Экономические учения Т. Мальтуса

Министерство  образования и  науки Российской Федерации

Негосударственное образовательное  учреждение

Высшего профессионального  образования

Новосибирский гуманитарный институт

Экономический факультет 
 
 
 
 
 

Реферат 
 

  по дисциплине: История  экономических учений 

тема: экономическое учение У. Петти 
 
 

                    Выполнила: студентка 3 курса

                        экономического  факультета

                             заочной формы обучения

                                         Стрельникова Т.А. 

                          Проверил преподаватель:

                                                  Иванова Л.М. 
 
 
 
 
 

Новосибирск

2012 год 
 

Содержание 
 
 
 

 Введение 

1. Предпосылки  и условия формирования экономических идей У. Петти. 

2. Основы экономического учения У. Пети 

3. У.  Петти о налоговой политике  государства 

4. Роль экономического учения для дальнейшего развития  экономической теории и практики 

Заключение.

 
Список литературы. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Введение.  

      Современниками  Томаса Мана были Шекспир и Бэкон - великие новаторы в       искусстве и науке. Такой новатор в политической экономии - Уильям Пети - явился через поколение. Замечательные же люди среднего между ними       поколения, родившиеся на рубеже XVI и XVII столетий, были воинами  и   проповедниками.

      Вождь и герой умеренной буржуазии  Оливер Кромвель и его  более левый политический соперник Джон Лилберн выступали с мечом в правой    и с библией в левой руке. Политическая и социальная революция в XVII в. в  силу тогдашних исторических условий приняла религиозное обличье, она оделась в суровый костюм пуританства.  
      В кромвелевском протекторате буржуазия исчерпала свою революционность и в      1660 г. в союзе с новым дворянством опять посадила на престол династию       Стюартов в лице Карла II, сына казненного короля. 
      Но это была уже не та монархия: революция не прошла даром. Буржуазия       укрепила свои позиции за счет старого феодального дворянства.  
      За революционное 20-летие (1641—1660 гг.) выросло и новое поколение людей,    на образ мыслей которых революция наложила сильный, хотя и весьма разный, отпечаток. Политика и религия (а они были неразрывно связаны) в какой-то   мере вышли из моды. Людям, юность которых пришлась на 40-е и 50-е годы,       претили схоластические споры, в которых библия служила главным источником       аргументов. От революции они унаследовали другое: дух буржуазной свободы,       разума и прогресса. Яркое созвездие талантов засияло в науке. Звездами       первой величины в нем были физик Роберт Бойль, философ Джон Локк и, наконец, великий Исаак Ньютон.  
      К этому поколению и кругу людей принадлежал Уильям Петти, по выражению  Маркса, “отец политической экономии и в некотором роде изобретатель    статистики”.  
В истории политической экономии бывали случаи, когда людей забывали и воскрешали вновь.  
      Так была почти забыта несколько загадочная фигура замечательного       англо-французского экономиста начала XVIII в. Ричарда Кантильона, у       которого, как отмечает Маркс, обильно заимствовали такие выдающиеся       экономисты, как Франсуа Кенэ, Джемс Стюарт и Адам Смит. В конце XIX в. он       был фактически открыт заново.  
      Немец Герман Генрих Госсен выпустил в 1854 г. книгу, которая привлекла       столь мало внимания, что разочарованный автор через четыре года изъял ее       из книжных лавок и уничтожил почти весь тираж. 20 лет спустя на нее     случайно наткнулся Джевонс и объявил Госсена, которого давно не было в живых, первооткрывателем “новой политической экономии”. Теперь так называемые законы Госсена, трактующие с субъективно-психологической  позиции категорию полезности экономических благ, занимают видное место в   любом буржуазном учебнике политической экономии и в книгах по ее истории.  
      Уильяма Петти не надо было открывать заново. Он был если не знаменит, то       хорошо известен уже при жизни. С его идеями был знаком Адам Смит.     Мак-Куллох писал в 1845 г., что “сэр Уильям Петти был одной из самых    замечательных личностей XVII столетия”. Более того, он прямо называл Петти       основателем трудовой теории стоимости и проводил от него прямую линию к       Рикардо.  
      И все-таки Уильям Петти был в полной мере открыт для науки лишь Марксом.       Только Маркс, по-новому осветив всю историю политической экономии своим       материалистическим и классовым анализом, показал подлинное место, которое       занимает в ней гениальный англичанин. Петти — родоначальник буржуазной       классической политической экономии, которая перешла к анализу внутренних       закономерностей капиталистического способа производства, к поискам закона       его движения.  
      Маркса сильно привлекала эта яркая и своеобразная личность. “Петти       чувствует себя основателем новой науки...”, “Его гениальная смелость...”,       “Оригинальным юмором проникнуты все сочинения Петти...”, “Само заблуждение   Петти гениально...”, “Настоящий шедевр по содержанию и по форме” — эти   оценки из разных произведений Маркса дают представление о его отношении к гениальнейшему и оригинальнейшему исследователю экономисту”.  
      Еще Мак-Куллох отметил довольно странный факт в судьбе литературного       наследия Петти. При всей важности его роли, сочинения Петти никогда не       издавались полностью и существовали лишь в старых разрозненных изданиях,       ставших к середине XIX в. библиографической редкостью. Мак-Куллох       заканчивал свою заметку о Петти скромным пожеланием: “Благородные потомки       Петти, к которым перешли как немалая доля его таланта, так и его поместья,       не могли бы воздвигнуть лучший монумент его памяти, чем издание полного       собрания его трудов”.  
 
