Типы диалогов в романе "Мастер и Маргарита"

1.« Тут Иван  Николаевич поднял свечу и вскричал: - Братья  по литературе! (Осипший голос его  окреп и  стал горячей.) Слушайте меня все! Он появился! Ловите же его немедленно, иначе он натворит неописуемых бед!

     --  Что? Что?  Что он сказал? Кто появился?  - понеслись голоса со всех

сторон.

     -- Консультант! -- ответил  Иван, -- и этот консультант  сейчас убил  на Патриарших  Мишу Берлиоза.

     Здесь из  внутреннего зала повалил на  веранду народ, вокруг Иванова  огня

сдвинулась толпа.

     -- Виноват,  виноват, скажите точнее, -- послышался  над ухом Ивана тихий

и вежливый голос, - скажите, как это убил? Кто убил?

     --  Иностранный  консультант,  профессор и шпион! - озираясь, отозвался

Иван.

     -- А как его  фамилия? - тихо спросили на ухо.

     -- То-то фамилия! - в  тоске крикнул Иван, - кабы  я  знал фамилию! Не

разглядел я  фамилию на визитной карточке... Помню только первую букву "Ве",

на "Ве" фамилия! Какая  же это фамилия на "Ве"? - схватившись  рукою за лоб,

сам у  себя спросил  Иван  и  вдруг  забормотал: - Ве, ве, ве! Ва...  Во...

Вашнер?  Вагнер?  Вайнер?  Вегнер? Винтер?  - волосы  на голове Ивана стали

ездить от напряжения.

     -- Вульф? - жалостно  выкрикнула какая-то женщина.

     Иван рассердился.

     -- Дура!  --  прокричал он, ища  глазами   крикнувшую.  --  Причем здесь

Вульф? Вульф ни в чем  не виноват! Во, во... Нет! Так не вспомню!».

    Начальной репликой  диалога сообщает нам о появлении  некоей персоны, которая «может  натворить неописуемых бед», все  реагирующие реплики направлены  на выяснение, расширение полученной  информации (Кто именно появился? Как его фамилия?), можно наблюдать  однонаправленность вопросов. Несмотря  на попытки выяснить суть сообщения,  которое делает Бездомный, слушающие  остаются в недоумении. Это объясняется  тем, что сообщение поэта основано  на фактах, известных ему, но  неизвестных всем остальным участникам  речевого взаимодействия, а также  состоянием помешательства Ивана  Николаевича, неспособностью логически  мыслить в данный момент и  конкретно ответить на задаваемые  ему вопросы.  Таким образом,  собеседники имеют разное представление  речевой ситуации. Диалог не имеет  внеречевого результата, так как  вступившие в речевое взаимодействие  его участники обладают разным  количеством информации о сложившейся  ситуации.

    Ещё один пример  диалога-сообщения – общение  поэта Рюхина с доктором психиатрической  клиники:

2.«-  Вот, доктор,  -  почему-то таинственным  шепотом  заговорил Рюхин,

пугливо  оглядываясь   на   Ивана  Николаевича,   -   известный  поэт  Иван

Бездомный... вот, видите ли... мы опасаемся, не белая ли горячка...

     - Сильно пил? - сквозь зубы спросил доктор.

     - Нет, выпивал, но не так, чтобы уж...

     - Тараканов,  крыс, чертиков или шмыгающих  собак не ловил?

     - Нет, -  вздрогнув,  ответил Рюхин, - я его  вчера   видел  и сегодня

утром. Он был совершенно здоров...

     - А почему  в кальсонах? С постели взяли?

     - Он, доктор, в  ресторан пришел в таком виде...

     -  Ага,  ага,  -  очень удовлетворенно  сказал  доктор,  -  а  почему

ссадины? Дрался с кем-нибудь?

     -  Он  с   забора  упал,  а потом  в   ресторане ударил  одного... И еще

кое-кого...

     - Так, так,  так, - сказал доктор».

    Начальная повествовательная  реплика сменяется вопросами  доктора, цель которых – выяснить, почему Бездомный оказался в  клинике, что предшествовало этой  ситуации, каково его состояние.  В этом случае диалог оказывается  состоявшимся, доктор получает всю  необходимую ему информацию.

    Диалог-сообщение  призван разрешить информационный  голод одного из его участников, донести до него нужную информацию. Положительный исход такого диалога  полностью зависит от того, способен  ли информатор ответить на  все вопросы собеседника и  дать ему исчерпывающую информацию  по данному предмету.

 

 

Диалог-беседа

   Эта разновидность  диалога встречается в романе  нечасто. Для такого речевого  взаимодействия необходимо, чтобы  оба собеседника были настроены  на общение, в процессе которого  они познают личность друг  друга.

