«Житие протопопа Аввакума, им самим написанное». Личность автора. Трансформация жанровой традиции

    В чем же заключается этот «средневековый историзм»? Прежде всего — в том, что художественное обобщение в  Древней Руси совершается в подавляющем  большинстве случаев на основе того или иного исторического факта. Новые произведения литературы Древней Руси всегда прикреплены к конкретному историческому событию, к конкретному историческому лицу. Это повести о битвах (о победах и поражениях), о княжеских преступлениях, о хождениях в святую землю (в Палестину), в Константинополь и о людях — по преимуществу о святых и князьях-полководцах. Есть повести об иконах и о построении церквей, о чудесах, в которые верят, о явлениях, которые якобы совершились. Но мало новых произведений на явно вымышленные сюжеты. Вымысел — ложь, а любая ложь со средневековой точки зрения недопустима. Вымышленные сюжеты (например, сюжеты притч) на русской почве приобретают историческую окраску, имеют тенденцию прикрепляться к тем или иным историческим лицам или событиям. Даже проповедники по большей части избегают иносказаний и баснословий.

    Литература  огромным потоком сопровождает историю, следует за ней по пятам. Разрыв между  событием и первым литературным произведением  о нем редко бывает велик. Последующие произведения изменяют и комбинируют первые, но редко создают совершенно новое освещение событий. Боясь лжи, писатели основывают свои произведения на документах и как документ воспринимают всю предшествующую письменность.

    Литература  — свидетельство жизни. Вот почему сама история до известной степени устанавливает периодизацию литературы, а главный из документов о действительности — летопись — служит для исследователей главной же опорой для датировки памятников.

    Призванный  рассматривать действительность, следовать этой действительности и ее оценивать, русский писатель уже в XI в. воспринимал свой труд как служение родной стране. Русская литература всегда отличалась особой серьезностью, пыталась отвечать на основные вопросы жизни, звала к ее преобразованиям, обладала разнообразными, но всегда высокими идеалами. В своей критике действительности русские писатели нередко шли по торному пути мученичества.

    Высокий патриотизм русской литературы тех  же веков связан не только с гордостью  за Русскую землю, но и со скорбью по поводу понесенных поражений или ее общественных недостатков, со стремлением вразумить князей и бояр, а порой и с попытками их осудить, возбудить против худших из них гнев читателей.

    Гражданский дух русской литературы оставляет  глубокий след в XI–XVII вв.: тут произведения, призывающие к преобразованию всего строя русской жизни, Пересветова и Ермолая-Еразма; тут и наставительные произведения Максима Грека. Летопись и историческое повествование призывают к действенной защите Русской земли от ее врагов.

    За  перо берутся новгородские и московские еретики. Пишет сам царь и его  противник — князь Курбский. Все  русские писатели, каждый по-своему, высоко несут свой писательский долг. Каждый из них в какой-то мере пророк-обличитель, а некоторые — просветители, распространители знаний, истолкователи действительности, деятельные и высоко патриотичные участники гражданской жизни в стране.

    Литература  движется чувством высокой общественной ответственности ее создателей. Она  проникнута действенной любовью к родине. Это постоянная ее особенность на протяжении всего ее существования.

    XVII век в истории России историки  относят к новому периоду, который  характеризуется экономическим  слиянием всех земель и княжеств  в одно целое и созданием  всероссийского рынка. В связи с этим — усиливается роль посада—торговоремесленного населения городов; старинная боярская знать начинает уступать место «худородным» предприимчивым людям, добивающимся благодаря своему уму, активности высокого положения в обществе.

    Новый этап развития древнерусской литературы начинается после церковной реформы Никона в 1653 г. и исторического воссоединения Украины с Россией в 1654 г. Следствием интенсивного сближения России со странами Западной Европы явилось проникновение в древнерусскую культуру многочисленных элементов культуры европейской. Идет острая борьба сторонников византийскогреческой и латинскопольской образованности. Начинается процесс дифференциации художественной литературы, ее вычленения из письменности исторической и религиознодидактической. Постепенно прекращают свое существование летописи, сохраняясь только на периферии («Сибирские летописи»), видоизменяются до неузнаваемости исторические повести, житие становится бытовой повестью и автобиографией. Появляются бытовые повести с вымышленными сюжетами и героями, развивается демократическая сатира; возникают драма и театр, широкое развитие получает силлабическая поэзия; меняется характер переводной литературы.

