвует не только в выражении  мысли, но и в самом ее формировании. Нельзя противопоставлять «чистое», внеязыковое мышление и его «вербализацию» – последующее выражение в языке. 

Вместе  с тем язык и мышление не тождественны. Каждая из сторон единства, составляемого  ими, относительно самостоятельна и  обладает своими специфическими законами. 

Иногда  предполагается, что единственным способом получения подлинной истины является мистическое «вживание» в предмет, позволяющее в одном акте постичь его. При этом мышлению с помощью языка противопоставляется непосредственное, внеязыковое познание. Задача языка сводится к передаче – и притом с необходимостью в более или менее искаженной форме – результатов интуитивного постижения. Очевидно, что настаивание на интуитивном характере нашего познания ведет так или иначе к противопоставлению мышления и языка.

[Ив.6] 
 
 
 
 
 

     Тема нашего  разговора  -  "кухня"  журналиста, то есть технология  его

творчества.  Должен,   однако,  оговориться:  в   основе   любой  творческой

профессии,  в том  числе и  нашей, лежит  природный дар, отсутствие  которого

восполнимо  разве что самоотверженным трудом и безмерной  любовью к делу, но

никак не только знанием технологии.

     Прошу понять  меня  правильно:  я  вовсе не  отпугиваю   от журналистики

молодых мечтателей. Говоря  о необходимости  природного дарования, всего лишь

подчеркивают  безусловный примат  таланта  над  технологией,  определяя таким

образом удельный вес секретов мастерства в  профессии газетчика. Вместе с тем

известно, что многие люди, проявившие способность  к журналистике, попадают в

число  "несостоявшихся".  Почему?  Потому,   думается,  что   их  талант  не

подкреплен техникой исполнения.  Стало быть, верно и то, что в  журналистику

надо  идти по призванию, которое есть  дитя таланта, но верно и то, что  одних

природных способностей мало, их нужно подкреплять  знанием технологии.

     Какую "Америку" я открыл? Никакой. Сказал  лишь вслух о том, что каждый

знает "про себя".

     Теперь  о  мастерстве.  Наша  профессия, по праву  считающаяся  одной из

древнейших  в  мире,  до сих  пор лишена того, что называют  "школами". Мы не

можем, к  примеру, как вокалисты, похвастать наличием своей школы,  подобной

"миланской"   или   "свердловской"   оперной   школе,   "классическим"   или

"современным"  направлением. У  нас все едино.  Методология  работы  отдельных

ярких индивидуальностей пока еще основательно  не изучена,  не осмыслена, не

обобщена. Мы,  рядовые  газетчики,  недостаточно  хорошо  знаем  наследство,

оставленное "звездами первой величины", и  еще  слабо пользуемся секретами  их

мастерства.

     Быть может, я излишне драматизирую  положение? Но глянем в таком  случае,

как ведется вузовская подготовка журналистских кадров.  Такой предмет, как

мастерство, или отсутствует в курсе преподавания,  или дается  студентам, но

далеко  не  на  достаточно  высоком  уровне.  Если  учесть, кроме  того,  что

пополнение  приходит в журналистику и "со стороны" - бывшие инженеры, юристы,

врачи,   педагоги,   то   позволительно   спросить:  какую  профессиональную

подготовку   они  получают?  Их  учит,  как  правило,  собственная  газетная

практика, и учит медленно, трудно, затягивая  процесс созревания.

     Ну  а  столпы  современной   журналистики,  умудренные  опытом   и  "все

познавшие"?  Они  кажутся  молодым  газетчикам  статуями  на  постаментах  -

молчаливые  и  недоступные. Как  рождается  их замысел, где они  "берут" тему,

каким образом собирают материал, как беседуют с героями очерков, думают ли о

сюжете  и композиции, как пишут и как  сокращают написанное в газетной полосе,

короче  говоря - какова технология их  творчества? Все  это для нас тайна  за

семью  печатями.  И  не  потому  тайна,  что они нарочно скрывают  секреты

мастерства, а потому, что даже  им некогда "остановиться и оглянуться" из-за

высочайшего темпа  газетной жизни, из-за  вечной текучки, которая "заедает".

Иные  из них ни у кого не учились, меж  тем отсутствие учителей, как известно,

наказывается  отсутствием учеников.

     Десятки центральных, сотни республиканских  и областных, тысячи районных

газет - это  же огромная армия опытных  творческих работников! Почему  бы не

подумать  им  о  будущем, о смене,  идущей  вслед за ними? Неужто не способны

они, более  или менее  "старые" журналисты,  дать  молодым полезные  советы?

Неужели и сами не верят в возможность  взаимного обогащения?

