Тема любви в творчестве В.В. Маяковского

    Слышу: тихо, как больной  с кровати,спрыгнул нерв.Или:Мама! Ваш сын прекрасно болен!Мама! У него пожар сердца.Или:Глаза ослезненные бочками выкачу,Дайте о ребра опереться. И др.

    Строй первой главы, как и всей поэмы, отличает агрессивная лексика, уличная грубость и нарочитый антиэстетизм. Богохульство выявляет анархические тенденции, бунтарскую стихию поэмы. Герой Маяковского  представляет собой могучий образ  отрицания, бунта.Первая глава поэмы  пронизана темой любви, но эта  любовь неразделенная; и поэтому  очень сильная:

    Будет любовь или нет?Какая - большая или крошечная?Опять  влюбленный выйду  в игры,Огнем озаряя бровей загиб.

    Любовь  героя - настолько мощный импульс, что  она внутренне его испепеляет. Но это чувство не автономно, оно  приобретает характер социальной драмы. Моля о любви чистой, не испоганенной никакой корыстью, всю страсть  отрицания поэт переносит на буржуазное мироустройство. В нем он видит  зло, искажающее мораль, и не желает его больше принимать.В поэме  «Облако в штанах» Маяковский стремится поставить своего лирико-трагедийного героя, выражающего устремления  всего человечества, на место Бога -- одряхлевшего, беспомощного, не способного на какие-либо деяния ради людей. Этот герой из-за своей неразделенной  любви к женщине и к людям  в целом становится богоборцем с  сердцем Христа. Однако, для того чтобы стать Человеко-богом, герой  и все остальные люди должны быть свободными, раскрыть свои лучшие возможности, сбросить с себя всякое рабство. Отсюда революционный нигилизм Маяковского, нашедший свое выражение в определении  программного смысла поэмы «Облако  в штанах»: «Долой вашу любовь», «Долой ваше искусство», «Долой ваш строй», «Долой вашу религию». Любви, искусству, социальному строю и религии  старого мира Маяковский противопоставляет  свою любовь, свое искусство, свое представление  о социальном устройстве будущего, свою веру в идеал нового, во всех отношениях прекрасного человека. Попытка  реализации этой программы после  революции оказалась для поэта  трагической. В «Облаке» Маяковский выходит к людям «безъязыкой» улицы в роли поэта-пророка, «тринадцатого  апостола», «сегодняшнего дня крикогубого  Заратустры», чтобы произнести перед  ними новую Нагорную проповедь. Называя  себя «сегодняшнего дня крикогубым Заратустрой», Маяковский хотел сказать, что и он, подобно Заратустре, является пророком грядущего -- но не сверхчеловека, а освобожденного от рабства человечества.

    В поэмах-трагедиях «Облако в штанах», «Флейта-позвоночник», «Война и мир», «Человек» и «Про это» у героя  Маяковского, выступающего в роли богоборца, «тринадцатого апостола», Демона и  воителя, появляются трагические двойники, похожие на Христа. В изображении  этой трагической двойственности Маяковский развивает традиции Гоголя, Лермонтова, Достоевского и Блока, становится богоборцем с сердцем Христа. Его богоборчество  начинается с мук неразделенной  любви к женщине и только потом  приобретает социальный и бытийный смысл. В поэме «Флейта-позвоночник» он показал грядущий праздник взаимной, разделенной любви, а в поэме  «Война и мир» -- праздник братского  единения всех стран, народов и материков. Маяковский хотел разделенной любви  не только для себя, но «чтоб всей вселенной шла любовь».

    Идеалы  В.Маяковского трагически разбивались  о реальную действительность. В поэме  «Человек» показан крах всех усилий и устремлений героя, направленных на достижение личных и общественных идеалов. Этот крах обусловлен косностью  человеческого естества, трагическим  дефицитом любви, рабской покорностью  людей Повелителю Всего -- этому всесильному  наместнику Бога на земле, символу власти денег, власти буржуазии, способной  купить любовь и искусство, подчинить  себе волю и разум людей.

    Теме  любви посвящена и поэма «Про это». Поэма состоит из пролога  и двух частей: «Баллада Редингской тюрьмы» и «Ночь под Рождество». Вступление отвечает на вопрос: «Про что -- про это?». Заключение «Прошение  на имя…», как и пролог, названо  полушутливо. Если в основной части  выделяется лирический герой, то во вступлении и заключении он сливается с самим  автором. Особенностью поэмы является то, что все описанное происходит не на самом деле, а в сознании лирического героя, и проходит как  смена образных ассоциаций. Все описание пронизано скорбной, негодующей и  трагической тональностью и обрамляется  глубоко оптимистичным ораторским тоном автора.

