Идентичность

Социальная идентичность выступает одним из механизмов субъективно-личностного освоения социальной действительности, лежащим в основе формирования системы личностных смыслов. Личностный смысл представляет собой индивидуализированное отражение действительного отношения личности к тем объектам, ради которых развертывается его деятельность: отражение, осознаваемое как “значение-для-меня” безличных знаний о мире.

Различные теории, анализирующие социальное поведение, постулировали закономерность желания “двигаться вверх” для достижения больших материальных благ, престижа и статуса (Festinger — теория социального сравнения, Crosby — теория социальной депривации, Tajfel и Turner — теория социальной идентификации). Люди хотят иметь основание для своей позитивной оценки. Принимая этот общий постулат, важно исследовать также реакции людей на наличие социально неблагоприятных условий жизни. Это имеет непосредственное отношение к современным проблемам.

Без развитой индивидуальности, которая способна рефлексировать свое социальное положение, посмотреть на себя глазами другого, нет социальной идентичности. В свою очередь, социальная рефлексия неосуществима без того, чтобы индивид имел возможность “войти и выйти” из социальных отношений как в мышлении, так и практически, т. е. мог бы управлять своей принадлежностью к общностям и участием в социальных отношениях. Выбор и изменение социальной принадлежности, места индивида в социальных отношениях

71

становятся общественной проблемой, достойной внимания науки, обычно лишь в кризисные, переломные этапы истории, когда меняется социальный порядок.

Механизм идентичности имеет огромное значение для жизни человека, для его психологического здоровья. Для самоощущения человека важно глубинное представление о себе самом. Это внутреннее устойчивое ядро служит ему жизненной опорой.

Всю жизнь человек корректирует тот образ, который складывается в его сознании. Разумеетс, реальность вносит серьезные поправки в самоопознание.

Возможности человеческой психики не беспредельны. Когда рушатся привычные связи, трудно оставаться самим собой. Человек перестает понимать, кто он такой. Иной оказывается для него и реальность. Она предстает для него непостижимой, враждебной.

Человеку патриархальной культуры легче приспособиться к наличному порядку вещей. Традиция закрепляет не только внутренний образ, но и способы реализации жизненных представлений.

Когда в человеке пробуждается собственное “Я”, оно властно отделяет его от ближайшего окружения. Но при этом изоляция способна перерасти в потерянность, вызвать ощущение невыносимой тревоги.

К. Ясперс был уверен, что “в изолированном существе подлинного благородства быть не может. Оно — в связности самобытных людей...” [376; 408].

Вот почему люди, создавая индивидуальный глубинный образ, ищут себе подобных. Идентичность человека с природой, с именем, религией дает индивиду ощущение уверенности. Он принадлежит к какой-то целостной структуре, является частью этой структуры, занимает в ней определенное, бесспорное место. Человек может терпеть бедствие от голода или угнетения, но ему приходится страдать от наихудшего — от полного одиночества и сомнений.

И. Польстер считает, что групповая солидарность укрепляет дух. Возможно, нынешнее стремление человека принадлежать к какому-либо сообществу — это естественная реакция на индивидуалистическое общество. Что заменит легко достигаемую идентичность, которая обеспечивалась крепко спаянными семьями и социально однородными жилыми районами? В этих условиях давление сообщества было важной частью формирования “Я”. Сопутствующее этому чувство:

“Я есть то, что люди говорят есть Я”, или “Я представляю собой то, что представляют собой люди вокруг меня” создало сильные личностные искажения. Однако, пытаясь заменить “Я-есть-то-что-люди-говорят-есть-Я,

72

потому что так говорит мое сообщество”, не решаем ли мы проблему самости столь же неадекватно, как и прежде? Такой вакуум требует наполнения, и это происходит таким образом, что огромное количество людей становятся членами Анонимных Алкоголиков, банд, культов, этнических группировок, фундаментальных религий, а также психологически ориентированных групп с общими клиническими проблемами, такими как сексуальное насилие или зависимость. [62;. 202].

П. Гуревич отмечает свойство эпохи перемен разрушать привычные идентификации. Она закономерно рождает массовую сумятицу, полное преображение святынь, коловорот жизненных установок. Когда человек рассуждает о себе, он ориентируется на устойчивые символы. Однако в нашем обществе привычные связи распались, а новые еще только складываются.