   Примером дилога-бесды  может служить общение мастера  с поэтом Бездомным. Беседа  начинается с вопросительной  конструкции, с помощью которой  Мастер выясняет, настроен и способен  ли собеседник с ним общаться. Они обмениваются вопросами и  получают некоторые сведения  друг о друге (как они оказались  в клинике, что предшествовало  этому, каков род деятельности  каждого). Одним из предметов разговора  становится консультант, с которым  Бездомный встретился на патриарших. Они то и дело прерывают  и подхватывают реплики друг  друга, что тоже оказывается  характерным для диалога данной  разновидности. В этой беседе  более активным оказывается Мастер (хотя для такого речевого взаимодействия  это нехарактерно, обычно речевой  активностью отличаются оба участника). Его реплики приобретают характер  протяженных монологических высказываний, которые позволяют сделать выводы  о событиях его жизни и личностных  качествах персонажа. Диалог заканчивается  характерной для этой разновидности  формулой вежливости: «Спасибо за  беседу. До свидания».

Диалог-расспрос

    Диалог-расспрос  является довольно распространенной  разновидностью диалога в романе. Как правило, он возникает тогда,  когда один из его участников хочет получить информацию о ситуации общения или сведения, которыми обладает его собеседник.

    Например, диалог  Ивана Бездомного с доктором  психиатрической клиники:

3.«…повернувшись к Ивану, добавил: — Здравствуйте!

— Здорово, вредитель! —  злобно и громко ответил Иван.

Рюхин сконфузился до того, что не посмел поднять глаза на вежливого доктора. Но тот ничуть не обиделся, а привычным, ловким жестом снял очки, приподняв полу халата, спрятал  их в задний карман брюк, а затем  спросил у Ивана:

— Сколько вам лет?

— Подите вы все от меня к  чертям, в самом деле! — грубо  закричал Иван и отвернулся.

— Почему же вы сердитесь? Разве  я сказал вам что-нибудь неприятное?

— Мне двадцать три года, — возбужденно заговорил Иван, — и я подам жалобу на вас  всех. А на тебя в особенности, гнида! — отнесся он отдельно к Рюхину.

— А на что же вы хотите пожаловаться?

— На то, что меня, здорового  человека, схватили и силой приволокли в сумасшедший дом! — в гневе  ответил Иван.

<…>

— А почему вас, собственно, доставили к нам? — спросил  врач, внимательно выслушав обличения  Бездомного.

— Да черт их возьми, олухов! Схватили, связали какими-то тряпками и поволокли в грузовике!

— Позвольте вас спросить, вы почему в ресторан пришли в одном  белье?

— Ничего тут нету удивительного, — ответил Иван, — пошел я  купаться на Москву-реку, ну и попятили мою одёжу, а эту дрянь оставили! Не голым же мне по Москве идти? Надел  что было, потому что спешил в  ресторан к Грибоедову.

<…>

 

— Ага, — сказал врач, —  а почему так спешили? Какое-нибудь деловое свидание?

— Консультанта я ловлю, — ответил Иван Николаевич и тревожно оглянулся.

— Какого консультанта?

— Вы Берлиоза знаете? —  спросил Иван многозначительно.

— Это... композитор?

Иван расстроился.

— Какой там композитор? Ах да, да нет! Композитор — это однофамилец  Миши Берлиоза!»

    Структура диалога  состоит из сменяющих друг  друга вопросительных реплик  и ответных реакций. В ходе  диалога выясняется ситуация, из-за  которой поэт оказался в клинике.  Вопросы направлены на те знания, которыми обладает Иван Николаевич  и которые необходимы его собеседнику.

    Наиболее ярко  эта разновидность диалога реализуется  в речевом взаимодействии Иешуа  Га-Ноцри и прокуратора иудеи  Понтия Пилата. Взаимодействие происходит в условиях допроса, где один из участников диалога является обвиняемым, а другой должен вынести ему приговор или помиловать. Это определяет структуру диалога:

4.«Прозвучал тусклый, больной голос:

— Имя?

— Мое? — торопливо отозвался  арестованный, всем существом выражая  готовность отвечать толково, не вызывать более гнева.

Прокуратор сказал негромко:

— Мое мне известно. Не притворяйся более глупым, чем  ты есть. Твое.

— Иешуа, — поспешно ответил  арестованный.

— Прозвище есть?

— Га-Ноцри.

— Откуда ты родом?

— Из города Гамалы, — ответил  арестант, головой показывая, что  там, где-то далеко, направо от него, на севере, есть город Гамала.

— Кто ты по крови?

— Я точно не знаю, —  живо ответил арестованный, — я  не помню моих родителей. Мне говорили, что мой отец был сириец...

— Где ты живешь постоянно?

— У меня нет постоянного  жилища, — застенчиво ответил арестант, — я путешествую из города в  город.

— Это можно выразить короче, одним словом — бродяга, — сказал прокуратор и спросил: —  Родные есть?

— Нет никого. Я один в  мире.

— Знаешь ли грамоту?

— Да.