1. Предпосылки и условия формирования экономических идей У. Петти.

 
 Петти был своего рода вундеркиндом. Несмотря на скромное образование,   которое могла ему дать городская школа в Ромси, он настолько знал латынь,   что обратился к отцам иезуитам, имевшим свой коллеж в городе Кане, со  стихотворным латинским “заявлением” о приеме. То ли бескорыстно изумленные  способностями юноши, то ли с расчетом сделать ценное приобретение для  католической церкви, иезуиты приняли его в коллеж и взяли на свое       содержание. Петти пробыл там около двух лет и в результате, по его  собственным словам, “приобрел знание латыни, греческого и французского  языков, всей обычной арифметики, практической геометрии и астрономии,  важных для искусства навигации...”. Математические способности Петти были  замечательны, и он до конца жизни оставался в этой области на уровне  достижений тогдашней науки.  
      В 1640 г. Петти в Лондоне зарабатывает на жизнь черчением морских карт.       Потом он три года служит в военном флоте, где его способности к   навигационному делу и картографии оказываются весьма полезными. Покидая  флот в 1643 г., он имеет наличными 60 фунтов стерлингов — немалую по тем    временам сумму.  
      Эти годы — разгар революции, ожесточенной политической и идейной борьбы,       разворачивается гражданская война. В принципе 20-летний Петти — на стороне   буржуазной революции и пуританской религии, но никакого желания лично   ввязываться в борьбу он не имеет. Его влечет наука. Он уезжает в Голландию  Францию, где изучает в основном медицину. Такая разносторонность не только признак личной талантливости Петти: в XVII в. выделение отдельных наук только начиналось, и ученая универсальность не была редкостью.  
      Следуют три счастливых года странствий, бурной деятельности, напряженного       поглощения знаний. В Амстердаме Петти зарабатывает на жизнь в мастерской    ювелира и оптика. В Париже он служит секретарем философа Гоббса, живущего       там в эмиграции. К 24 годам Петти имеет за спиной уже 10 лет   самостоятельной жизни. Это вполне сложившийся человек, обладающий широкими  знаниями, большой энергией, жизнерадостностью и личным обаянием. Правда,   его положение в жизни до сих пор не упрочено, но он твердо идет к этому.  
      Вернувшись в Англию, Петти скоро становится в Оксфорде, где он продолжает     изучать медицину, и в Лондоне, с которым его связывает работа ради денег,   видным членом группы молодых ученых. Эти люди сначала в шутку называли  себя “невидимой коллегией”, потом получили прозвище “знатоков”, а вскоре  после Реставрации создали Королевское общество — первую академию наук   нового времени. Когда в 1650 г. Петти получил от Оксфордского университета   степень доктора физики и стал профессором анатомии и вице - принципалом       (нечто вроде проректора) одного из колледжей, “невидимая коллегия” стала  собираться в его холостой квартире, которую он снимал в доме аптекаря.  Политические взгляды этих ученых, в том числе и Петти, не были особенно  радикальны. Но дух революции, которая в это время привела к провозглашению  республики (май 1649 г.), наложил свою печать на всю их деятельность. В   науке они боролись против старой схоластики, за внедрение     экспериментальных методов. Петти впитал в себя и пронес через всю жизнь  этот дух революции и демократизма, который в более поздние годы время от  времени самым неподходящим образом пробивался в богатом землевладельце и   дворянине, мешая его успеху при дворе.  