    В.Маяковский начал работу над поэмой «Про это» в декабре 1922 года. Он обрек себя на домашнее заточение, чтобы наедине  обдумать и осмыслить то, как должен жить новый человек, каковы должны быть его мораль, быт, любовь в послереволюционных условиях. Маяковский так и определил  основную тему поэмы: «По личным мотивам  об общем быте».

    В этой теме, и личной и мелкой, 
перепетой не раз и не пять, 
я кружил поэтической белкой 
и хочу кружиться опять.

    В феврале 1923 года поэма уже была закончена. Хотя и создавалось произведение за такой короткий срок, в течение  двух месяцев, по словам исследователя  творчества Маяковского А.Метченко, «по быстроте отклика на злободневные вопросы «Про это» не уступает ни одному из послеоктябрьских произведений Маяковского». И, конечно, за два месяца он перебрал не только «тысячи тонн словесной  руды», но и пропустил через себя мощный поток нахлынувших мыслей на эту злободневную тему. Современники даже не поняли и не приняли эту  поэму.

    Герой в силу каких-то сложных отношений, остающихся за пределами поэмы, разлучен с любимой и чувствует себя в своей комнате, как в тюрьме. Телефон для него - соломинка для  утопающего. Он узнает, что она больна, и «страшнее пуль» то, что с  ним не хотят говорить. Чувство  «скребущейся ревности» превращает героя в медведя. Но «медведь»  страдает, плачет. Слезы - вода.

    Эта ассоциация разрастается в образ  реки. Начинается любовный бред-галлюцинация. Он на «льдине-подушке» плывет уже по Неве в прошлое и узнает себя в  «человеке из-за семи лет», тоже отвергнутом  любимой. Со страниц поэмы раздается  крик о помощи: «Спасите! Там на мосту, на Неве, человек!» герой плывет дальше, и под ним «остров растет подушечный». Остров разрастается в сушу, и вот  он уже в Москве в том же облике медведя. Он обращается ко всем встречным  с мольбой помочь тому человеку на мосту. Никто его не понимает. Он с ужасом убеждается в том, что и в нем самом, а не только в окружающих, не выкорчеваны пережитки прошлого. А в это время «человек из-за семи лет» сам «прошагал» к герою поэмы и заявляет ему, что он готов один мучиться за всех, чья любовь опошлена мещанским бытом. В полубреду-полусне герой видит себя на колокольне Ивана Великого и снизу против него «идут дуэлянты», «ты враг наш столетний. Один уж такой попался - гусар!» - издеваются над героем-поэтом обнаглевшие мещане, сравнивая его с Лермонтовым. Они расстреливают его «с сотни шагов, с десяти, с двух в упор - за зарядом заряд…» страшен сон, но жив поэт-герой. Сущность его борьбы и возрождения в том, что «На Кремле поэтовы клочья сияли по ветру красным флажком». Герой-победитель плывет на борту созвездия Большой Медведицы, горланя «стихи мирозданию в шум». Ковчег пристает к окну его комнаты, откуда началось его фантастическое путешествие. Герой сливается теперь с самим поэтом, раскрывает смысл всего происшедшего в заключительной «резолюции».

    В поэме Маяковский показал борьбу лирического героя за идеальную, разделенную любовь, без которой  нет жизни. В ходе этого трагического поединка с героем происходят фантастические метаморфозы, его природное естество под воздействием «громады любви» развоплощается, превращается в творческую и духовную энергию, символами которой являются стих, поэзия и страдающий Христос. Гиперболический процесс метаморфоз выражен поэтом в сложной системе  трагических двойников поэта: медведя, комсомольца-самоубийцы, похожего одновременно и на Иисуса, и на самого Маяковского, и на других. В целом этот трагедийный  метаморфический процесс обретает форму поэмы-мистерии о любви, страданиях, смерти и грядущем воскресении всечеловека, человека природного, стремящегося занять место бога.

    Многие  после появления поэмы писали, что в ней отразился период НЭПа. Но Маяковский брал шире, возвращая  в прошлое и намечая перспективу. Одна из основных тем поэмы - это  борьба с мещанством. Маяковский ведет бой с пошлостью обывательщины, со всем, что в нас «ушедшим рабьим вбито». Но самое главное в поэме, «воинствующее утверждение большой любви», восстановление этого чувства, изуродованного собственническими отношениями. Проблема пола тем самым перерастает в проблему социальную и гуманистическую. Своей поэмой, по мнению И.Машбиц-Верова, «Маяковский… утверждает возможность и необходимость большой, прекрасной, неумирающей любви. За это Маяковский и борется. Надо лишь уничтожить мерзость купли-продажи, преступной собственнический мир, который превращает женщин в «вязанку тряпок и мяса»…» Именно этот мир разлучает влюбленных в поэме, извращает любимую. Трагична коллизия поэмы, потому что в ее основе лежит «столкновение двух форм жизни, двух отношений к миру» (А.Метченко). Здесь компромисс с собой может вести к распаду личности. И потому «лейтмотивом поэмы «Про это», - пишет А.Метченко, - является требование цельности, идеал человека, целостного, как в общественной, так и в личной жизни».

