Америка-Россия

Во многом по этой же причине  пришло время, чтобы создатели американской политики, журналисты и ученые перестали  считать, что "настоящие" российские реформаторы - это только те, кто "оказывает услугу Соединенным Штатам" и кто поэтому должен рассматриваться как "ценнейшее приобретение Соединенных Штатов". Любой российский лидер, которого так воспринимают в своей стране, никогда не будет чувствовать себя уверенно, а только вызывать недоверие, как это вскоре и случилось с Ельциным и его реформаторами. Руководство, которое надеется стабилизировать страну, должно находить поддержку в собственной стране, а не в Соединенных Штатах, и его политика должна делаться в Москве, а не Вашингтоне.

В этом отношении крайняя  зависимость - психологическая, политическая и финансовая - руководства Ельцина  от Запада и в особенности от Соединенных  Штатов выглядит аберрацией на фоне российской истории. Вряд ли когда-либо вновь на этом посту появится столь же уступчивый и нуждающийся в поддержке лидер. Как это стало ясно с приходом к власти Путина, любой следующий руководитель будет настроен гораздо более националистически. По крайней мере он поведет себя так же, как большинство правительств в мире вне зависимости от их идеологии: прямо и с гордостью поставит на первое место интересы России как внутри страны, так и за рубежом. И к этому также следует относиться не как к угрозе, а как к возможности пересмотреть и начать заново отношения США с посткоммунистической Россией.

Вторая ложная посылка  заключалась в том, что "рыночные", или "неолиберальные" экономические  реформы, на проведении которых на протяжении всех 90-х гг. настаивали Соединенные  Штаты, найдут широкую поддержку  в народе, помогут сформироваться новому поколению лидеров и тем самым определят будущее России после Ельцина. В действительности, в России эти характерные для Америки идеи сами по себе никогда не пользовались массовой поддержкой, что особенно верно теперь, после всех причиненных страданий. Согласно практически всем опросам общественного мнения, проводившимся с конца 80-х гг., большинство россиян хотят политических и экономических свобод, но одновременно и тех многочисленных социальных благ, которыми пользовались советские люди буквально с рождения до смерти и которые также соответствуют их традиционным ценностям.

Но в противовес всем американским заявлениям об отсутствии у России какого-либо "третьего пути" это не означает, что альтернативой  станет возвращение к коммунистическому прошлому. Демонтаж советского коммунизма был начат Горбачевым более десяти лет назад. Сам коммунизм был продуктом особых исторических обстоятельств и потому не может быть воскрешен вновь. И вряд ли русские, даже большинство коммунистов, захотят этого. Ни одно серьезное политическое движение больше не верит, к примеру, в государственно-монополистическую командную экономику. Все они, включая нынешнюю коммунистическую партию, понимают, что интересы процветания России требуют установления того или иного типа рыночной экономики, а также существования большого частного сектора.

Дискуссии о том, какой  тип "смешанной" экономики должен возникнуть на месте традиционной, давно уже велись в России, приобретя  особую остроту в 1998 г. после очевидного краха поддерживавшейся США и проводившейся администрацией Ельцина политики. Этим дискуссиям суждено шириться и углубляться в ходе начавшейся де-ельцинизации. И решение предстоит принять не Западу, а России. Об исходе этих дискуссий нельзя будет судить с уверенностью, пока он не определится в самой России.

Третья ложная посылка, определившая миссионерскую политику США, представляется чрезвычайно опасной. Нам предлагают принять на веру, что поскольку посткоммунистическая Россия слаба и несостоятельна, то у нее не остается иного выбора, кроме как следовать желаниям Соединенных Штатов и внутри страны, и за рубежом. Вряд ли продиктованная чем-то кроме высокомерия и чувства превосходства западной культуры, эта концепция исходит из того, что кроме Запада России "просто не куда пойти". Этому допущению присуща особая близорукость. У России есть выбор, и та возможность, которую все больше склонен выбрать ее политический класс, внушает глубокую тревогу.

Ее можно рассматривать  в качестве реакции на десятилетний диктат Запада в вопросах безопасности и финансов. Защитники этой возможности хотели бы, чтобы Россия отошла от Запада и, вернувшись к более древним восточным корням своей истории и культуры, заключила стратегический альянс с Китаем и Индией, крупнейшими странами мира - не членами НАТО. Это поистине "кошмарный сценарий", как считают некоторые западные специалисты: "Регион, являющийся, по сути, центром мира - а это 2 миллиарда человек в Китае и Индии, - приобретет устрашающую техническую мощь России. Это будет катастрофа для Соединенных Штатов".

