Идентичность

Решающим моментом является угроза индивидуальной идентичности, которая обнаруживается как противоречие в групповом познании. Человеком это воспринимается как угроза, направленная на него самого. Угроза такого рода имеет тяжелые эмоциональные и когнитивные последствия. Это в свою очередь может вылиться в диффузную и аффективную поляризацию “мы” и “они”.

Что подразумевают под “знаниями” в теории социальной идентичности? Согласно этой теории, отчетливые знания в отношении идентичности являются результатом сравнения всех социальных проявлений внутри группы в ее взаимоотношениях с другими группами. Но результат этот должен иметь четкие стереотипы. Результаты межгруппового сравнения могут служить вкладом в позитивную социальную идентичность в том случае, если они обнаруживают позитивные внутригрупповые отличия. Группа, которая чувствует недостаточную и незащищенную социальную идентичность, при определенных условиях будет стремиться к тому, чтобы создать новый, более позитивный, социально принимаемый образ. Такая ситуация возникает тогда, когда статусные различия с другой группой, хотя и установились, но не имеют узаконенного характера.

Социальное изменение может быть достигнуто путем социального творчества. Но это не значит, что люди способны по своему усмотрению разрушить или переделать нежелательные качества, приписываемые группе ее членами или другой группой. Невозможность таких изменений имеет две причины:

1.  все качества, придающие характерное отличие группе, взаимосвязаны (критерий согласованности);

2.  группа, способная к созданию идентичности в контексте межгрупповых связей, имеет свою историю; характерные качества группы взаимосвязаны и соотнесены со временем (критерий эмпирической валидности).

77

Таким образом, оценка группы путем простого суммирования максимальных различий ограничена рядом оговорок. Касаясь этой проблемы, Тайфел берет за основу позитивную четкость результатов, но эта концепция весьма неопределенна в теории социальной идентичности.

Проблеме возникновения группового сознания уделено внимание в теории социальной категоризации Тэрнера (1987). Долгое время эта проблема рассматривалась как проблема социальных суждений и переработки информации. В теории Тэрнера возникновение категорий “внутригрупповое-внегрупповое” рассматривается как этап, предшествующий фундаментальным процессам, лежащим в основе таких групповых феноменов, как этноцентризм, социальная кооперация и конкуренция, групповая сплоченность и т. п. Происхождение группового самосознания изучалось П. Оукс (1987). В свою очередь Оукс ссылается на идею категоризации, высказанную в 50-х годах Дж. Брунером. Категориальное восприятие, по Брунеру, зависит от:

а) доступности категорий, под которые субъект может подвести поступающую информацию;

б) от соответствия между признаками поступающей информации и признаками, которые характеризуют объекты, входящие в данную категорию.

В концепции Брунера выделен компонент соответствия между поступающей информацией и категорией, который именуется нормативным соответствием, или совпадением стереотипов. Доступность категорий зависит от текущих целей субъектов и других ситуативных обстоятельств, то есть она является ситуативно специфичной. Добавление структурного компонента является существенным шагом в развитии концепции Брунера. Чем более ясно выражено различие между внутри- и внегрупповым, тем более действенным становится внутригрупповая — внегрупповая категоризация, поскольку это различие, надо полагать, начинает восприниматься как противоречие. Противоречие является одним из наиболее действенных условий, при котором развиваются мотивационные процессы. Б. Шефер и Б. Шледер противоречие данного вида связывают с формированием группового членства, то есть аспекта группового сознания. Групповое сознание есть результат протекающего в историческое время социального взаимодействия, требующего не только участия в нем всех членов группы, но и безусловного подчинения группе. Нормативный или обязательный характер этого процесса является центральным моментом социальных репрезентаций в их понимании Дюркгеймом и Московичи. Противоречие между тем, кем человек является, кем его считают и кем он должен стать в группе, становится побудительной силой социального развития. [362; 74—83].

78

1.3.5. Целостность в теории самоорганизации

В теории самоорганизации целостность — это только живое. Любой “кусок материи” представляется как целостность, но он не обязательно живой. Чем большее приближение к макроуровню, тем более рассматриваемый “объект” выделеннее, отграниченнее, тем более “приподнят” над микроуровнем материи. Все построения на макроуровне антропоприближенны. Специфика живого состоит в том, что рождается самоосознание, “душа” — витальность. Отделить то, что может быть выделено только живой целостностью, ничто в мире больше не способно. Самоотделение и самоотражение, т. е. восприятие этого самовыделения — ее привилегия.