    Противоречивая  сущность религиозного раскола сказалась на деятельности идеолога старообрядчества протопопа Аввакума — талантливейшего писателя второй половины XVII в. Литературное наследие Аввакума привлекало и привлекает к себе внимание русских, советских и зарубежных ученых.  

     «Житие протопопа  Аввакума, им самим написанное»

                          1. Личность автора. 

    Протопоп  Аввакум (1621-1682г.) - одна из наиболее ярких личностей в истории России. Это был человек огромной силы духа, которая в полной мере проявилась во время гонений на него. Он с детства приучался к аскетизму. Отвращение от всего мирского и стремление к святости он считал настолько естественным для человека, что не мог ужиться ни в одном приходе из-за неустанного преследования им мирских утех и отступления от обычаев веры. Многие считали его святым и чудотворцем.

    Важным  фактом русской истории XVII века был  церковный раскол, явившийся результатом  церковной реформы патриарха  Никона. Реформа должна была устранить  разночтения в церковных книгах и разницу в проведении обрядов, подрывавших авторитет церкви. С необходимостью проведения реформы согласились все: и Никон, и его будущий противник протопоп Аввакум. Было только неясно, что брать за основу - переводы на старославянский язык византийских богослужебных книг, сделанные до падения Константинополя в 1453 году, или сами греческие тексты, в том числе исправленные после падения Константинополя. По приказу Никона в качестве образцов были взяты греческие книги, причем в новых переводах появились разночтения с древними. Это послужило формальным основанием для раскола.

    Против  Никона ополчились, прежде всего "боголюбцы", или "ревнители благочестия". Он расчетливо и быстро убрал их со своего пути.  
Из всех расколоучителей самой суровой оказалась участь Аввакума. Еще в сентябре 1653 года его отправили в ссылку в Тобольск, откуда через три года он был переведен в Восточную Сибирь.

    В начале 1661 года Алексей Михайлович позволил Аввакуму вернуться в Москву. Аввакум воспрянул духом, решив, что царь отвернулся от никониан и  теперь будет во всем слушаться староверов. В действительности же ситуация была намного сложней. Ничего не зная в Даурии о борьбе за власть Никона и Царя, Аввакум связывал свой вызов с победой староверия.

    Почти два года добирался он до Москвы, неустанно проповедуя по пути свое учение. Каково же было его разочарование, когда он увидел, что никонианство в церковной жизни повсюду пустило корни, а Алексей Михайлович, охладев к Никону, тем не менее не собирался отказываться от его реформ. В нем с прежней силой пробудилась страстная готовность бороться за свои убеждения, и он, воспользовавшись благоволением царя, подал ему пространную челобитную.

    "Я  чаял, - писал Аввакум, - живучи на  востоке в смертех многих, тишину  здесь в Москве быти, а ныне  увидал церковь паче и прежняго  смущенну"¹. Он забрасывал царя челобитными с протестом против никонианства и самого патриарха.

    Алексею Михайловичу хотелось привлечь на свою сторону неустрашимого "ревнителя  благочестия", так как это позволило  бы в корне заглушить все более  нараставшую народную оппозицию. Оттого он, не выказывая прямо своего отношения к челобитным Аввакума, попытался склонить его к уступчивости обещанием сперва места царского духовника, затем, что гораздо больше привлекало Аввакума, справщика в Печатном дворе. Одновременно от имени царя боярин Родион Стрешнев уговаривал протопопа прекратить свои проповеди против официальной церкви, по крайней мере до собора, который обсудит вопрос о Никоне.

