Аграрная реформа Столыпина. Цели и результаты

       При голосовании правительственной  программы по пунктам вопрос о хуторах и отрубах не вызвал больших прений, ибо они мало интересовали дворян. Главные их заботы сводились к тому, чтобы закрыть вопрос о крестьянском малоземелье и избавиться от общины. Правительство предложило раздробить её при помощи хуторов и отрубов, и дворянство охотно согласилось.

       С приходом на пост председателя Совета министров П.А.Столыпина руководители Совета объединенного дворянства увидели в нём человека, способного спасти от уничтожения систему землевладения.

       В намерения Столыпина не входило ни восстановление абсолютизма, ни уничтожение народного представительства — он стремился лишь к установлению в России консервативной, но строго конституционной монархии. Его мечтой была могучая, централизованная империя, экономически здоровая и культурно развитая. Именно эта утопическая мечта бросила Россию в океан новых потрясений, ибо фатальная ошибка Столыпина заключалась в его непонимании реального положения России, когда высшее сословие, которое еще не сформировалось как единая сила, не могло стать посредником в отношениях между правящим меньшинством и трудящимися массами.

       Правда, быстрое развитие городов и промышленности вело к тому, что городское «третье сословие» начинало играть определенную роль в социальной и экономической жизни страны.

       В деревне же такого не было. Выборы в I Думу показали, что крестьяне не способны были играть роль социально консервативного класса.

       В то же время частная собственность  дворян на землю практически изжила себя. Эта система стала настолько  экономически неэффективной, что её доля в общем производстве не составляла и 10 %. Хотели они того или нет, но и правительство и консерваторы были вынуждены, в конце концов, принять факт естественного упадка землевладельческого дворянства.

       После роспуска I Думы решение земельной проблемы перешло в руки Столыпина. Столыпин имел твердые взгляды относительно общины, хуторов, отрубов и путей их насаждения, что составило стержень его аграрной программы. Кроме того, он был сторонником серьезных мер по распространению начального образования. Оказавшись во главе правительства, он затребовал из всех ведомств те первоочередные проекты, которые давно были разработаны, но лежали без движения. В итоге Столыпину удалось составить целостную программу умеренных преобразований. 24 августа 1906 года правительство опубликовало декларацию, в которой пыталось оправдать свою политику массовых репрессий и возвещало о намерении провести важные социально-политические реформы. Подробнее преобразовательная программа была изложена Столыпиным во II Думе 6 марта 1907 года.

       Некоторые мероприятия правительство начало проводить в спешном порядке, не дожидаясь созыва Думы. 27 августа 1906 года был принят указ о передаче Крестьянскому банку для продажи крестьянам части государственных земель. 5 октября последовал указ об отмене некоторых ограничений крестьян в правах, чем были окончательно отменены подушная подать и круговая порука, сняты некоторые ограничения свободы передвижения крестьян и избрания ими места жительства, отменен закон против семейных разделов, сделана попытка уменьшить произвол земских начальников, расширены права крестьян на земских выборах. 9 ноября 1906 года был издан указ «О дополнении некоторых постановлений действующего закона, касающихся крестьянского землевладения и землепользования». Переработанный в III Думе, он стал действовать как закон от 14 июня 1910 года. 29 мая 1911 года был принят закон «О землеустройстве».

       Последние три акта составили юридическую  основу мероприятий, вошедших в историю  как «столыпинская аграрная реформа».

       Экономическая целесообразность этой реформы, названной «столыпинской», хотя её проект был разработан еще до него, не вызывает сомнений. Реформа довершала то, что нужно было сделать ещё в 1861 году. В реформе были заложены идеи Валуева, Барятинского, Бунге и др. (это еще XIX в.). В начале XX в. Витте считал, что выход из общины может быть только добровольным, поэтому результат ещё будет виден очень и очень нескоро. Еще весной 1905 года А. В. Кривошеин (министр земледелия в правительстве Столыпина) предупреждал, что нужный переход к хуторам и отрубам — «задача нескольких поколений».

       Но  между всеми прежними заявлениями  и указом 9 ноября лежали события 1905 – 1906 гг. Расселить крестьян хуторами и мелкими поселками требовалось не только по экономическим, но и по политическим причинам. «Дикая, полуголодная деревня, не привыкшая уважать ни свою, ни чужую собственность, не боясь, действуя миром, никакой ответственности, — подчеркивал Столыпин, — всегда будет представлять собой горючий материал, готовый вспыхнуть по каждому поводу». И царизм, ощутив сполна эту угрозу, стал крушить общину.

