Католичество и православие: причины и история распада

Ближайшим обстоятельством, послужившим, как показалось папе, удобным  случаем вмешаться во внутренние деле Константинопольской церкви, было окружное послание Фотия, отправленное, по церковному обычаю, наряду с другими Церквами и к церкви Римской и извещавшее о событии вступления нового патриарха на престол. Отправка послания почему-то опоздала сравнительно с посвящением Фотия в патриарха и константинопольское посольство прибыло в Рим уже в 860 году. По какой причине так опоздало посольство – неизвестно. Вместе с окружным посланием Фотия к папе Николаю было отправлено письмо от императора. Окружное послание Фотия папа принял за призыв вмешаться со своей властью и авторитетом в дела Константинопольской церкви ⁴, хотя письмо ничуть не давало со своей стороны каких-либо оснований к подобному шагу. Папа Николай думал иначе. Ему показалось, что Фотий и император Михаил ищут санкций на утверждение Фотиева патриаршества. А потому Николай счел долгом не пропустить удачного случая. Папа не замедлил с ответом на присланные ему письма императора и Фотия: он отправляет от себя посольство, состоящее из двух епископов: Захарии и Родоальда. Этим двум лицам было поручено исследовать дело на месте о низвержении Игнатия и восшествии на Константинопольский престол Фотия, и доложить обо все Николаю. Он считал своей обязанностью самому положить решение по такому важному делу.

Письмо Николая к императору Михаилу было обширно и богато содержанием. Во воззрению папы, Игнатий лишен достоинства неправильно, - не по чему другому, как только по тому, что это совершилось без согласия папского престола, - а Фотий незаконно возведен на Константинопольскую кафедру. Чего же хочет папа при таких обстоятельствах? Он хочет дело каждого из них требовать на свой суд, и от его праведного суда, по его мнению, должно было зависеть: должна ли Константинопольская церковь стать на стороне Фотия или Игнатия. Требование не малое! Последовать воле папы – значит для Константинопольской церкви отказаться от своей самостоятельности и автономии. В заключении письма к императору папа, как будто бы между прочим, проводит мысль, что хорошо было бы если такой «заботящийся о церковных делах император», как Михаил», отдал папскому престолу некоторые провинции, в которые и стали бы впредь поставляться епископы папами. Николай хотел получить провинции Иллирию, Эпир, Македонию, Фессалию, Ахайю, Дакию, Мизию, Дарданию. Между тем, папские притязания на указанные провинции не были достаточно основательны.

Итак, вот то, с чем  на первый раз обратился папа Николай  в Константинополь по делу здешних  нестроений. Во всем этом не видно главного, что можно бы и должно бы находить, если бы папа в самом деле действовал по глубоким нравственным побуждениям, как защитник законности и попранной справедливости, не находим иного и открытого стремления стоять за эти последние. Вместе с письмом к императору Михаилу папа Николай отослал письмо и к Фотию. Папа не называет здесь Фотия епископом, а дает ему неопределенный титул – Ваше благоразумие – и хочет дать понять, что считает его простым мирянином. Смысл этой тактики понятен: Николай хочет сказать этим, что только папская воля может раздавать епископское достоинство; только с его позволения епископ может быть епископом и раздавать другим дары священства. Указав на быстрое посвящение Фотия из мирян в патриарха, Николай замечал, что он не может согласиться с посвящением Фотия, пока через своих послов не узнает о его деле и церковном положении, и о том, с каким старанием Фотий заботиться о защите кафолической веры. Если же он, Николай, найдет все достойным, то он будет почитать Фотия как предстоятеля Константинопольской церкви. Что значат эти слова? Если Фотий посвящен неправильно, неканонически, зачем подобная проволочка? Вся эта кажущаяся благоразумная осторожность ест не что иное, как средство высмотреть положение дел и действовать, смотря по обстоятельствам, в свою пользу.

Глава 2.2 Взаимные отношения  Византийской и Римской церквей при Константинопольском патриархе Николае Мистике.

Вторжения пап с их первосвященническим абсолютизмом в Дела церкви Константинопольской  при достопамятном патриархе  Фотии в IX в.было отражено с замечательной  силой этим ревностным борцом за самостоятельность и неприкосновенность прав, принадлежащих церкви Восточной. Это было великим уроком для пап на будущее время! Но прошли десятки лет, и папы снова возвратились к своей политике вмешательства в дела церкви Восточной, в целях господствования над ней. Это случилось в патриаршество в Константинополе Николая, известного под именем Мистика (имя это указывает на одну из высших государственных должностей, которую проходил он прежде своего посвящения в патриархи); но это вмешательство было также отражено без всякого вреда для достоинства и самобытности церкви Константинопольской

Вмешательство пап в  дела церкви Восточной, или собственно Константинопольской, и на этот раз было делом неправым, как и при патриархе Фотии, и указывает не стремление пап к охранению чести и достоинства Церквей, под предлогом которого всегда происходили подобные вмешательства пап, но желание, пользуясь обстоятельствами, расширять личные права власти и усилить свой авторитет. Обстоятельства, при которых случилось это вмешательство пап, и то положение, какое заняли папы в настоящем случае, не могут их оправдывать и всецело показывают отсутствие в них истинной апостольской ревности. Вот эти обстоятельства.