      Петти, очевидно, был хорошим врачом и анатомом. Об этом говорят его успехи      в Оксфорде, наличие у молодого профессора медицинских сочинений и   последующее высокое назначение. В это время с Петти произошел случай,   который впервые сделал его известным сравнительно широкой публике. Он   заслуживает внимания и с точки зрения истории медицины, так как речь идет,   возможно, о первом опыте “лечения” клинической смерти.  
      В 1651 г. доктор Петти внезапно оставил свою кафедру и вскоре получил       должность врача при главнокомандующем английской армией в Ирландии. В  сентябре 1652 г. Петти впервые сошел с корабля на ирландскую землю. Что  побудило его так резко изменить течение жизни? Видимо, жизнь оксфордского профессора была слишком спокойной и малоперспективной для молодого энергичного человека с изрядной долей авантюризма в характере.  
      Петти увидел Ирландию, только что вновь покоренную англичанами после   неудачного восстания, опустошенную 10-летней войной, голодом и болезнями.   Земля, принадлежавшая ирландским католикам, участникам антианглийского  восстания, подлежала конфискации. Этой землей Кромвель намеревался  расплатиться с лондонскими богачами, давшими деньги на войну, а также с   офицерами и солдатами победоносной армии. Чтобы раздавать землю, надо было    произвести замеры и составить планы земельных массивов, общая площадь    которых составляла миллионы акров. И надо было сделать это быстро, так как   армия волновалась и требовала расплаты. Для середины XVII в. это была  задача колоссальной трудности: не было карт, не было инструментов,  квалифицированных людей, транспорта. На землемеров нападали крестьяне. За  эту-то задачу и взялся Петти, увидев тут редкостную возможность быстрого       обогащения и выдвижения. Ему очень пригодились приобретенные в свое время    знания по картографии и геодезии. Но понадобилось и другое: энергия,   напористость, ловкость. Петти взял у правительства и армейского  командования подряд на “обзор земель армии”. Платили ему в основном   деньгами, собранными с солдат, которые должны были получить землю. Петти   заказал в Лондоне новые инструменты, набрал целую армию землемеров в   тысячу человек, составил карты Ирландии, которые употреблялись в судах при разрешении земельных споров вплоть до середины XIX в. И это было сделано   немногим более чем за один год. Поистине, все удавалось этому человеку,  все ладилось у него!  
      “Обзор земель армии” оказался для Петти, которому было в это время немного  за тридцать, настоящим золотым дном. Приехав в Ирландию скромным медиком,  он через несколько лет превратился в одного из самых богатых и влиятельных   людей в стране.  
      Что было законно, а что незаконно в этом головокружительном обогащении? Это вызывало при жизни Петти бурные споры и в известной мере зависит от  точки зрения. Само ограбление Ирландии было незаконным. Петти действовал  на этой основе, но сам всегда оставался в рамках формальной законности: не грабил, а получал от существующей власти; не воровал, а покупал; сгонял  людей с земли не силой оружия, а по решению суда.