       Экономическая реформа была целесообразна, больше того, просто необходима. В случае удачи  она сулила тем, кто к ней приспособился, более интенсивные формы хозяйствования, более высокие урожаи, более высокий уровень жизни. Она сулила прочный внутренний рынок для промышленности, увеличение хлебного экспорта, и за его счет — погашение огромного внешнего долга. Но все это — в случае удачи.

       Между тем, реформа уже задумана была неудачно. Столыпин торопился, подгонял экономические  процессы полицейским вмешательством. А вражда и насилие — плохие союзники в делах экономики.

       В руках Столыпина, а точнее в руках  «Совета объединенного дворянства», который поддерживал его, земельная реформа хотя и имела здоровую основу, но, по сути дела, превращалась в орудие дальнейшего классового угнетения.

       Вместо  того чтобы содействовать развитию свободного фермерства, за что ратовал  Витте, положить конец принудительному характеру общинной системы и законам, ущемляющим гражданские права крестьян, столыпинский закон насильственно ликвидировал общину в интересах крестьянского «буржуазного» меньшинства.

       По  традиции, восходящей к работам В.И.Ленина, демократический путь аграрного развития условно называется американским, консервативный — прусским.

       Столыпинская  аграрная реформа находилась на прусском варианте. Она и была задумана во спасение помещиков.

       Столыпин  сделал разрушение общины первоочередной задачей своей реформы. Предполагалось, что первый этап — чересполосное укрепление наделов отдельными домохозяевами — нарушит единство крестьянского мира. Крестьяне, имевшие земельные излишки против нормы, должны были поспешить с укреплением своих наделов. Столыпин говорил, что таким способом он хочет «вбить клин» в общину. После этого предполагалось приступить ко второму этапу — разбивка деревенского надела на отруба или хутора. Последние считались наиболее удобной формой землевладения, ибо крестьянам, рассредоточенным по хуторам, трудно было бы поднимать мятежи.

       Что же должно было появиться на месте  общины — узкий слой сельских капиталистов или широкие массы процветающих фермеров? Не предполагалось ни того, ни другого. Первого не хотело само правительство. Сосредоточение земли в руках кулаков должно было разорить массу крестьян. Не имея средств к пропитанию, они хлынули бы в город. Промышленность, до 1910 года пребывавшая в депрессии, не смогла бы справиться с наплывом рабочей силы в таких масштабах, а наличие массы бездомных и безработных грозило новыми социальными потрясениями. Поэтому правительство дополнило указ, воспретив скупать в пределах одного уезда более шести высших душевых наделов, определенных по реформе 1861 года. По разным губерниям этот предел колебался в размерах от 12 до 18 десятин. Установленный для «крепких хозяев» потолок оказался низким. Что касается превращения нищего российского крестьянства в «процветающее фермерство», то такая возможность исключалась вследствие сохранения помещичьих владений. Переселение в Сибирь и продажа земель через Крестьянский банк тоже не решало проблему крестьянского малоземелья. Результатом такой реформы могло стать полное и окончательное утверждение в России помещичье-кулацкого («прусского») типа капитализма. Капитализму потребовались бы многие десятилетия для переработки всей этой социальной среды, крайне слабой в производственном и культурном отношении, пораженной аграрным перенаселением.

       В реальной жизни из общины выходила в основном беднота, а также некоторые горожане, вспомнившие, что в недавно покинутой деревне у них есть надел, который можно теперь продать. В 1914 году было продано 60 % площадей чересполосно укрепленных в том году земель. Покупателем земли иногда оказывалось крестьянское общество, и тогда они возвращались в мирской котел. Чаще покупали землю зажиточные крестьяне, которые сами не всегда спешили с выходом из общины. Покупали и другие общинники. В руках одного и того же хозяина оказывались земли и укрепленные, и общественные, что запутывало поземельные отношения. Поскольку столыпинская реформа в целом не разрешила аграрного вопроса, и земельное утеснение возрастало, неизбежной была новая волна переделов, которая должна была смести многое из столыпинского наследия.

       И действительно, земельные переделы, в разгар реформы почти прекратившиеся, с 1912 года возобновились.