Части целостного “связываются связкой” (поддержкой или отвержением), ее содержание отражает-поддерживает бытие этих частей, бытие целого или препятствует ему (Г. Н. Васильев, 1996).

Процессы совмещения, “сделав свое дело” на уровне индивидуального человека (сформировав его психику), переходят далее на уровень взаимодействия с другими людьми и социальными группами (В. Н. Келасьев). Отдельный человек всегда был включен в рамки тех или иных целостностей. Поэтому социальные образования — формы целого, которым присуща базовая характеристика вхождения в целое. Значит, внутри этих образований действует и тенденция к совмещению всех его компонентов. Причем индивид всегда пребывает в сфере многих социальных целостностей, поэтому он должен “стыковаться” с другими элементами этих целостностей — людьми, требованиями структур деятельности, некоторыми объектами. Но целое и в этой сфере исходно, первично, поэтому нахождение в разных его формах требует согласования составляющих компонентов социума.

Социум может быть представлен как некоторое динамическое целое. Требования к динамическому целому на уровне социума: 1) операциональная близость (нормы, правила и т. д.); 2) наличие отличного (невозможно взаимодействие двух совершенно идентичных элементов).

Неизбежно возникает задача поддержания баланса, взаимозамыкаемости общего и отличного. Сила тяготения элементов друг к другу на основе того общего, что они имеют, очень велика. В такой форме проявляет себя социальная самоорганизация. Процессы самоорганизации в обществе характеризуется наличием двух типов объединения: 1) те формы общности, которые генерируются официальными структурами. 2) различные формы общности самих индивидов

79

(мотивы, потребности, интересы, знания, принадлежность к одной семье, группе, клану).

В теории самоорганизации выделены детерминанты процессов совмещения в социуме: доступность влияния власти на все компоненты; этническое разнообразие; степень цивилизованности; обеспеченность общества (материальная и энергетическая); мера стереотипности взглядов, обычаев, расположенность к новациям; степень мифологичности сознания.

Наиболее благоприятными условиями для совмещения будет ситуация, когда ярко выражена духовная составляющая, налицо адекватность сознания (отсутствует мифология), высока открытость людей для восприятия этой духовности, общество цивилизовано, материально обеспечено.

Верхний слой явлений на уровне отдельного человека — способность к преобразованиям, установлению общего, память и прочее. На уровне общества они не потеряны, а усилены во множество раз. Три компонента явлений верхнего слоя социума: морально-оценочный (смысл, мораль, нравственность, религия), рациональный (преобразование, обобщение, социальная память) и самоотражение складываются в единый комплекс, центром генерации активности в котором выступает образ “Я” с присоединенным к нему морально-оценочным компонентом. Это осознание обществом самого себя и происходящего в нем, интерпретированнное смыслом правовых и моральных абсолютов, может потребовать что-то преобразовать в социуме, создать нечто принципиально новое — для этого используются преобразовательные возможности и начинается функционирование комплекса. В нем — ядро процессов самоорганизации социума [284; 127].

Общество будет подлинно саморазвивающейся системой, если качество самоотражения, соединившись с оценочным компонентом и исполнительскими возможностями и образовав саморегуляционный комплекс, будет генерировать активность в направлении самосохранения.

Но часто в реальной социальной действительности нет ни адекватного самоотражения, ни средств достижения смысла этого самоотражения.

Уровень совершенства общества можно оценивать с позиций того, насколько адекватно и своевременно все происходящее в нем получает воплощение в качествах самоотражения. Именно благодаря последним социальная система будет строить корректирующий ее образ себя, избегая распада или стагнации [284;. 128].

Объективность сознания отдельного человека — это некий идеал. Первый шаг в самопознании иррационален, а затем он навязывается

80

обществу в качестве неизбежности, закономерности. Нащупать неискаженное общественное самосознание не могут властные структуры, они могут заказывать его гуманитариям. Но гуманитарии не в цене и сами подталкиваются к созданию очередных мифов. Без коренного пересруктурирования — это игра, блеф. Человек саморазрушается. Общечеловеческие регуляторы (“не убий” и прочие) до сих пор не могут быть в полном объеме использованы в практике взаимоотношений, поэтому встает вопрос о наиболее эффективных путях и социальных технологиях формирования этих регуляторов сверху или средств совмещения, идущих от государства. Самоорганизация предполагает баланс, взаимозамыкаемость отличного и общего друг от друга.