      Едва  ли дело обходилось  
      без взяток и подкупов, но ведь это считалось в порядке вещей...  Огромная энергия Петти, его страсть к самоутверждению, авантюризм — все это на некоторое время нашло свое выражение в мании обогащения. Разумеется, здесь это говорится не для оправдания       морального облика Петти. Такая цель была бы нелепа. Но разобраться в этой   сложной личности интересно с научной и человеческой точки зрения.  Получив, по его собственным данным, 9 тыс. фунтов стерлингов чистой   прибыли от выполнения подряда, он использовал эти деньги для скупки земли   у офицеров и солдат, которые не могли или не хотели дожидаться своих    наделов и занимать их. Кроме того, землей он получил часть причитавшегося       ему вознаграждения от правительства. Точно неизвестно, какие еще способы  применял ловкий доктор для увеличения своей собственности, но успех  превзошел все ожидания. В итоге он оказался собственником нескольких   десятков тысяч акров земли в разных концах острова. Позже его владения еще  более расширились. Одновременно он стал ближайшим помощником и секретарем   лорда-наместника Ирландии Генри Кромвеля, младшего сына протектора.  
     Два или три года Петти преуспевает, несмотря на интриги врагов и   завистников. Но в 1658 г. Оливер Кромвель умирает, положение его сына  Генри Кромвеля становится все более шатким. Против своей воли  лорд-наместник вынужден создать специальную комиссию для расследования действий доктора. Правда, в комиссию входят многие друзья Петти. К тому же  
      борьбу за свое богатство и доброе имя он ведет с не меньшей энергией,   блеском и искусством, чем борьбу за свои идеи. Ему удается оправдаться не   только перед комиссией, но и перед парламентом в Лондоне (членом которого   он был незадолго до этого избран). Из борьбы он выходит если не с    триумфом, то во всяком случае без потерь. В политической сумятице    последних месяцев перед Реставрацией 1660 г. дело Петти оказывается в     тени, что его вполне устраивает.  
      Незадолго до Реставрации Генри Кромвель и его наперсник сумели оказать   важные услуги видным роялистам, оказавшимся у власти после возвращения   Карла II из изгнания. Сыну протектора это позволило с достоинством   удалиться в частную жизнь, а Петти открыло доступ ко двору. В 1661 г. сын   суконщика был возведен в рыцарское звание и стал именоваться сэр Уильям  Петти. Это вершина его успеха в жизни. Он понравился королю Карлу, он посрамил врагов, он богат, независим и влиятелен...  
   
       
 
2. Основы экономического учения У. Петти.  
Ушьям Петти (1623—1687) — основоположник классической политической   экономии в Англии, изложивший свои экономические взгляды в             произведениях, опубликованных в 60-80-е годы XVII в. По словам             К.Маркса, У.Петти — «отец политической экономии <...>, гениальнейший             и оригинальнейший исследователь-экономист».        
   В отличие от меркантилистов, богатство, по мнению У.Петти, образуют             не только драгоценные металлы и камни, включая деньги, но и земли             страны, дома, корабли, товары и даже домашняя обстановка.  
     У.Петти полагал, что для увеличения богатства страны вместо наказания тюремным заключением необходимо ввести денежные штрафы, а  «несостоятельных воров» отдавать «в рабство», заставлять трудиться. Это, в противовес меркантилистам, означало, что богатство создается,   прежде всего, трудом и его результатами, т.е. отрицалась «особая»   роль денег в хозяйственной жизни. Поэтому, уточнял У.Петти, если    какое-либо государство прибегает к порче монет, то это характеризует   его упадок, бесчестное положение государя, измену общественному  доверию к деньгам.     В развитие данной мысли У.Петти обращает внимание на бессмысленность   и невозможность запрета вывоза денег. Подобное деяние государства   равносильно, по его словам, запрету ввоза в страну импортных  товаров. В этих и других суждениях У.Петти проявляет себя как             сторонник количественной теории денег, демонстрируя понимание             закономерности о количестве денег, необходимом для обращения. Однако             в то же время очевидна и его упрощенческая позиция по поводу роли      денег в экономике. С одной стороны, количественная теория денег  действительно показала, что «деньги сами по себе не конституируют       богатства», с другой же — У.Петти, а затем другие авторы      классической политической экономии не поняли, что эта теория, говоря  словами М.Блауга, «вела к игнорированию взаимосвязи между товарным и денежным рынками, проистекающей от функции денег как средства  сохранения ценности».  
            Вот почему справедливая во многом критика меркантилизма             сопровождается в трудах У.Петти и некоторыми тенденциозными             соображениями. Он, например, совершенно предвзято отрицает участие             торговли и торгового капитала в создании национального богатства,             настаивая даже на сокращении значительной части купцов. Последних             У.Петти сравнивает с «игроками», занятыми распределением «крови» и             «питательных соков» государства, под которыми имел в виду продукцию             сельского хозяйства и промышленности. 

