«Житие протопопа Аввакума, им самим написанное». Личность автора. Трансформация жанровой традиции

                 Трансформация жанровой традиции. 

    Житие Аввакума — это первая в истории нашей литературы автобиография-исповедь, в которой рассказ о злоключениях собственной жизни сочетается с гневным сатирическим обличением правящих верхов, с публицистической проповедью «истинной веры».

    Тесное  переплетение личного и общественного  превращает житие из автобиографического повествования в широкую картину социальной и общественно-политической жизни своего времени. Житие вбирает в себя и этнографические описания далекого сибирского края, его рек, флоры и фауны.

    С традиционными формами агиографической  литературы житие связывает немногое: наличие вступления, ссылки на авторитет «отцов церкви», присутствие религиозной фантастики, хотя характер ее резко изменился по сравнению с традиционными житиями; использование ряда образно-изобразительных средств агиографической литературы — например, олицетворением судьбы выступает корабль, а жизнь человеческая уподобляется плаванию¹¹.

    Религиозная традиционная фантастика под пером  Аввакума приобретает реальные бытовые очертания. Вот, например, «чудо, которое происходит в темнице Андрониева монастыря: три дня сидит здесь в темнице на цепи томимый голодом Аввакум, и перед ним предстает то ли ангел, то ли человек, и дает ему похлебать щей — «зело привкусны, хороши!» Или пищаль, из которой пытается убить Аввакума «начальник», трижды не стреляет, и протопоп объясняет это промыслом Божиим. И еще «чудо»: Бог помогает Аввакуму наловить много рыбы там, где ее никто не лавливал и т. п. Таким образом, все «чудеса», описываемые Аввакумом, не выходят за пределы реального бытового плана¹².

    Новаторство жития Аввакума особенно ярко обнаруживается в его языке и стиле. Он пишет  «русским природным языком», о своей любви к которому заявляет во вступлении: «И аще реченно просто, и вы, Господа ради..., не позазрите просторечию нашему, понеже люблю свой русский природной язык, виршами философскими не обык речи красить». Говорить «природным языком» призывает он и царя: « Ты ведь, Михайлович, русак, а не грек. Говори своим природным языком, не уничижай его и в церкви, и в дому, и в пословицах».

    В стиле жития протопоп использует форму сказа — неторопливого  рассказа от первого лица, обращенного  к старцу Епифанию, но в то же время  подразумевающего и более широкую  аудиторию своих единомышленников. Но, как отметил В. В. Виноградов, в стиле жития сказовая форма сочетается с проповедью, и это обусловило тесное переплетение церковнокнижных элементов языка с разговорнопросторечными и даже диалектными.

    Для стиля Аввакума характерно отсутствие спокойного эпического повествования. Его житие состоит из ряда искусно нарисованных правдивых драматических сцен, построенных всегда на острых конфликтах: социального, религиозного или этического порядка. Эти драматические сцены соединены между собой лирическими и публицистическими отступлениями. Аввакум либо скорбит, либо негодует, либо иронизирует над противниками и самим собой, либо горячо сочувствует единомышленникам и печалится об их судьбе¹³.

    Житие — это мастерский изустный рассказ, не связанный никакими условностями. Рассказчик часто любит забегать вперед, возвращаться к ранее рассказанным эпизодам; он не следит за точной хронологической последовательностью повествования. Аввакум использует народные пословицы, поговорки, каламбуры, в которых подчас скрыта тонкая ирония. Например: «Любил протопоп со славными знатца, люби же и терпеть, горемыка, до конца»; «Бес – от веть не мужик: батога не боится».

    Исследователи стиля Аввакума в местах наиболее драматических отмечают наличие  ритма и рифмы, звуковых повторов, аллитераций и ассонансов. Например: «У церкви за волосы дерут, и под бока толкают и за чепь торгают и в глаза плюют». Или: «Среди улицы били батожъем и топтали и бабы были с рычагами».