Массы людей в настоящее время находятся в состоянии растерянности. Рухнули традиционные узы, распались стойкие образы, поменялись символы. В условиях запаздывающей российской модернизации социальная идентичность играет существенную роль в генезисе “новых” и воспроизводстве “старых” социальных групп [92; 55—56].

Ряд суждений о путях, которыми люди пытаются реализовать свои статусные стремления, содержатся в теории социальной идентификации. Люди сравнивают себя с другими; позитивный результат сравнения является основой для позитивной личностной идентификации или позитивной самооценки. [206; 72].

Открытой остается проблема, при каких обстоятельствах люди, стремящиеся к более благоприятной позиции в статусной иерархии, будут использовать стратегии индивидуального характера, а при каких — коллективные, улучшающие статус коллектива в целом. Исследователи ссылаются на единственную работу систематического характера, посвященную этой проблеме — исследование Наоми Эллемерс (Naomi Elltmers) [206; 72].

1.3.4. Социальное идентифицирование и социальный контакт

Социальное взаимодействие происходит в социальном контексте. Этот контекст образуется многими социальными группами, которые связаны оценочными отношениями, определяющими статус или позицию группы в обществе. Под словом “статус” М. Борневассер (1993) понимает то, что группа гарантирует своим

73

членам специфические привилегии, права и обязанности, а также ограничения.

Три важные характеристики интергруппового статуса описаны в теории социальной идентификации: 1. “проницаемость” границ группы; 2. стабильность; 3. законность статусных отношений.

В зависимости от соотношения этих характеристик в конкретной ситуации группы возможны различные стратегии, направленные на улучшение социальной идентификации. Эти стратегии представляют собой индивидуальные или коллективные действия. Они могут быть направлены на изменение только личностной позиции в межгрупповых отношениях, тогда как позиция группы остается неизменной (социальная мобильность). Действия могут быть направлены и на изменение относительной позиции группы (социальные изменения типа социального соревнования или социальной креативности). До настоящего времени такого рода стратегии изучены недостаточно [48].

Социальная структура определяет социальное поведение и специфические формы взаимодействия. Эти формы М. Борневассер связывает с границами социальных групп, отсюда вытекают строгие следствия, связанные с общением и контактами: во-первых, обсуждение социальных вопросов происходит преимущественно в пределах одной группы; во-вторых, интенсивность контактов между разными группами обратно пропорциональна статусной дистанции между ее членами.

Соответственно, социальное взаимодействие отдельных людей должно быть понято на основе такого рода социальной структуры, предполагающей определенное оценивание людей. Все члены социальных групп имеют общее знание о таких оценках в отношении себя и других и стремятся соблюдать правила поведения своей группы. В результате любой тип социального поведения внутри или вне группы базируется на знании этих оценок.

Таким образом, восприятие человека и социальное взаимодействие всегда содержат компонент оценивания. Это верно по отношению к восприятию как других людей, так и себя самого. Такая оценка играет решающую роль в идентификации себя, формировании понятия “Я”, “образа Я”, самооценивания. В том случае, если человек рассматривается как член группы, используются две совокупности признаков для его характеристики: присущие конкретно данному человеку и присущие группе, к которой он принадлежит. Качества самого человека, врожденные или приобретенные, описывают личностную идентификацию; качества группы описывают его социальную идентификацию.

74

Тайфел (1978) анализирует когнитивные процессы, влияющие на восприятие человека. Человек со всеми его личностными особенностями подводится под оценочную категорию, дающую имя социальной группе, и тем самым идентифицируется как оцениваемый член некой социальной группы, причем оценка зависит от статуса группы. Согласно теории Тайфела, люди борются за положительную социальную идентификацию и при этом стремятся стать членами групп с более высоким статусом.

В установившемся когнитивно-эмоциональном положении, во внутригрупповом поведении происходит объединение личностных и групповых черт. На этом пути человек идентифицируется как член данной группы. Одновременно черты группы приписываются и ему. После этого данный человек рассматривается как прототипический член группы. Таким образом, личностные черты в большой мере стираются, а групповые начинают доминировать. Тем самым оказывается, что конкретная личность в конкретной ситуации деперсонализируется, лишается индивидуальности. Начинают действовать поведенческие ограничения. Данная цепь событий: идентификация человека как члена группы, приписывание ему черт группы, идентификация его с групповым прототипом, и наконец, оценивание независимо от его личностных черт — образует корень социального предубеждения.