    Тронутый  вниманием государя и надеясь, что  ему будет поручено исправление  книг, Аввакум некоторое время действительно пребывал и умиротворении. Такой поворот событий пришелся не по душе староверам, и они бросились со всех сторон уговаривать протопопа не оставлять "отеческих преданий". Аввакум возобновил свои обличения никонианского духовенства, называя их в своих проповедях и писаниях отщепенцами и униатами. "Они, - утверждал он, - не церковные чада, а диаволя" ².

    Царь  увидел, сколь беспочвенны его  надежды на примирение Аввакума с  церковью и, поддавшись уговорам духовенства, 29 августа 1664 года подписал указ о высылке Аввакума в Пустозерский острог.

    Из  этой земляной тюрьмы, огороженной  «тыном вострым», Аввакум руководит борьбой единомышленников, рассылая свои «беседы», «послания» по всем городам Руси, учит и «одобряет детей духовных», обличает врагов, призывает стойко бороться за «древлее благочестие». «Мне ведь неколи плакать: всегда играю со человеки. В нощи, что пособеру, а в день и рассыплю»,— пишет он.

    Связь с внешним миром Аввакум поддерживает через свою же стражу — стрельцов, которые, повидимому, сочувственно относились к охраняемым узникам, а возможно, даже разделяли их убеждения.

    В феврале 1666 года в связи с открытием  церковного собора Аввакума привезли в Москву. Его снова пытались склонить к признанию церковных реформ, но протопоп "покаяния и повиновения не принес, а во всем упорствовал, еще же и освященный собор укорял и неправославным называл". В результате 13 мая Аввакум был расстрижен и предан проклятию как еретик.

    После суда Аввакума вместе с другими расколоучителями отправили в заключение в Угрешский монастырь, откуда его позднее перевели в Пафнутьев-Боровский. В специальной инструкции, присланной игумену того монастыря, предписывалось Аввакума "беречь накрепко с великим опасением, чтобы он с тюрьмы не ушел и дурна никакова бы над собою не учинил, и чернил и бумаги ему не давать, и никого к нему пускать не велеть".

    Его еще надеялись сломить с помощью  вселенских патриархов, которых ждали  на собор для низложения Никона. Патриархи прибыли в Москву в  апреле 1667 года. Поскольку с Никоном  все уже было решено и его низложили с патриаршества 12 декабря 1666 года, им не оставалось ничего другого, как основательно заняться Аввакумом Протопопа доставили им 17 июля. Долго уговаривали они его, советуя смириться и принять церковные нововведения.  
"Что ты так упрям? - говорили патриархи. - Вся наша Палестина, и Сербия, и Албания, и волохи, и римляне, и ляхи - все тремя перстами крестятся, один ты упорствуешь в двоеверии".

    "Вселенские  учители! Рим давно упал и  лежит невосклонно, и ляхи с  ним же погибли, до конца враги быша христианам, А и у вас православие пестро стало от насилия турскаго Махмета, - да и дивить на вас нельзя: немощни есте стали. И впредь приезжайте к нам учитца: у нас, божиею благодатию, самодержество. До Никона отступника в нашей России у благочестивых князей и царей все было православие чисто и непорочно и церковь немятежна". После этого Аввакум отошел к дверям и лег на пол со словами. "Посидите вы, а я полежу".  
Больше он не слушал ни насмешек, ни увещеваний. В августе 1667 года Аввакума вывезли в Пустозерск. Там томились его семья, множество других старообрядцев. В пустозерский период Аввакум полностью разработал свое расколоучение³.

    Он  выступал за старину, отнюдь не думая  пренебрегать настоящим: просто его  видение современной действительности противоречило господствующим тенденциям эпохи. Московская Русь перестраивалась на иных духовных началах, всемерно сближая свои культурные и мировоззренческие ориентации с общехристианской и западноевропейской традициями.

    Идеология Аввакума несла отпечаток воззрений той части русского крестьянства, которая под воздействием усиливающеюся крепостничества по существу превращалась в полных холопов и рабов. Они выступали за сохранение своих прежних привилегий, отвергали все церковные преобразования, стихийно сознавая их связь с новой политической системой. Крестьяне толпами снимались с насиженных мест, уходили в глухие леса Севера и Зауралья, не страшась ни преследований правительства, ни анафем духовных пастырей.