Для России как евроазиатской  страны подобный шаг не представляется гигантским. В конце концов, как  напомнил своим сторонникам Путин, "мы с вами живем не на Западе, а на Востоке." Став президентом, Путин ясно показал, что предпочитает видоизмененную версию западной ориентации, отводя основную роль не Соединенным Штатам, а Европе. Однако одновременно делаются шаги и в сторону восточной альтернативы - чтобы повернуться к Западу "азиатским лицом". На фоне растущих двусторонних связей в области дипломатических отношений, экономики и разведки Россия почти установила монополию на рынке оружия Китая и Индии, продавая им все более сложные системы вооружений, которые уже сейчас составляют около 60 % всего объема продаж. (Путин посетил обе страны в первые месяцы своего президентства.) Вспомним о факте, который непосредственно затрагивает интересы США: Москва поставила Пекину первый из предположительно четырех истребителей с управляемыми ракетами, что непременно станет новым фактором в конфликте из-за Тайваня. Особенно если на самолетах будут установлены высокоточные радары раннего предупреждения, о покупке которых Китаем в 2001 г. уже имеется договоренность.

Защитники этой альтернативы провалившейся прозападной политике, которая проводилась Ельциным в 90-е гг., утверждают, что она позволит решить еще одну важную задачу. Превратив Россию в оружейный склад для незападных государств - не только Китая и Индии, но и Ирана, Ливии, Северной Кореи, Сербии, а также, возможно, Ирака и других стран, - российский военно-промышленный комплекс, в том числе его научно-техническая составляющая, станут мотором экономического возрождения страны. (Продажа оружия Москвой хотя и остается значительно ниже, чем у Соединенных Штатов, выросла с 2,5 миллиарда долларов в 1998 г. почти до 5 миллиардов в 1999 г., а к 2003 г. грозит существенно превысить эту цифру. И это примерно 1 миллиард за каждый ядерный реактор, построенный за рубежом.)

Результатом станет совсем не то, что рассматривалось в качестве "реформ" в Вашингтоне. Продиктованные военно-промышленными приоритетами цели обусловили возрождение России после Второй мировой войны, и, как утверждают нынешние защитники этой точки зрения, подобное может и должно случиться теперь. Вряд ли стоит особо подчеркивать последствия этого стратегического решения как для внутрироссийской, так и международной политики. Отметим, что политическая привлекательность такого решения растет и что оно является прямой реакцией на избранную администрацией Клинтона политику по отношению к России.

Наконец, крупнейшей из всех ошибкой США является представление, что у Америки есть право, достаточная  мудрость и власть для того, чтобы  переделать огромную страну, чья история  на много столетий древнее нашей. Отсюда тот менторский подход, который  заставил администрацию Клинтона вторгнуться так глубоко и так неумно во внутренние дела посткоммунистической России, в ее наиболее важные внутриполитические решения: в подбор министров, установление приоритетов при формировании бюджета, в формирование "гражданского общества" и даже в парламентские и президентские выборы. Если недостаточно доводов простого здравого смысла, то 90-е гг. дали предостаточно доказательств, что подобный подход был обречен с самого начала и в конце концов привел к опасным и контрпродуктивным результатам. И таких результатов станет еще больше, если мы не изменим коренным образом свой подход.

Набросок адекватного  и необходимого подхода был дан  пятьдесят лет назад видным американским дипломатом и историком России Джорджем Ф.Кеннаном. В 1951 г., предвидя последующий закат советского коммунизма, Кеннан предостерегал: "Давайте не будем судорожно искать решение за тех людей, которые придут позднее, не будем поминутно вытаскивать лакмусовую бумажку, решая, соответствует ли их политическая физиономия нашим представлениям о "демократии". Давайте дадим им время, дадим им быть русскими, дадим возможность решить их внутренние проблемы по их собственному усмотрению и выбору … То, как та или иная страна устанавливает у себя достойное и просвещенное правление, относится к самым глубоким и интимным процессам народной жизни. Нет ничего более трудного для иностранца, чем понять это, и ни в какой другой области иностранное вмешательство не принесло бы меньше пользы, чем здесь".

Если бы к совету Кеннана  прислушались в начале 90-х гг., то и Россия, и отношения между США и Россией были бы в несравненно лучшем положении, чем сейчас. Но даже если бы этого не произошло, Америка была бы гораздо менее причастна к этому.

Может быть, еще не слишком  поздно. Применить подход Кеннана к сегодняшним реалиям означает, помимо прочего, дать самим русским, а не американскому казначейству решать, в чем должны заключаться реформы и как достичь экономического возрождения. Это означает предоставить российским избирателям выбирать свой парламент и президента без публичного или тайного вмешательства США. Это должно привести к пониманию того, что стабилизация в ядерной России и, более того, ее демократизация может произойти только в результате "самых глубоких и интимных процессов" в жизни России, а не Америки.

Понимание этого заставит официальных миссионеров США  свернуть свой лагерь в России. Так  же, как и высокооплачиваемые частные "консультанты", финансируемые  правительством США, они принесли больше вреда, чем пользы. Помимо всего прочего, их деятельность является постоянным источником раздражения против Америки. Может быть, исключения и есть, но есть и правило: американцам не следует делать в России ничего из того, что не понравилось бы нам, будь оно сделано у нас другим государством. Если советы действительно требуются, то электронная почта намного дешевле и связана с гораздо меньшим вмешательством. (То, что делается, и не всегда умно, частными фондами и университетами - их дело, но Вашингтон должен подать пример).

