Александр Сергеевич Пушкин

Все рассматриваемые  персонажи сказок Пушкина, как несимпатичные  и злые, так и добрые и справедливые - все они являются как бы собирательными образами народности сказок Пушкина, очень  понятными читателю любого возраста, любой социальной направленности. А  разве это не показатель? 

Еще одним важным фактором сказок Пушкина является вымысел  и романтическое настроение, а  также сюжеты, навеянные услышанными  русскими сказками. Все это так  искусно переплетено, что задумываться, где быль или небыль, не хочется. А хочется читать, и верится, и  представляется, что действительно: 

"Бочка по морю  плывет. 

Словно горькая  вдовица, 

Плачет, бьется в  ней царица; 

И растет ребенок  там 

Не по дням, а по часам". 

или 

"Лишь ступил  на двор широкой 

Что ж? Под елкою  высокой, 

Видит белочка при  всех 

Золотой грызет орех, 

Изумрудец вынимает, 

А скорлупку собирает, 

Кучки равные кладет, 

И с присвисточкой  поет 

При честном при  все народе: 

Во саду ли, в огороде. " 

Как же мягко воспринимаются чудеса и волшебные персонажи  в сказках А. С. Пушкина, но, самое  интересное, что воспринимаются они  как действительно живые, физически  ощутимые: и тридцать три богатыря "в чешуе, как жар, горя": 

"Все красавцы  удалые, 

Великаны молодые, 

Все равны как  на подбор 

С ними дядька Черномор". 

или царевна-лебедь 

"Встрепенулась,  отряхнулась, 

И царевной обернулась: 

Месяц под косой  блестит, 

А во лбу звезда горит; 

А сама-то величава, 

Выступает будто  пава, 

А как речь-то говорит, 

Словно реченька журчит. " 

а зеркальце? 

"Ей в приданное  дано 

Было зеркальце  одно; 

Свойство зеркальце  имело: 

Говорить он умело. " 

В русских сказках  были волшебные зеркала, но такого обаятельного и справедливого зеркала не встречалось  раньше: 

"Ах ты мерзкое  стекло! 

Это врешь ты мне  на зло. " 

"Зеркальце в  ответ: 

А царевна все  ж милее 

Все ж румяней  и белее" 

В сказках Пушкина  разговаривает природа (солнце, ветер, месяц, море, волны) , "золотой петушок", "золотая рыбка", черт и бесенок. Все говорящие волшебные персонажи  в сказках Пушкина добры, гуманны, благородны. Град на острове Буяне  воспринимается сознанием действительно  существующим, таким же, как и  описан: за белыми стенами маковки  церквей, все богаты в этом городе, изб нет, везде палаты. 

Остров Буян - это  такой уголок, куда хочется спрятаться: там творят только добро, там как-то очень хорошо. Похоже, что и сам  Пушкин, душою отдыхал, воображая  этот остров и город на нем. 

Все рассмотренные  элементы сказок А. С. Пушкина дают возможность  сделать вывод "Им присуща народность". 

ВСЕМИРНОСТЬ ПУШКИНА. 

В свое время В. Г. Белинский в силу присущей ему  способности исторического мышления счел нужным ограничительно определить социальную значимость своих оценок художественных произведений. Он писал о Пушкине: "Пушкин принадлежит к вечно живущим и движущимся явлениям, не останавливающимся на той точке, на которой застала их смерть, но продолжающим развиваться в сознании общества. Каждая эпоха произносит о них свое суждение, и как бы неверно поняла она их, но всегда оставит следующей за ней эпохе сказать что-нибудь новое и более верное, и ни одна никогда не выскажет всего". 

В 1859 году Ап. Григорьев  писал о Пушкине: "Пушкин - наше все: Пушкин - представитель всего  нашего душевного, особенного, такого, что остается нашем душевным, особенным  после всех столкновений с чужим, с другим миром. Пушкин - пока единственный полный очерк народной личности,... полный и целый, но еще не красками, а  только контурами набросанный образ  нашей народной сущности... Сфера  душевных сочувствий Пушкина не исключает  ничего до него бывшего и ничего, что после и будет правильного  и органически нашего". 

Вокруг имени Пушкина  создается атмосфера своего рода обожествления носителя и выразителя основных свойств "национальной души". Пушкина в меру уровня культурности господствующих классов дореволюционной  России - усиленно изучают, издают, на нем "воспитывают" подрастающие поколения. 

Чтобы показать, какое  содержание нередко вкладывали в  понятие "национальный поэт", приведем один пример. В торжественной речи, произнесенной в 1891 году на празднике  памяти Пушкина в одной из гимназий, учащимся сообщались следующие истины: "Идеал пушкинского политического  устройства такой: свободная преданность  долгу внизу, но милосердное могущество наверху... Пушкин был убежден, что  православие есть основа нашего национального  характера, нашей народности, что  монахам мы обязаны нашей историей, следовательно, и просвещением"* 3 Чрезвычайно любопытную характеристику пушкинского гения полсотни лет  тому назад дал французский критик М. де Вогюе в своей книге о  русском романе. 

В главе, посвященной  русскому романтизму и пушкинской поэзии М. де Вогюе пишет: "Надо признать, что творчество Пушкина, взятое в  целом, не обнаруживает никаких этнических черт. Это романтик, проникнутый  духом, воодушевлявшим в то же самое  время его собратьев в Германии, Англии и Франции; он выражает всеобщие чувства и влагает их в русские  темы; но национальную жизнь он созерцает  извне, как и все из его мира, глазами художника, свободного от всякого  влияния расы. 

"... Разве это  значит умалить Пушкина, похитив  его у расы для того, чтобы  отдать человечеству? Я этого  не думаю. 