— Знаешь ли какой-либо язык, кроме арамейского?

— Знаю. Греческий»

     Диалог представляет  собой чередование вопросов прокуратора  и ответов обвиняемого. Цель  диалога – разобраться в деле  о преступлении, в котором обвиняют  Иешуа. В диалоге присутствуют  и реплики-замечания, сопутствующие  процессу получения информации:

5.«Это можно выразить короче, одним словом — бродяга».

     Но внезапно  диалог меняет свою направленность. Это связано с теми условиями,  в которых происходит общение.  Читателю известно, что у прокуратора  болит голова и это общение  для него просто невыносимо:

6.«Голос отвечавшего, казалось, колол Пилату в висок, был невыразимо мучителен, и этот голос говорил:

— Я, игемон, говорил о  том, что рухнет храм старой веры и  создастся новый храм истины. Сказал так, чтобы было понятнее.

— Зачем же ты, бродяга, на базаре смущал народ, рассказывая про  истину, о которой ты не имеешь представления? Что такое истина?

И тут прокуратор подумал: «О боги мои! Я спрашиваю его о  чем-то ненужном на суде... Мой ум не служит мне больше...» И опять  померещилась ему чаша с темною жидкостью. «Яду мне, яду!»

И вновь он услышал голос:

— Истина прежде всего в  том, что у тебя болит голова, и  болит так сильно, что ты малодушно  помышляешь о смерти. Ты не только не в силах говорить со мной, но тебе трудно даже глядеть на меня. И сейчас я невольно являюсь твоим палачом, что меня огорчает. Ты не можешь даже и думать о чем-нибудь и мечтаешь только о том, чтобы пришла твоя собака, единственное, по-видимому, существо, к  которому ты привязан. Но мучения твои сейчас кончатся, голова пройдет».

      Становится  понятно, что и допрашиваемый  каким-то образом узнал о недомогании  прокуратора. Можно сделать вывод,  что он обладает сведениями, которыми  не может обладать обычный  человек. Его реплики становятся  более протяженными и уже не  связаны с прежним предметом  разговора. Теперь его предметом  становится сам прокуратор.

     Понтий Пилат  недоумевает, откуда у обвиняемого  может быть такая информация. Развертывание диалога теперь  направлено на выяснение причин  такой осведомленности:

7.«Сознайся, — тихо по-гречески спросил Пилат, — ты великий врач?

— Нет, прокуратор, я не врач, — ответил арестант, с наслаждением потирая измятую и опухшую  багровую кисть руки.

Круто, исподлобья Пилат  буравил глазами арестанта, и  в этих глазах уже не было мути, в  них появились всем знакомые искры.

— Я не спросил тебя, —  сказал Пилат, — ты, может быть, знаешь и латинский язык?

— Да, знаю, — ответил  арестант.

Краска выступила на желтоватых щеках Пилата, и он спросил по-латыни:

— Как ты узнал, что я  хотел позвать собаку?

— Это очень просто, —  ответил арестант по-латыни, — ты водил рукой по воздуху, — и  арестант повторил жест Пилата, — как  будто хотел погладить, и губы...

— Да, — сказал Пилат».

    Такой вид диалога  позволяет узнать факты о событиях  жизни персонажа, понять ситуацию  общения и даже, проанализировав  замечания, которые сопутствуют  расспросу, сделать вывод о  личности каждого из участников  диалогического общения.

Диалог-спор

   Самая распространенная  в романе разновидность диалога.  Диалог-спор появляется уже в  первой главе. Он возникает  между неизвестным, Берлиозом  и поэтом Иваном Николаевичем  Бездомным. Отправной точкой спора  служит реплика неизвестного, представляющая собой вопросительную конструкцию и направленная на выяснение

Предмета беседы, которая  предшествовала появлению незнакомца: «— Если я не ослышался, вы изволили говорить, что Иисуса не было на свете?». С этой отправной точки начинается развертывание диалога-спора. Структура  его нетипична для этой разновидности  диалога, потому что сначала неизвестный  вроде бы соглашается с точкой зрения своих собеседников, разделяет  ее:

8.«— Ах, как интересно! — воскликнул иностранец.

«А какого черта ему  надо?» — подумал Бездомный  и нахмурился.

— А вы соглашались с  вашим собеседником? — осведомился  неизвестный, повернувшись вправо к  Бездомному.

— На все сто! — подтвердил тот, любя выражаться вычурно и фигурально.

— Изумительно! — воскликнул непрошеный собеседник и, почему-то воровски оглянувшись и приглушив свой низкий голос, сказал: — Простите мою  навязчивость, но я так понял, что  вы, помимо всего прочего, еще и  не верите в Бога? — Он сделал испуганные глаза и прибавил: — Клянусь, я  никому не скажу.

— Да, мы не верим в Бога, — чуть улыбнувшись испугу интуриста, ответил Берлиоз, — но об этом можно  говорить совершенно свободно.