Греческий император  Лев VI Мудрый, в борьбу с которым  пришлось вступить патриарху Николаю и сторону которого приняли папы, был во многих отношениях недостойным государем. Он принадлежал к числу тех деспотов на византийском троне, которые считали все для себя позволенным, готовы были презирать самые священные права Церкви. Император был женат трижды, что недопустимо для священного лица, которым считался император. Мало того, он так же требовал от патриарха Николая Мистика покрестить своего незаконнорожденного сына с царскими почестями, тем самым желая иметь преемника. С некоторыми условиями, которые Лев в дальнейшем нарушил, ребенка крестили. Но император пошел дальше – он захотел короновать свою четвертую невесту. Когда ему отказали, Лев осмелился сам своими руками возложить царский венец на свою невесту, и был при таком необычайном действии, по выражению патриарха Николая, и женихом, и архиереем, так как сам освящал венец, сам и возлагал его на главу. Вот до чего дошел император в своем презрении к церковным законам. Такие деяния взволновали не только церковный клир, но и весь Константинополь: все находили, что вера поругана императором.

При таком положении  патриарх решился на крайнюю меру в отношении к императору: он отлучил  его от Церкви. Между тем и император  не оставался в бездействии; он решился  обратиться для разрешения своего спора с патриархом к папе в Рим. Нужно думать, Лев рассчитывал, что Рим не будет притязателен в данном случае, и ради одного того уже, что папа призывается к суду дел церкви Константинопольской, чем давалась Риму возможность до известной степени восторжествовать над ней, не будет противоречить императору. И император не обманулся в своих расчетах. Римские легаты одобрили и утвердили его брак. Легаты были руководимы желанием использовать случай – и снова вмешаться в дела Константинополя. Заручившись таким согласием легатов на утверждение своего брака, Лев, как истинный деспот, сослал твердого патриарха Николая в ссылку, избрав на его место Евфимия — человека хороших правил, но уступчивого. Указанное потворство легатов в отношении к императору, хотя не сопровождалось никакими выгодными последствиями касательно задушевных желаний пап, имело, однако, своим исходом печальное разделение в церкви Византийской; защитники церковных правил между представителями иерархии и угодливые императору защитники 4-го брака среди них же долгое время своим взаимным несогласием нарушали мир церковный. Вот плоды иерархического вмешательства Рима в дела церкви Константинопольской.

Вопрос о том, сколько браков нужно считать позволительными с точки зрения христианской для одного субъекта, Николай Мистик не первый поднял в Церкви. Он с древних времен Церкви занимал умы богословов. Но решение его также с древних времен Церкви было не одинаково на Востоке и Западе. Восток в этом, как и многих других вопросах, вырабатывает практику, которая существенно отличалась от практики западной.

Обыкновенно Восточная  церковь в решении церковных дисциплинарных вопросов являлась более строгой, чем церковь Западная. Так было и в вопросе о повторных браках. На второй брак отцы и учителя Восточной церкви смотрели снисходительно, но что касается до третьего и четвертого брака, то им это дело представлялось омерзительным, как блудодеяние и прелюбодеяние. Замечательно, что более древние отцы и учителя церковные на Востоке являлись менее строгими в отношении к повторению браков, чем позднейшие.

Тем не менее, даже находясь в ссылке, Николай Мистик вступает в переписку с папским престолом. Во многих письмах, он доказывает, что римские легаты буквально поругали честь Восточной церкви разрешением на все прелюбодеяния Льва, отлученного от Церкви. Поучающий тон, в котором говорит патриарх папе, показывает, с какой твердостью и сознанием своего достоинства охранял патриарх права своей Церкви — иметь независимое от церкви Римской суждение. Если папа являлся со своим мнением в Константинопольскую церковь, как с мнением, которому непременно нужно было следовать, то патриарх, считая нисколько себя не связанным в подобном случае, критически разбирает воззрение папы и отвергает его. Желание патриарха восстановить церковный мир с Римом на конец осуществилось; патриарх Николай вместе с римскими легатами, прибывшими для сей цели в Константинополь, предал проклятию соблазн, произведенный в Константинопольской церкви четвертым браком императора Льва VI.

Таким образом, патриарх Николай вышел из этого нового столкновения церкви Константинопольской с Римской полным победителем. Церковь Римская должна была уступить церкви Константинопольской и осудить свое собственное деяние!