  Доходы предпринимателей и землевладельцев охарактеризованы У.Петти   посредством унифицированного им, по существу, понятия «рента». В             частности, называя рентой с земли разницу между стоимостью хлеба и           издержками на его производство, он подменял им такое понятие, как           «прибыль фермера». В другом примере, рассматривая суть происхождения             ссудного процента, У.Петти вновь прибегает к упрощению, заявив, что             этот показатель должен быть равен «ренте с такого-то количества  земли, которое может быть куплено на те же данные в ссуду деньги при  условии полной общественной безопасности». Еще в одном примере У.Петти ведет речь об одной из форм проявления   земельной ренты, обусловленной местоположением земельных участков и  рынка. При этом он заключает, что поблизости населенных мест, для пропитания населения которых нужны большие районы, земли не только приносят более высокую ренту, но и стоят большей суммы годичных     рент, чем земли совершенно такого же качества, но находящиеся в более отдаленных местностях. Тем самым У.Петти затронул еще одну    проблему, связанную с определением цены земли.  
В XVII в. земля еще основной объект приложения   человеческого труда. Поэтому для Петти прибавочная стоимость выступает   исключительно в форме земельной ренты, в которой скрывается и промышленная   прибыль. Процент он далее также выводит из ренты. Торговая прибыль мало интересует Петти, что резко отличает его от толпы современников-меркантилистов. Примечательно и выражение о таинственной   природе ренты. Петти чувствует, что он стоит перед большой научной  проблемой, что внешность явления здесь отличается от сущности.  Далее идет знаменитое, неизменно цитируемое место. Предположим, что некто    (этот некто будет далее не только героем арифметических задачников, но и       экономических трактатов!) занимается производством зерна. Часть    произведенного им продукта вновь пойдет на семена, часть будет потрачена  на удовлетворение собственных потребностей (в том числе путем обмена), а  “остаток хлеба составляет естественную и истинную земельную ренту”. Здесь    намечено деление продукта, а следовательно, создающего его труда и     стоимости на три основные части: 1) часть, представляющую возмещение       затраченных средств производства, в данном случае семян; 2) часть, необходимую для поддержания жизни работника и его семьи, и 3) избыток, или  чистый доход. Эта последняя часть соответствует введенным Марксом понятиям   прибавочного продукта и прибавочной стоимости.    Далее Петти ставит вопрос: “...какому количеству английских денег может       равняться по своей стоимости этот хлеб или эта рента? Я отвечаю: такому   количеству денег, которое в течение одинакового времени приобретает за  вычетом своих издержек производства кто-нибудь другой, если он всецело   отдается производству денег, т. е. предположим, что кто-нибудь другой   отправляется в страну серебра, добывая там этот металл, очищает его,       доставляет его на место производства хлеба первым, чеканит тут из этого    серебра монету и т. д. Предположим далее, что этот индивидуум в течение   того времени, которое он посвящает добыванию серебра, .приобретает также   средства, нужные для своего пропитания, одежды и т. д. Тогда серебро одного должно быть равно по своей стоимости хлебу другого; если первого       имеется, например, 20 унций, а последнего 20 бушелей, то унция серебра    будет представлять собой цену бушеля хлеба”.   В последнее время в экономику прочно вошло понятие модели,       распространяется метод экономического моделирования. Модель — это мыслимая   картина экономических связей, содержащая некие исходные условия и  предположения. Может быть, описанная Петти ситуация — одна из первых  экономических моделей в истории науки.     Очевидно, что приравнивание по стоимости частей зерна и серебра,   представляющих собой прибавочный продукт, равносильно приравниванию всего   валового продукта. Ведь эти последние 20 бушелей зерна ничем не отличаются  от остальных, скажем, 30 бушелей, которые возмещают семена и составляют  пропитание земледельца. Это же относится и к 20 унциям серебра, о которых  выше идет речь. В другом месте Петти выражает идею трудовой стоимости в   чистом виде: “Если кто-нибудь может добыть из перуанской почвы и доставить       в Лондон одну унцию серебра в то же самое время, в течение которого он в   состоянии произвести один бушель хлеба, то первая представляет собою   естественную цену другого...”.  