       На  хутора и отруба тоже далеко не всегда выходили «крепкие мужики». Землеустроительные комиссии предпочитали не возиться с отдельными домохозяевами, а разбивать на хутора или отруба всё селение. Чтобы добиться от крестьян согласия на разбивку, власти прибегали к бесцеремонным мерам давления. Крестьянин же сопротивлялся не по «темноте своей», как считали власти, а исходя из здравых житейских соображений. Крестьянское земледелие очень зависело от капризов погоды. Имея полосы в разных местах, крестьянин обеспечивал себе ежегодный средний урожай. В засушливый год выручали полосы в низинах, в дождливый — на взгорках.

       Получив весь надел в одном отрубе, крестьянин оказывался во власти стихии. Хутора и отруба вообще не обеспечивали подъема агрикультуры, преимущество их перед чересполосной системой хозяйства не доказано. Между тем хутора и отруба считались тогда единственным, причем универсальным средством повышения крестьянской агрикультуры. А альтернативные средства, выдвинутые самой жизнью, подавлялись. Реформа затормозила начавшийся с конца XIX в. переход сельского общества от устарелой трехпольной системы к многопольным севооборотам.

       Задерживался  и переход на «широкие полосы», при помощи которых крестьяне боролись с чрезмерной «узкополосицей».

       В большинстве своем крестьяне  заняли неблагожелательную и даже враждебную позицию в отношении столыпинской реформы, руководствуясь двумя соображениями. Во-первых, и это самое главное, крестьяне не хотели идти против общины, а столыпинская идея о «поддержке сильных» противоречила взгляду крестьянина на жизнь. Крестьянин не желал превращаться в полусобственника земли за счёт своих соседей. Во-вторых, более свободная политическая атмосфера, возникшая после манифеста 17 октября, открывала перед крестьянством новые возможности экономического развития с помощью кооперативной системы, что более соответствовало интересам крестьянства.

       Абстрактность замысла столыпинской аграрной реформы  в значительной мере объяснялась, кроме других причин, тем, что её разрабатывали люди, недостаточно хорошо знавшие деревню.

       Несмотря  на старания правительства, хутора приживались  только в некоторых западных губерниях, включая Псковскую. Отруба, как оказалось, более подошли для губерний северного причерноморья, Северного Кавказа и степного Заволжья. Отсутствие сильных общинных традиций там сочеталось с высшим уровнем развития аграрного капитализма, исключительным плодородием почвы, её однородностью на больших просторах и низким уровнем агрикультуры. В этих условиях переход на отруба прошел безболезненно и быстро принес производственную пользу. 

3. Результаты «столыпинской  аграрной реформы» 

       Столыпин  очень гордился своей ролью земельного реформатора. Он даже пригласил зарубежных специалистов по аграрному вопросу, чтобы они изучили работу, проделанную им и его правительством в деревне. За 5 лет, с 1907 по 1911 гг. система крестьянского землепользования претерпела значительные изменения. К 1 января 1916 года из общины в чересполосное укрепление вышло 2 млн. домохозяев. Им принадлежало 14,1 млн. десятин земли. 469 тыс. домохозяев получили удостоверительные акты на 2,8 млн. десятин, 1,3 млн. домохозяев перешли к хуторскому и отрубному владению (12,7 млн. десятин). Эти цифры нельзя механически складывать, т. к. некоторые домохозяева, укрепив наделы, выходили потом на хутора и отруба, а другие шли на хутора и отруба сразу, без промежуточной стадии. По подсчетам историка В. С. Дякина, всего из общины вышло около 3 млн. домохозяев, что составляет примерно 1/3 от общей их численности в тех губерниях, где проводилась реформа. Но некоторые из выселенцев фактически давно уже не были домохозяевами, т. к. постоянно жили в городе, а укрепили свой заброшенный надел только для того, чтобы его продать. Другие домохозяева (около 16 %), продав укрепленный надел, переселились в Сибирь.

       Из  общественного оборота было изъято 22 % земель. Значительная их часть пошла в продажу. Иногда землю покупало сельское общество, и она возвращалась в мирской котел.

       Главное же, властям не удалось ни разрушить общину, ни создать устойчивый и достаточно массовый слой крестьян-собственников. Так что можно говорить об общей неудаче столыпинской аграрной реформы.

       Одним из вспомогательных средств реформы, её частью, было переселение. Оно заслуживает положительной оценки, несмотря на все огрехи и недочеты. Переселялась в основном беднота. Всего за 1906 – 1916 гг. за Урал перебралось более 3 млн. человек, более полумиллиона вернулось назад. Но, несмотря на всю масштабность переселенческого движения, оно не перекрывало естественный прирост крестьянского населения. Земельное утеснение в деревне возрастало, аграрный вопрос продолжал обостряться.