     Давно  пора  журналистам   обмениваться опытом,  делая   это  публично  и

оставляя  "печатные"  следы обмена.  Начало,  кстати  говоря,  уже положено:

недавно вышли в свет "Как я работал  над "Неделей" Ю. Либединского, "Заметки

писателя  о современном очерке" В. Канторовича, "Рождение темы" Е. Рябчикова,

"Двадцать  пять интервью" Г.  Сагала, напечатаны интереснейшие статьи  на эту

тему  в "Журналисте" и т. д.

     К  этой же серии можно  условно  отнести и  размышления   о журналистском

мастерстве, предлагаемые  в данной книге. Размышления, основой которых стали

беседы,  лекции,  прочитанные  автором  в Высшей комсомольской школе при ЦК

ВЛКСМ и ставшие предметом обсуждения, жарких споров в аудитории, что еще  раз

подтвердило необходимость подобных  "размышлений  вслух" о  нашей профессии.

Минимум  теории,  максимум практики  -  таково намерение  автора. И никаких

претензий на обязательность применения описываемых  методов, на непорочность

суждений. Задача куда скромнее  - разбудить  интерес у начинающих журналистов

к серьезному отношению  к технике работы. Кроме  того, если удастся, автор не

прочь  "разозлить" коллег,  в  том числе корифеев  пера,  вдохновив их таким

образом на продолжение разговора.

     И  последнее. Речь в этой  книге коснется технологии работы, характерной

главным образом для очеркистов и публицистов, хотя автор не скрывает надежды

на то,  что  некоторые  положения,  им высказанные, примут  на  свой  счет и

представители  других  газетных  жанров.  Тем  не менее  оговорку эту следует

полагать  существенной.  Дело  в  том,   что   по  сравнению  с  репортажем,

зарисовкой, интервью,  эссе, статьей,  информацией и  даже  фельетоном очерк

занимает  в  газете особое место, а очеркисты - несколько привилегированное:

им и  командировку дают не на один день, и  времени на "отписку" побольше, и с

размерами на  полосе не  очень скупятся.  Объясняется ли это  тем, что очерк

считают в газете более  важным  жанром, чем, положим, репортаж? Нет,  автор,

так  не  думает. Более того, он знает,  что "хлебом  журналистики"  является

информация,  без которой ни одна современная  газета не обходится, а очерк -

это скорее "деликатес". Однако  трудностей  со сбором материала  для очерка,

как и  с  его написанием, все же побольше, чем с  любым другим жанром. Кроме

того, не зря  газетная  практика выдвигает  в очеркисты людей, предварительно

прошедших богатую  школу  репортажа и сбора информации. И  так  складывается

жизнь  журналиста, что  "право на очерк" он  как бы "зарабатывает" долгим  и

самоотверженным трудом на других газетных направлениях.

     Так или иначе, говоря главным  образом о технологии работы  над очерком,

автор  ни в коей мере не  желает принижать  значения  прочих газетных жанров,

тем более  что все они  имеют  свои вершины  мастерства и  своих замечательных

исполнителей. [А, 1-2] 
 

        ЗАМЫСЕЛ, ФАКТ, ТЕМА 

     Источники. Как возникает замысел,  откуда берется тема? Это, безусловно,

один  из  фундаментальнейших  вопросов журналистского мастерства.  Но прежде

договоримся о терминологии, потому что  тема и замысел не одно и то же, хотя

в обиходе  нередко эти  понятия сливаются  в нечто  целое.  Замысел, по  Далю,

есть  "намерение, задуманное  дело", и  я готов  считать его первой  стадией

рождения  темы. Кстати сказать, действительно  не обязательной, потому что  не

исключаю  ситуации,  когда замысел  и  тема  возникают  не  по  "очереди",  а

одновременно. В этом случае  тема, становясь замыслом,  включает его в себя,

поглощает примерно так же,  как ожог четвертой  степени можно условно считать

"поглотившим  ожоги первых  трех степеней. Но  обычно между замыслом  и   темой

имеется дистанция, которую еще надо преодолеть, чем-то заполнить. Чаще всего

замысел  лишь предчувствие темы, достаточно  аморфное  и  в некотором смысле

безответственное, как, например: "Хорошо бы написать о  любви!" Я утрирую, но

все  же  это  пример  замысла.   Сколько   подобных   ему   могут   остаться

нереализованными, потому  что им  еще далеко до  темы, потому что они лишены

мыслей,  потому что  замысел  - стадия, практически  мало к чему обязывающая

журналиста,  а тема  -  это уже  реальная основа для  сбора  материала и  его

написания. Позже рискну  дать определение  теме,  а сейчас,  немного  забегая