      Итак, Петти, по существу, формулирует закон стоимости. Он понимает, что этот закон действует крайне сложным образом, лишь как общая тенденция. Это   выражается в следующих поистине удивительных фразах: “Я утверждаю, что   именно в этом состоит основа сравнения и сопоставления стоимостей. Но я   признаю, что развивающаяся на этой основе надстройка (superstructure)   очень разнообразна и сложна”.  
      Между меновой стоимостью, величина которой определяется затратами труда, и     реальной рыночной ценой — множество посредствующих звеньев, которые  безмерно усложняют процесс ценообразования. С этим, кстати сказать,   постоянно сталкиваемся и мы, стремясь использовать закон стоимости для  конкретных целей ценообразования. Более того, с необычайной прозорливостью Петти называет некоторые ценообразующие факторы, с которыми приходится  считаться современным экономистам и плановикам: влияние       товаров-заменителей, товаров-новинок, мод, подражания, традиций   потребления.  
      Петти делает первые шаги на пути анализа самого труда, создающего   стоимость. Ведь каждый конкретный вид труда создает только конкретное  благо, потребительную стоимость: труд земледельца — зерно, труд ткача —    полотно и т. д. Но как уже говорилось, в любом виде труда есть что-то   общее, делающее все виды труда сравнимыми, а эти блага — товарами,  меновыми стоимостями: затрата рабочего времени, как такового, затрата    производительной энергии работника вообще.    Петти был в истории экономической науки первым, кто стал прокладывать путь   к идее абстрактного труда, которая легла в основу марксовой теории   стоимости.   Было бы странно искать у зачинателя и первооткрывателя какую-то стройную и     законченную экономическую теорию. Опутанный меркантилистскими    представлениями, он еще не может отделаться от иллюзии, что труд в добыче     драгоценных металлов — это все же какой-то особенный труд, наиболее    непосредственно создающий стоимость. Петти не может отделить меновую  стоимость, которая наиболее наглядно воплощается в этих металлах, от самой  субстанции стоимости — затрат всеобщего человеческого абстрактного труда.    У него нет сколько-нибудь ясного понятия о том, что величина стоимости    определяется затратами общественно необходимого труда, типичными и  средними для данного уровня развития хозяйства. Затраты труда, превышающие  общественно необходимые, пропадают даром, не создают стоимость. Многое с точки зрения последующего развития науки можно признать у Петти слабым и     прямо ошибочным. Но разве это главное? Главное в том, что Петти твердо   стоит на избранной им позиции — трудовой теории стоимости — и успешно   применяет ее ко многим конкретным проблемам.   Мы уже видели, как он понимал природу прибавочного продукта. Но там речь    шла о простом товаропроизводителе, который сам присваивает произведенный   им же прибавочный продукт. Петти не мог не видеть, что в его время    значительная часть производства велась уже на капиталистических началах, с   применением наемного труда.  
      Он должен был прийти к мысли, что прибавочный продукт производится не     только и не столько для себя, сколько для владельцев земли и капитала. О   том, что он пришел к этой мысли, свидетельствуют его соображения о  заработной плате. Заработная плата работника определяется и должна   определяться, по его мнению, только необходимым минимумом средств   существования. Он должен получать не более, чем необходимо, “чтобы жить,       трудиться и размножаться”. Петти понимает в то же время, что стоимость,   создаваемая трудом этого работника,— это совершенно иная величина, и, как  правило, значительно большая. Эта разница и является источником прибавочной стоимости, которая у него выступает в виде ренты.  