С. Н. Еникополов заключает:

“Жизнеспособность и устойчивость любой системы, в том числе социальной, обусловливается тем, насколько развиты структуры, определяющие ее единство и целостность. Это же существенно и для любого индивида.” [203;. 35].

1.4. Идентичность как субъективно-психологическая
реальность

1.4.1. “Я”: самоидентичность

“То обстоятельство, что человек может обладать представлением о своем “Я”, бесконечно возвышает его над всеми другими существами, живущими на земле. Благодаря этому он личность (курсив — Кант), и в силу единства сознания при всех изменениях, которые он может претерпевать, он одна и та же личность, т. е. существо, по своему положению и достоинству совершенно отличное от вещей, каковы неразумные животные, с которыми можно обращаться и распоряжаться как угодно. Это справедливо даже тогда, когда человек еще не может произнести слово “Я”, ведь он все же имеет его в мысли; и во всех языках, когда говорят от первого лица, всегда должно мыслить это “Я”, хотя бы это сознание самого себя (Ichheit) и не выражали особым словом”. [353;. 21].

Выражение этого феномена в психологии обозначено как самоидентичность.

Кант мыслит, что личность осознает самое себя как участвующую в бытии, как сосуществующую и через это — как существующую. Индивидуальность осознает самое себя как существующую ТАК-И-НЕ-ИНАЧЕ.

81 Примером полного выражения самоидентичности может служить декларация самоценности В. Сатир:

«я — это Я.

Во всем мире нет никого в точности такого же, как Я.

Есть люди чем-то похожие на меня, но нет никого в точности такого же, как Я.

Поэтому все, что исходит от меня, — это подлинно мое, потому что именно Я выбрала это...» [288;. 22—23].

“Познай самого себя” означает для личности: познай себя как бытие; для индивидуальности: познай свой способ бытия. М. Мамардашвили полагает, что самонастраиваемость проявлений личности не зависит от всезнания или каких-либо внешних ориентиров. [190; 173]. Обособляясь от других, индивидуальность удаляется от бытия.

Этим вовсе не сказано, что личность в каком-то смысле “отказывается” от своей особости, от инакости своего бытия; однако для нее это не определяет окончательную перспективу, а лишь необходимую и исполненную смысла форму бытия.

Личность центрирована на “Я”, ее уникальности и неповторимости, при включенности в социальное бытие, индивидуальность концентрируется на “Моем”. М. Бубер пишет:

“Индивидуальность занята своим МОЕ: мой характер, моя раса, мое творчество, мой гений.“ [345; 294—295].

Личностное и индивидуальное в человеке интегрируются в самоидентичность.

В особости личности обнаруживаются семантические оппозиции: единичное-всеобщее, одно-иное:

“Будучи определенным как непосредственно чувственное и душевное, единичный индивид является таким единичным, которое имеет свой telos во всеобщем, а потому его этической задачей будет необходимость постоянно выражать себя самого, исходя из этого, так, чтобы отказаться от своей единичности и стать всеобщим. Как только единичный индивид пытается сделать себя значимым в своей единичности перед лицом всеобщего, он согрешает и может лишь, признав это, снова примириться со всеобщим. Но всякий раз, когда единичный индивид, войдя во всеобщее, ощущает стремление утвердиться в качестве единичного, он оказывается в состоянии искушения, из которого может выбраться лишь с раскаянием отдавая себя как единичного всеобщему”. [345; 67—68].

П. Рикер выделяет способность личности видеть САМОЕ СЕБЯ. По его мнению, человек — самообозначающаяся сущность. “Я“ как “тот, кто действует” — это не только самообозначение человека, это самоинтерпретация в терминах достижений и неудач в той

82

области, которую обозначают как практику и жизненные планы” [345; 418].

Керкьегор С. пытается разобраться в сущности “Я”. Он видит что “Я — это отношение, относящее себя к себе самому, оно находится в отношении внутренней ориентации такого отношения, то есть Я — это не отношение, но возвращение отношения к себе самому [168; 255—256].