Указанная цепь когнитивных и мыслительных процессов имеет место только тогда, когда человек обнаруживает черты, несомненно коррелирующие с четрами негативно оцениваемой группы и ее членами. Идентификация может быть осуществлена также намеренно, если члены позитивно или негативно оцениваемой группы пытаются скрыть свои высоко-диагностические черты.

В современной психологии известна точка зрения М. Хагга (1992, 1995), который рассматривает групповой прототип как абстрактное обобщающее представление специфических стереотипных, нормативных характеристик, которые определяют групповую принадлежность как внутри, так и вне группового контекста. Прототипы создаются как образцы, достойные подражания и представляющие членов данной группы. По мысли М. Хагга, прототипическое поведение носит безоценочный характер. [370].

Личностные черты людей, принадлежащих к разным группам, обычно частично перекрываются. Используя это, члены негативно оцениваемой группы пытаются сократить существующие различия, скрывая свои диагностические признаки. Однако такое скрывающее поведение, квалифицируемое как отрицание своей идентичности, обычно не проявляется в межгрупповом общении. Даже в плохие времена некоторые люди не отрицали своей принадлежности к негативно

75

оцениваемой группе. Сейчас идентификация со своей группой описывается различно: как любовь, прославление, приятие, поддержка или просто согласие. Не исключено, что люди могут проявлять отвращение или просто приходить к отказу от группы. В нормальных условиях такое поведение ведет к изгнанию из группы.

Результаты эмпирического исследования М. Борневассера, проведенного в г. Мюнстере со старшими дошкольниками показали, что дети с четко выраженной групповой идентификацией не обнаруживали признаков стресса и сильного стремления к собственной группе. Напротив, дети со слабой идентификацией явно проявили стрессовое состояние и предпочтение детей своей группы.

В процессе познания внутри и вне группы происходящих событий человек критически оценивает действия и качества членов группы и таким образом находит свою собственную идентичность. Можно сказать, что групповая идентичность обнаруживается в исторической ретроспективе того, что группа претерпела и что ею было совершено, т. е. идентичность обнаруживается в ходе обусловленных временем исторических событий.

Сущность группового сознания как субъективного компонента групповой идентичности состоит не в рефлексивных рассуждениях индивида, а управляется социальными представлениями и объективно действующими установлениями (например, праздничные дни, годовщины и др.)

Динамика групповых оценок касается динамических аспектов группового сознания, а именно стремления к позитивной социальной идентичности и связанного с этим предпочтения всему тому, что находится внутри группы, и дискриминации того, что находится за ее пределами. В теории социальной идентичности Тайфела и Тэрнера (1979) идентичность — это знания человека о себе как о члене группы. Такое понимание идентичности означает субъективный компонент групповой идентичности или группового сознания. Согласно теории Тайфела, люди стремятся к позитивной социальной идентичности, к тем знаниям о себе, которые позволяют им думать о себе лучше, чем о людях из других групп. При определенных обстоятельствах, главным образом, когда статусы групп не равны, и это неравенство воспринимается как стабильное, но незаконное, члены группы начинают активно сдвигать и искажать оценки своей и чужой группы, стремясь добиться изменения мнения в пользу своей группы. Этот эффект, многократно зафиксированный в качестве этноцентрического внутригруппового пристрастия, в основном связан с противоречивыми требованиями реальных благ. Тайфел считает, что позитивная

76

социальная идентичность сама по себе дает возможности развития группы.

Групповое познание неразрывно связано с историческим сознанием. Исторические знания в широком смысле слова образуют пространство для формирования групповых пристрастий и предубеждений. Оценивание происходящего внутри и за пределами группы подвергается сильнейшему влиянию динамических процессов, связанных с вызовом или угрозой идентичности со стороны отдельных людей или групп. Такое происходит, когда другой человек или другая группа воспринимаются как соперники, а общепринятые правила снятия антагонизма отсутствуют.