      Хотя и в неразвитой форме, Петти выразил основное научное положение   классической политической экономии: в цене товара, определяемой в конечном  счете затратами труда, заработная плата и прибавочная стоимость (рента,   прибыль, процент) находятся в обратной зависимости. Повышение заработной   платы при одном и том же уровне производства может происходить лишь за  счет прибавочной стоимости, и наоборот. Отсюда один шаг до признания  
      принципиальной противоположности классовых интересов рабочих, с одной     стороны, и землевладельцев и капиталистов — с другой. Таков последний   вывод, который сделает классическая политическая экономия в лице Рикардо.       Петти ближе всего подходит к такому взгляду, пожалуй, не в “Трактате”, а в    написанной в 70-х годах знаменитой “Политической арифметике”, хотя и там  мысль эта имеется лишь в зародыше. Но в целом увлечение политической арифметикой как-то помешало Петти     углубить свою экономическую теорию, понимание коренных закономерностей     капиталистической экономики. Многие гениальные догадки “Трактата” остались     неразвитыми. Цифры теперь увлекали его, они казались ключом ко всему. Еще   в “Трактате” есть характерная фраза: “Первое, что необходимо сделать,— это  подсчитать...” Она становится девизом Петти, каким-то заклинанием: надо   подсчитать, и все станет ясно. Создатели статистики страдали несколько    наивной верой в ее силу.  
      Конечно, содержание главных экономических сочинений Петти не исчерпывается      сказанным. Оно гораздо богаче. Сумма его идей — это мировоззрение   прогрессивной буржуазии. Петти впервые исследует само капиталистическое    производство и расценивает экономические явления с точки зрения  производства. В этом его решительное преимущество перед меркантилистами.  
      Отсюда его критическое отношение к непроизводительным слоям населения, из     которых он особо выделяет священников, адвокатов, чиновников. Он полагает,   что можно было бы значительно уменьшить число купцов и лавочников, которые    тоже “не доставляют никакого продукта”. Эта традиция критического   отношения к непроизводительным группам населения войдет в плоть и кровь   классической политической экономии.  
      Стиль — это человек, как гласит старое французское изречение. Литературный  стиль Петти необычайно свеж и оригинален, даже симпатичен. И не потому,   что он владел какими-то литературными красотами и тонкостями. Наоборот,  Петти лаконичен, прям и строг. Смелые мысли он выражает в смелой,   безоговорочной форме. Он всегда говорит только главное и простыми словами.  Самая объемистая его работа не занимает в русском переводе и 80 книжных   страниц.  
      Устав Королевского общества, одним из членов-учредителей которого был   Петти, требовал, чтобы “во всех отчетах об опытах... излагалась только   суть дела, без всяких предисловий, оправданий или риторических украшений”.  Это великолепное правило Петти считал применимым не только к естественным,   но и к общественным наукам и стремился следовать ему. Многие его работы и  напоминают “отчеты об опытах”. Правило это не мешало бы, впрочем, знать и   руководствоваться им также современным экономистам и представителям других  общественных наук.  
      Простота не мешает видеть за строчками сочинений Петти его яркую личность,     неуемный темперамент, политическую страстность. Этот богатый помещик, с   его огромным напудренным париком и в роскошном шелковом кафтане (таков сэр  Уильям на одном из поздних портретов), во многом оставался грубоватым  простолюдином и слегка склонным к цинизму медиком. При всем своем  богатстве и титулах, Петти всегда неустанно работал — не только умственно,   но даже физически. Его страстью было кораблестроение, и он без конца       проектировал и строил необычные суда. В чертах его личности отчасти   заключается объяснение его антипатий: он нутром ненавидел бездельников и  паразитов. К самой королевской власти Петти относился строго. Заискивая    перед двором, оп в то же время писал вещи, которые никак не могли   понравиться королю и правительству: короли склонны к агрессивным войнам, и  самый лучший способ удержать их от этого — не давать им денег для ведения    войн.  
 