И поскольку, как говорят русские, "слово - это тоже дело", применение подхода Кеннана изменит и весь контекст политики США. Прекратятся бесконечные публичные суждения американского президента, вице-президента и их подчиненных о внутренних российских делах, которые делались ими на протяжении всех 90-х гг. и даже в июне 2000 г., когда президент Клинтон был гостем в Москве. Это будет означать, что администрация США, начиная с Белого Дома в Вашингтоне и кончая американским посольством в Москве, больше не будет выступать в роли спонсора, организатора поддержки или агитпроповского парохода для любой из фракций или "измов" российской политики.

По сути, это будет  концом американского крестового похода в Россию

Независимая газета

ЗДРАВЫЙ СМЫСЛ  ИЛИ ОРВЕЛЛИАНА  
Стивен Коэн против ущербного американского россиеведения  
Анатолий Уткин

Стивен Коэн. Провал крестового похода США и трагедия посткоммунистической России. Москва, 2001, Издательство АИРО-ХХ, 303 с.

ДЛЯ ОБРАЗОВАННЫХ русских  солнце разума всегда вставало на Западе. Там и искали исторические рецепты - у Лейбница, Вольтера, Дидро, Монтескье, Фихте, Гегеля, Сен-Симона, Фурье, Маркса (особенно усердно). И дошли до Джефри Сакса. В дальнейшем начался кризис жанра, потому что воцарилось новое издание Орвелла: стране, обществу, человеку становилось все хуже, паруса демократии за спиной Ельцина начали совсем исчезать за горизонтом, принципы народоправления попирались все гнуснее, рынок потерял всякую творческую функцию, а наши добрые западные друзья говорили удивительные вещи о свершившемся феноменальном прогрессе. Салтыков-Щедрин комментировал такие ситуации кратко: "Не верь глазам своим". А нам оставалось сомневаться в аутентичности собственных пяти чувств. Или полагать, что наш собственный персональный опыт удивительно неудачен, и, может быть, Ремнику, Кайзеру, Макфолу виднее.

Но представьте себе, что некая западная страна распалась, вдвое сократился ее валовой продукт, на десять с лишним лет понизилась продолжительность жизни, ее старики  вымирают, ее система образования  рушится, ее население уменьшается в год на миллион жизней, ее ученое сословие либо эмигрировало, либо деградировало, ее промышленность оказалась в руках криминала, ее интеллектуальная жизнь опустилась до уровня латиноамериканских сериалов. А мы, словно зная невидимый никому смысл происходящего, будем утверждать, что это и есть прогресс, это и есть то будущее, ради которого страдали мученики и герои, от Радищева до Солженицына.

Главное достоинство  данной книги Стивена Коэна в  том, что он возвращает нам веру в  критический разум, возвращает доверие к критической мысли Запада, позволяет надеяться на рациональное преодоление современных российских передряг. Мы заново обретаем веру в самих себя, начинаем с доверием слушать других, верить в великое слово "солидарность". Мысли Коэна немедленно находят созвучие в нас, они разрешают наши сомнения, возвращая наш разум в мир анализа из мира политически ангажированной публицистики. Благодаря таким мыслителям и непредвзятым аналитикам как автор данной книги мы верим в то, что великий американский народ - это не ослепленные близорукой политической целесообразностью американские спецкоры в Москве, а те американцы, которые спасли миллионы наших соотечественников в 1921 году, которые устроили конвейер ленд-лиза в 1941-м, которые определенно знают, что дружба благополучной России - это залог безопасности и благополучия их собственной страны. Которым моральное чувство отказывает в том, чтобы видеть в России полигон незрелых, поверхностных неолиберальных схем.

Несколько примеров в  доказательство сказанного.

Непомерная любовь американской политологии всегда, с самого начала ее общенациональной карьеры, могла  вызвать лишь недоумение читающих русских. Настойчиво повторяемое сравнение  провинциального экс-партийного босса  с Вашингтоном и Джефферсоном вместе взятыми (один йельский специалист по конституции посчитал сложным сравнить первого российского президента с Джорджем Вашингтоном по той причине, что сравнение, по его мнению, было слишком очевидно в пользу россиянина; историк из университета Беркли поставил хозяина Кремля в один ряд с Петром Первым, Джоном Локком и Томасом Джефферсоном) могло лишь заставить качать головой. Неужели нужен андерсеновский мальчик, который помог бы увидеть очевидную с первых дней наготу короля? Коэн справедливо указывает, что "та часть специалистов по России, которая всеми силами стремилась отмежеваться от американских адвокатов Ельцина, оказалась неуслышанной и невостребованной".