В заключение спросим  себя: был ли этот спор Константинополя  с Римом важным вкладом в те неприязненные отношения, в какие  со времен Фотия становятся между собой Рим и Константинопольская церковь? Хотя при дальнейших столкновениях (при патриархе Михаиле Керуларии) ни та, ни другая сторона (ни Римский папа, ни Константинопольский патриарх) не приводят на память это событие, однако можно думать, что оно значительно увеличило то нерасположение, какое в особенности со времен Фотия к церкви Римской питал Константинополь. Во всяком же случае, после этого спора Константинополь не мог не быть более прежнего подозрительным к действиям Рима и тем охлаждал свои чувства доверия к нему.

Глава 2.3 Окончательное разделение Церквей.

Третьим замечательным лицом в рассматриваемую эпоху, которому суждено было вступить в борьбу с притязаниями Римского первосвященника, был патриарх Константинопольский Михаил Кируларий. Со стороны Рима защитником папских притязаний был папа Лев IX.

К сожалению, на этот раз первый шаг к борьбе был сделан со стороны церкви Константинопольской. Это тем более достойно сожаления, что столкновение церкви Западной и Восточной, происшедшее теперь, повело к печальным следствиям решительного Разделения Церквей.

Распространение римских обрядов в Константинополе и в Италии, в той ее части, которая подчинена была церкви Константинопольской, побудило патриарха Кирулария прибегнуть к мерам, которые в высшей степени оскорбили гордого первосвященника Римского. В видах пресечения такого распространения указанных обрядов Михаил закрыл римские монастыри в Константинополе, а в Италию на имя одного из подвластных ему епископов отправил послание, в котором изобличил некоторые отступления Западной церкви от Восточной.

В ответ на послание патриарха Константинопольского папа, со своей стороны, отправил также послание, назначая его прямо Кируларию. Оно главным образом посвящено всестороннему раскрытию тех притязаний, из совокупности которых возникло то, что называется папской властью. В противоположность этому церковь Константинопольская в этом послании подвергается всякому порицанию и унижению. Папа здесь рассуждает, обращаясь к Константинопольской церкви, как строгай отец к совратившемуся с истинного пути сыну. И замечательно, в этом послании папа не только настаивает на удержании прав, уже ранее присвояемых папами, например, Николаем I, но приходит даже к новым притязаниям касательно расширения своей мнимоапостольской власти.

В первом отношении послание находит, что Константинопольский патриарх позволяет себе несказанную дерзость, когда берет на себя право в чем-либо учить Римскую церковь. Папа с подробностью объясняет, почему Римская церковь не может терпеть никаких внушений от других Церквей, оставаясь, однако же, руководительницей всех остальных.

Папские притязания на особенное высокое положение Римской церкви в ряду других Церквей, основанные на значении кафедры Римской, как кафедры апостола Петра, впрочем, уже не новы были для рассматриваемого времени; новы были разве только те чрезвычайно ухищренные доказательства, которыми папа Лев пользовался в письме к Кируларию.

Гораздо более важности и интереса представляют в данном письме весьма новые папские идеи о своем светском владычестве, которые  развиваются папой в письме к  Кируларию и которые опираются на подложный документ, — на так называемое donatio Constantini. Выставляя свое преимущественное значение в ряду других иерархов Церкви, папа, дабы унизить достоинство церкви Константинопольской — цель письма, — раскрывает мысль, что папы неизмеримо превосходят представителей всех других Церквей так как они в одно и то же время и верховные первосвященники и цари. На Востоке, кажется, доселе ничего подобного не слыхали; и потому, понятно, как должна была подействовать подобная новость на церковь Константинопольскую! Раскрывая во всем блеске мнимое свое величие, церковное и государственное, папа, к большому пристыжению пастырей Константинопольских, дерзнувших противоречить и прекословить Римскому первосвященнику, — папа Лев в своем письме Михаилу Кируларию всеми мерами старался выставить церковь Константинопольскую с самой невыгодной для нее стороны. Новое указание, что константинопольские иерархи не должны и думать о правах в мире христианском, равных с правами, какими обладал Римский епископ!

В видах унижения Константинопольской  церкви, папа указывает, как много было еретиков в церкви Восточной вообще, на кафедре Константинопольской в частности. С особенным гневом говорит папа, как о еретиках, о тех Константинопольских патриархах, которые не были послушными папскому голосу, как хотелось того папам, и которые отвечали на притязания пап с достоинством и сознанием правоты своих действий. По мнению Льва, церковь Константинопольская готова была погибнуть, обуреваемая ересями, и только заботливость Римских епископов спасала ее от окончательной погибели. Между скандалами, которыми богата история церкви Константинопольской, по мнению папы, особенно унизило эту Церковь случившееся будто бы здесь возведение в патриархи женщины. Призывая Константинопольского патриарха к смирению и покорности, папа далее находит, что Церковь эта должна питать подобные чувства к епископу Римскому потому, что никому другому, как именно Риму только и обязана она своим иерархическим возвышением.