3. У. Петти о налоговой политике государства.  
Предположим, что различные виды государственных расходов снижены как только можно и что жители полностью удовлетворены и согласны платить свою справедливую долю того, что необходимо для управления ими и защиты их, а также для поддержания достоинства их государя и страны. Теперь надлежит показать различные пути и способы, посредством которых эти налоги можно наиболее легко, быстро и безболезненно собрать.  
Допустим,  известное число людей, живущих на определенной территории, установили путем подсчета, что для покрытия государственных расходов требуется 2 млн. ф. ст. в год. Или же, подойдя к делу еще мудрее, они вычислили, что двадцать пятая часть дохода всей земли и труда должна составлять Exicisin или ту часть, которую надо выделить и использовать для покрытия государственных потребностей. Эта доля соответствует, вероятно, довольно близко тому, что мы имеем в условиях Англии.  
Теперь вопрос в том, как взимать эту долю, исчисленную тем или другим путем. Первый путь, заключается в том, чтобы выделить самую землю в натуре, т.е. выделить из всех 25 млн. акров, имеющихся, как говорят в Англии и Уэльсе, столько земли in specie (в натуре), чтобы максимальная рента с нее достигала 2 млн. ф. ст.; это составит около 4 млн. акров, или около шестой части всей земельной площади. Эти 4 млн. акров следует превратить в коронную землю. Или же выделить в виде налога шестую часть ренты со всех земель. Из этих двух способов второй явно лучше, ибо он вернее обеспечивает доход короля, который в этом случае имеет дело с большим числом ответчиков, если только трудности и издержки по сбору этого универсального налога не перевешивают значительно других его преимуществ.  
Этот способ был бы хорош в новом государстве при условии принятия его, как это имело  место в Ирландии, прежде чем люди вообще получили землю во владение. А поэтому кто бы после этого ни покупал земли в Ирландии, отступные ренты, которыми они обременены, так же мало задевают его, как если бы число акров было соответственно меньшим; здесь происходит то же, что с людьми, знающими, что с покупкой земли надо платить десятину. И, действительно, счастлива та страна, в которой по первоначальному соглашению учреждена в качестве резерва такая рента, из которой могут покрываться государственные расходы без непредвиденных и внезапных надбавок, в которых заключается истинная Ratio (причина) тяжести всех сборов и взысканий. Ибо в таких случаях, как было сказано раньше, платит не только собственник земли, но и каждый, кто съест хотя бы одно яйцо или луковицу, полученные с его земли, или кто пользуется услугами какого-либо ремесленника, питающегося от той же земли.  
Но если бы это мероприятие предложено было провести в Англии, т.е. если бы у каждого земельного собственника удерживалась или урезывалась из ренты некоторая доля, тогда те земельные собственники, чьи ренты установлены и определены на много лет вперед, главным образом и несли бы тяжесть такого обложения, а другие получили бы от этого выгоду.  
Другим способом является Excisium (вычет) из ренты, приносимой домовладениями, которые гораздо неопределеннее, чем рента с земли. Ибо дом имеет двойственную природу; одно дело, когда он является способом и средством производить затраты, и другое – когда он является инструментом или орудием для получения дохода. Ведь лавка в Лондоне, имеющая меньшие размеры и обошедшаяся дешевле при постройке, чем пышная столовая, находящаяся в том же доме, тем не менее будет иметь большую стоимость; то же самое применимо и к подвалу или погребу по сравнению с роскошно отделанной комнатой; ведь в одном случае мы имеем дело с расходом, а в другом – с прибылью. Обложение домов поземельным налогом как бы исходит из природы последнего, обложение же их акцизом – из природы первого.  
Уильям Петти в «Трактате о налогах и сборах» сформулировал следующие статьи государственных расходов:  
1. Военные расходы. Включают в себя расходы на оборону государства на суше и на море, расходы по обеспечению мира как внутри страны, так и вне ее, а также расходы на достойный отпор оскорблениям со стороны других государств. Военные расходы в обыкновенных условиях, как правило, не уступают по своим размерам никакой другой статье расходов, но в чрезвычайных условиях (т.е. во время войны или при угрозе войны) намного превосходят все остальные расходы.