    Свое  эстетическое кредо Аввакум излагает в четвертой «беседе», посвященной  иконному писанию. Он не принимает нового направления русской иконописи, теоретическое обоснование которому дали в эстетических трактатах знаменитый художник Симон Ушаков и Иосиф Владимиров. Аввакум отвергает новую живописную манеру. Протопопа возмущают иконы, писанные «по плотскому умыслу, понеже сами еретицы», «возлюбиша толстоту плотскую и опровергоша долу горняя». Аввакум сторонник «тонкностных чувств», «горнего» в иконописи. Он считает, что иконы нельзя «будто живыя писать» «по фряжьскому, сиречь по немецкому» обычаю. Ведь фряги, отмечает Аввакум, пишут «Богородицу чревату в благовещение», «а Христа на кресте раздутова: толстехунек, миленькой, стоит, и ноги те у него, что стульчики. Ох, ох, бедная Русь, чегото тебе захотелося немецких поступков и обычаев!»

    Теоретически  отвергая «живство» в иконном писании, Аввакум в своих сочинениях постоянно к нему обращался. Он предельно конкретизировал абстрактные религиозные понятия и представления, наполнял их реальным бытовым содержанием, которое позволяло ему делать психологические и морально-философские обобщения¹⁴.

    Небесная  иерархия получает у Аввакума реальное земное осмысление. Ту духовную пищу, которую он раздает своим «питомникам», протопоп, подобно нищему, собирает по богатым дворам: «У богатова человека, царя Христа, из Евангелия ломоть хлеба выпрошу; у Павла апостола, у богатова гостя, из полатей его хлеба выпрошу; у Златоуста, у торговова человека, кусок слова его получю: У Давыда царя и у Исайи пророка, у посадцких людей, по четвертинке хлеба выпросил. Набрал кошель, да и вам даю, жителям в дому Бога моего».

    Тексты  «священного писания» в истолковании Аввакума приобретают бытовую конкретность, которая сочетается с широкими обобщениями. Так, в толковании книги «Бытие» Аввакум изображает грехопадение Адама и Евы. В раю случилось, считает протопоп, то же самое, что «до днесь творится... в слабоумных человеках»: «Потчивают друг друга зелием неравстворенным, сиречь зеленым вином процеженным и прочими питии и сладкими брашны. А после и посмехают друг друга, упившегося до пьяна». Совершив грехопадение, Адам стыдится признаться в своей вине Богу, ему не велит этого «лукавая совесть», и он «коварством хочет грех загладить, да и на людей переводит». Адам торопится свалить вину на Еву, а Ева на «змею». «Каков муж, такова и жена; оба бражники, а у детей и давно добра нечева спрашивать, волочатся ни сыты, ни голодны»,— заключает Аввакум¹⁵.

    Особенности стиля жития и других сочинений  Аввакума позволяют говорить о неповторимой творческой индивидуальности этого  талантливейшего писателя второй половины XVII в., ярко отразившего характерные черты переходной эпохи¹⁶.

    Тесная  связь Аввакума с демократическими слоями населения, участвовавшими в  движении раскольников, определила новаторство  его стиля. Стиль писаний Аввакума привлекал к нему внимание писателей XIX в. И. С. Тургенев, не одобряя личности Аввакума, восторгался его «живой речью московской» и отмечал, что он «писал таким языком, что каждому писателю следует изучать его»¹⁷.  

                                             Заключение. 

    Итак, во второй половине XVII столетия создается и развивается новая демократическая литература. Отражая художественные вкусы посадского населения, она разрабатывает светскую тематику, смело опирается на устное народное творчество, широко использует его образы, сюжеты, жанрово-стилистические особенности¹⁸.

    В центре внимания демократической литературы — судьба обыкновенного посадского человека, пытающегося строить жизнь по своей воле и разуму. И хотя эти попытки не всегда удачны, и молодой человек зачастую терпит поражение, само внимание литературы к этим вопросам характерно для переходной эпохи.

    Существенное  изменение вносит демократическая  литература в жанровую систему: трансформируются старые и появляются новые жанры, лишенные пока четких очертаний. Жанровой «пестроте» демократической литературы соответствует пестрота ее стилей, где рядом с элементами книжного языка соседствуют просторечия, деловой канцелярский язык и язык устной народной поэзии.

    Самым примечательным фактом литературного  развития второй половины XVII в. явилось  возникновение демократической антифеодальной сатиры, обличавшей важнейшие институты сословно-монархического государства: церковь и суд.