    К раскрытию тему В.Маяковский приступает с присущей только ему особенностью, с огромной энергией нагнетая давление темы. Поэт «излагает свой символ веры в потрясающих стихах о любви  как силе созидательной».

    Эта тема придет, вовек  не износится, 
только скажет: - Отныне гляди на меня! - 
И глядишь на нее, и идешь знаменосцем, 
красношелкий огонь над землей знаменя. 
Это хитрая тема! Нырнет под события, 
В тайниках инстинктов готовясь к прыжку, 
И как будто ярясь - посмели забыть ее! - 
Затрясет; посыпятся души из шкур…

    Тема  же первой главы актуальна и сегодня. В эпизоде разговора по телефону герой не хочет признаться себе в  том, что любимая отвергла его, что  он не признает право женщины на свободу чувства. Вот такая дилемма: вопрос об исключительности высокой сущности любви и о ревности как низменном чувстве собственника, бывшем издавна чувством и правом мужчины. Поэт, как бы продолжая поэму «Про это» в 1928 г. в «Письме товарищу Кострову из Парижа о сущности любви» пишет:

    Любить - это с простынь, бессонницей рваных, 
срываться, ревнуя к Копернику, 
его, а не мужа Марьи Иванны, 
считая своим соперником.

    В системе образов поэмы «Про это» основное место занимает лирический герой, его отношения и связи  с другими образами. Напряженность  конфликта в том, что героя  окружает грубость, насилие, грязные  слова. Самым близким людям его  устремления непонятны. Все, кто  его окружает, любовь «заменяют чаем, штопкой носков». Это заставляет героя переступить даже через  свою семью. И вот последняя надежда. Сквозь ненавистный мир мещанства  поэт пробирается к любимой.

    Теперь  лишь ты могла б  спасти. 
Вставай! Бежим к мосту! - 
Быком на бойне под удар 
Башку мою нагнул. 
Сборю себя, пойду туда. 
Секунда - и шагну.

    Но… ее окружает тот же враждебный сброд. И герою приходится переступить  даже через собственную любовь. Самым  трудным, однако, оказывается не это. Самое трудное для лирического  героя - это перестройка сознания. В нем сильны попытки уклониться от борьбы за новое в семье и  любви, консерватизм и инерция старого  мышления, когда ситуация требует  нового подхода к жизни. Суть внутренней борьбы лирического героя заключается  в том, что она, «идет за утверждение  принципов новой морали в интимнейших  областях жизни, быта». Есть соблазн  пойти на компромисс, добиться взаимности, но для этого лирическому герою  пришлось бы «укоротить» свою «громаду-любовь». Мысль о капитуляции отвергается, так как герой не может свою любовь заменить на штопку носков, не может в себе убить человека. Потому что любовь невозможна в мире торгашей, как невозможны в нем красота и добро.

    Поэтому и следует сказать, что поэма  «Про это» отражает важнейший, переломный момент в становлении нового человека. У героя возникает потребность  «душу седую из себя вытрясти». «Поэт, - по словам Лурье, - особенно остро воспринимает то, что освобождение в революции… от норм старой морали и собственнических пут не стало для человека советского общества действительной свободой от власти старого мира, не привело  к полному обновлению духовного  и нравственного мира личности. Перед  ним вдруг открывается, что эта  сверхсложная задача может быть разрешена  в далекой исторической перспективе, в смене ряда человеческих поколений. Поэт на собственном горьком опыте  познает, как сложен и мучителен  путь нравственного самоочищения…"

    Ваш тридцатый век  обгонит стаи 
сердце раздиравших мелочей. 
Нынче недолюбленное наверстаем 
Звездностью бесчисленных ночей. 
Воскреси хотя б за то, что я поэтом 
ждал тебя, откинул будничную чушь! 
Воскреси меня хотя б за это! 
Воскреси - свое дожить хочу! 
Чтоб не было любви - служанки 
Замужеств, похоти, хлебов. 
Постели прокляв, встав с лежанки, 
чтоб всей вселенной шла любовь. 
Чтоб день, который горем старящ, 
не христарадничать, моля. 
Чтоб вся на первый крик: - Товарищ!- 
Оборачивалась земля. 
Чтоб жить не в жертву дома дырам 
чтоб мог в родне отныне стать 
отец, по крайней мере, миром, 
землей, по крайней мере, - мать.