"... Случайность,  заставившая его родиться в  России, могла бросить его в  любую другую страну; его творчество  от этого нисколько бы не  изменилось, оно бы осталось тем,  что оно есть, простым и верным зеркалом, в котором отражаются все человеческие чувства под одеждой, принятой около 1830 года образованным обществом Европы. Эти же стихи, воспевающие русскую природу, русскую любовь, русский патриотизм, если в них изменить некоторые слова, будут воспевать те же предметы для англичанина, француза или итальянца. 

"... Если прекрасно  быть сыном Рюрика, то еще более  прекрасно быть сыном Адама;  и если, как это иные думают, является большей заслугой быть  понимаемым только в Москве, то, может быть, еще большая заслуга,  заставлять думать, плакать и  улыбаться повсюду, где дышит  человек; и Пушкину это удалось". 

Пушкин родился  и жил в эпоху величайших социальных, политических, культурных сдвигов и  потрясений. Великая французская  революция своим влиянием захватила  многие страны и тем как бы связала  всю Европу, если не весь мир, в единое целое. 

В 1836 г. Пушкин писал: Припомните, о други... 

Чему свидетели  мы были! 

Игралища таинственной игры, 

Металися смущенные  народы, 

И высились, и падали цари; 

И кровь людей  то славы, то свободы, 

То гордости багрила  алтари. 

Или в 1830 г. в послании "К вельможе": 

Все изменилося. 

Ты видел вихорь бури, 

Падение всего, союз ума и фурий, 

Свободой грозною  воздвигнутый закон, 

Под гильотиною Версаль  и Трианон 

И мрачным ужасом смененные забавы. 

Преобразился мир  при громах новой славы 

Давно Ферней умолк. Приятель твой Вольтер, 

Превратности судеб  разительный пример, 

Не успокоившись и в гробовом жилище, 

Доныне странствует  с кладбища на кладбище. 

Барон д'Ольбах, Морле, Гальяни, Дидерот, 

Энциклопедии скептический причет, 

И колкий Бомарше, и  твой безносый Касти, 

Все, все уже прошли. Их мненья, толки, страсти 

Забыты для других. Смотри: вокруг тебя 

Все новое кипит, былое истребя. 

Свидетелями быв  вчерашнего паденья, 

Жестоких опытов сбирая поздний плод, 

Они торопятся с  расходом свесть приход. 

Вот в этой "всемирности" диапазона чувств и мысли, пронизавшей  все творчество Пушкина, мы найдем ключ к определению меры значения его  наследия для нас. В плане национальном Пушкин - первый и русский поэт - европеец. С его поэзией русская культура стала одним из аспектов культуры европейской с ее сложными и глубокими  противоречиями великой исторической эпохи перехода от средневековья  феодализма к буржуазным отношениям нового времени. С Пушкиным окончательно вошли в русскую жизнь тематика и тональность "всемирности". И  вполне естественно поэтому, что  пушкинский показ действительности, Пушкинская постановка вопросов эпохи  имеют значение не только как узко-национальные, на узко-национальном материале данные, но и как общеевропейские. Недаром  пушкинские поэтические показания  о жизни начала прошлого века могут  быть использованы для характеристики европейской жизни. Очень остроумно  и удачно, например, использовал  пушкинского "Евгения Онегина" один из немецких эссеистов, изучавший "общественность Западной Европы" начала прошлого века (Глейхен - Руссвурм) . Он целыми страницами цитирует в своей  книге "Евгения Онегина", характеризуя жизнь верхних слоев общества Парижа, Лондона, Вены начала XIX века. 

В плане европейском  Пушкин - первый великий европейский  поэт русской нации, на новом языке, в новых образах и звуках отразивший новый российский участок европейской  действительности своей эпохи. 

Постольку ли он в  европейском, мировом масштабе, как  Гете, Шекспир, Данте, - это уже вопрос не меры гения Пушкина, а меры "всемирности" той России, в которой жил и  творил Пушкин. Поскольку же он был  первым поэтом на новом европейским  языке, поэтом молодой национальной культуры, слагавшейся в соседстве  и во взаимоотношениях с культурами более зрелыми, он был, может быть, больше европейцем, чем русским, в  сравнении хотя бы с Гоголем. 

В то же время Пушкин национален в широчайшем смысле, поскольку  его творчество отразило русскую  действительности эпохи, ее буржуазное становление со всеми присущими  ей противоречиями. 

Пушкин - человек  нового, послереволюционного времени, чувствующий и мыслящий строго исторически, и его "гражданство всего мира" - на историческом мировоззрении основанное сознание единства человеческой культуры - делают его участником страданий  и радостей культурного европейца  своего времени. 

Как "европеец" Пушкин плохо чувствовал себя в России. Вы помните волнующие стихи "Евгения  Онегина", написанные в Одессе у  моря: 

Придет ли час  моей свободы? 

Пора, пора! взываю к  ней; 

Брожу над морем, жду погоды, 

Маню ветрила кораблей. 

Под ризой бурь, с  волнами споря, 

По вольному распутью моря 

Когда ж начну  я вольный бег? 

Пора покинуть скучный  брег 

Мне неприязненной  стихии... 

Те же настроения и в письмах. 

Вот скорбный вопрос Пушкина в письме к П. А. Плетневу в первой половине декабря 1825 года: "Что мне в России делать? ". 

Или в письме к  П. А. Вяземскому 27 мая 1826 года: "Ты, который  не на привязи, как можешь ты оставаться в России? Если царь даст мне свободу, то я месяца не останусь. Мы живем  в печальном веке, но когда воображаю  Лондон, чугунные дороги, паровые корабли, английские журналы или Парижские  театры..., то мое глухое Михайловское наводит на меня тоску и бешенство". В этом же письме родная страна для  него "проклятая Россия".