    В русле демократической литературы и развивалось творчество протопопа Аввакума, отразившее рост самосознания личности и утвердившее ее неповторимую индивидуальную ценность.

    «Житие  протопопа Аввакума им самом написанное» - это первая в истории нашей  литературы автобиография - исповедь, в которой рассказ о заключении собственной жизни сочетается с  гневным сатирическим обличением правящих верхов с публицистической проповедью «истинной веры».

    Не  литературные традиции, а прежде всего  реальное содержание жизни самого Аввакума, как одного из предводителей социально-религиозной  оппозиции, подсказывало Аввакуму-писателю и адекватную форму отражения событий - сложное, развернутое повествование с широким социальным фоном, большим количеством действующих лиц, с главным героем в центре.

    С традиционными формами агиографической  литературы житие связывает немногое: наличие вступления, ссылки на авторитет «отцов церкви», присутствие религиозной фантастики, хотя характер ее резко изменился по сравнению с традиционными житиями; использование ряда образно-изобразительных средств агиографической литературы. Религиозная традиционная фантастика под пером Аввакума приобретает реальные бытовые очертания, но все «чудеса», описываемые Аввакумом, не выходят за пределы реального бытового плана.

    «Житие  протопопа Аввакума, им самим написанное» - это мастерский изустный рассказ, не связанный никакими условностями. Аввакум использует народные пословицы, поговорки, каламбуры, в которых подчас скрыта тонкая ирония.

    XVII век — век перехода к литературе  нового времени. Это век развития  индивидуального начала во всем: в самом писателе и в его  творчестве; век развития индивидуальных вкусов и стилей, писательского профессионализма и чувства авторской собственности, индивидуального, личностного протеста, связанного с трагическими поворотами в биографии писателя, и индивидуального начала в действующих лицах литературных произведений.  

                         Список использованной литературы. 

Житие Аввакума и другие его сочинения / Сост., вступ. Ст. и коммент. А.Н. Робинсона; Худож. А.Денисов. – М: Сов. Россия, 1991. – 368с.

Адрианова-Перетц В.П. Сюжетное повествование в житийных памятниках XI-XIII веков. – Л.: Наука, 1970. – С. 96-107

Былинин В.К. Древнерусская литература: Изображение общества./ В. К. Былинин, А. С. Демин, А. С. Елеонская и др. - М.: Наука, 1991. - 241с.

Базанов В.Г. Культурное наследие древней Руси: Истоки, становление, традиции. - М.: Наука, 1976. – 460с.

Виноградов  В.В. О языке художественной литературы. М.: Изд-во худ. лит-ры, 1959. - 656 с.

Гемп  К. Сказы об Аввакуме: О русском  писателе XVII века. / К. Гемп // Слово: В мире книги – 1989. - №7. - С.41-45.

Гусев В.Е. Заметки о стиле Жития протопопа  Аввакума М.-Л., 1957.- 387с.

Демкова Н.С. Изучение художественной структуры  «Жития протопопа Аввакума». Принцип  контрастности изображения. - Л.: Наука, 1970. – 332с.

Демкин  А.С. Наблюдения над пейзажем в «Житии протопопа Аввакума». ТОДРЛ. - М.-Л., Т. XXII. 1966. – 480с.

Лихачев Д.С. Вопросы истории русской средневековой  литературы. Л., 1974.

Лихачев Д.С. Юмор протопопа Аввакума./ В кн.: Лихачев Д.С. Смех как мировоззрение. 1997. -405с.

Румянцева В.С. Неизвестные материалы о семье протопопа Аввакума /В.С. Румянцева // Русская литература – 1970. - №2. - С.156-166.

Румянцева В.С. О датировке краткой редакции Жития протопопа Аввакума /В.С. Румянцева // Вестник Московского ун-та: История – 1969. - №6. - С.56-70.

Шеватов Б. О русском писателе XVII века протопопе  Аввакуме / Б. Шеватов // Лит. Россия – 1989. - №3. - С.23.

Янцен В.О структурной организации Жития  протопопа Аввакума / В. Янцен // Труды Киргизского ун-та. Филологич. Науки. - 1972. – вып. 17 - С. 51-54.